Дожидаясь горячую воду в душе, Сэкстон выпил четыре таблетки «Мотрина».

Зайдя под россыпь душевых насадок, Сэкстон основательно вымылся и побрился с помощью не запотевающего зеркала, висевшего в углу. Закончив, он не чувствовал обновленности, равно как не было и удовлетворения от проведенного дня… и впервые за все время при мысли, чтобы поехать на работу и потеряться в ночной рутине, он не почувствовал энтузиазма и радости.

А когда он вытирался, от шороха махровой ткани пустота в пентхаусе ощущалась как черная дыра в космосе.

В голове снова всплыла соблазнительная идея покинуть Колдвелл. Конечно, куда бы он ни направился, от себя он не убежит… но он должен верить, что со сменой места и стиля жизни перед ним откроются новые перспективы. Может, заняться преподаванием? Были люди, все еще желающие изучать Древнее Право, он настолько поднаторел в этом, что мог бы вести курсы…

Когда в спальне зазвонил телефон, Сэкстон предоставил дело голосовой почте. Но когда звонок повторился, он обернул полотенце вокруг бедер и направился за мобильным… потому что считал, что поднимать трубку, будучи при этом обнаженным — моветон, даже если это не видеозвонок.

К тому же, это, скорее всего, Роф или кто-то из Братьев…

Нет, не в этот раз. Взглянув на дисплей телефона, он увидел, что звонили с номера, отсутствовавшего в списке его контактов, хотя, судя по неопределившемуся номеру, звонили из особняка.

Вишес был помешан на антиопределителях.

— Алло? — ответил он.

— Сэкстон? — Голос Рана был едва узнаваем, и было странно слышать его. Он также спровоцировал эротическое влечение, но, опять же, одностороннее.

— Да? Алло? Ран? — Мешали помехи связи, ветер дул или что-то еще. — Прости, я тебя не слышу?

— Я у Минайны. — Шелест. Шорох. — Я только что прогнал двух людей с ее участка. — Ветер. — Где ты?

— Я дома. В центре города.

— Я могу прийти?

— Да, да, разумеется… давай расскажу, как до меня добраться. — Дав пояснения, Сэкстон добавил: — Подожди, не вешай трубку. Ты убил незваных гостей? Мне нужно договориться о сокрытии тел?

Рёв бури.

— Нет, пока рано. Но это ненадолго.

Как только разговор прекратился, Сэкстон бросился к гардеробу и вытащил слаксы с белой рубашкой… и старательно игнорировал тот факт, что сделал это буквально вприпрыжку.

Это просто работа, напомнил он себе. Ради всего святого, веди себя профессионально.

***

На другом конце города, в богатом районе, где особняки, как короны, восседали посреди ухоженных, укрытых снегом территорий, Пэйтон появился на величественном крыльце отцовского дома, сопровождаемый оркестром истощения, на басах была тупая мигрень, с цимбалами развлекались резкие боли в пояснице, урчанье в животе заменяло партию тубы, а напарником ему служила пара очень неумелых, но крайне воодушевленных легких.

Он не знал, от тошноты это или от голода.

Первый намек на то, что ночь из просто плохой станет откровенно отвратной — в который раз — появился, когда он открыл дверь: в воздухе витал сладкий и абсолютно незнакомый запах. Парфюм? — подумал он. Да, так и было. Но кто мог носить…

Дворецкий отца выскочил из-под лестницы, словно на роликовых коньках.

— Вы опоздали. — Глаза цвета газетной бумаги прошлись по нему сверху вниз. — И вы не одеты.

В последний раз уж точно был одет, подумал Пэйтон. Хирургическая форма прикрывала весь срам.

Но он промолчал.

— О чем ты говоришь?

— Первая Трапеза начинается через пятнадцать минут. — Доджен задрал рукав и показал часы, словно это был пистолет, направленный на грабителя. — Вы пропустили подачу напитков.

Пэйтон потер лицо ладонью. Либо так, либо он возьмет часы и скормит дворецкому… через задний проход.

— Слушай, не знаю, о чем ты говоришь, но я вторые сутки без сна, а вчера на поле боя произошел ужасный случай…

— Где? Ты? Ходишь?

Закрыв глаза, он мгновенно узнал отца. И этот тон? На его фоне дворецкий говорил с ним как закадычный друг.

Развернувшись на сто восемьдесят, Пэйтон встретил отцовский взгляд, ударивший по нему словно горячей сковородкой. А это о многом говорит, учитывая, что отец был одет в сшитый на заказ смокинг и едва ли был способен ударить кого-то не только сковородкой, но и кулаком.

Но его взгляд жалил, это точно.

— Отец, здравствуй. — Пэйтон хлопнул в ладоши. — Что ж, хорошо поговорили, а сейчас я спать…

Когда он отвернулся, отец встал на его пути, блокируя проход к лестнице.

— Да. Сейчас ты идешь на второй этаж, только чтобы переодеться… потому что сегодня вечером ты согласился на встречу с Роминой. На этот час… точнее, час назад. И где ты был?!

— Впервые слышу об этом.

— Я звонил прошлой ночью. Дважды! Поэтому поднимайся, надевай свой фрак, чтобы не опозорить меня и бедную женщину еще больше. — Мужчина подался вперед. — Ради всего святого, здесь ее родители. Да что с тобой не так?! Хотя бы раз в жизни ты можешь быть сыном, который мне так нужен?

Ну блин, пап, раз ты ставишь вопрос таким образом, давай я решу проблему за двоих и повешусь в ванной?

#проблемарешена

Пэйтон посмотрел за плечо своего отца на лестницу, примеряя на себя план суицида. У него полно ремней… хорошая прочная люстра в спальне.

Но потом в голове всплыл образ Ново, кормившейся от его вены, резкий, как острие ножа.

Нет, он не сведет счеты с жизнью. Пока нет.

Переведя взгляд на гостиную, Пэйтон начал мысленно формировать комбинацию «отцепись», «пошел на хрен» и «идет все к черту», которая сможет выразить его крайне небольшой интерес в этом социальном дерьме, после того, как последние сутки он разбирался с реальностью, в которой из-за него едва не погиб человек.

Но все слова застряли в горле.

Через нарядный арочный проход он видел изысканную комнату, шелковые диваны и кресла, расставленные вокруг мраморного камина, который являлся центральным объектом всего интерьера. На подушках, спиной к нему, сидела брюнетка с волосами, собранными наверху, в официальном бледно-голубом платье, на котором был своего рода бант или лента, украшающая руку как крыло ангела. Ее голова была опущена, плечи напряжены, словно она старательно держала себя под контролем.

Но получалось плохо.

Она стремилась к этому не больше него, подумал Пэйтон. Либо так, либо она чувствовала себя отвергнутой из-за того, что он не пришел.

— Прошу, шевелись уже, — потребовал его отец.

Пэйтон посмотрел на бедную женщину, гадая, где бы она предпочла оказаться этой ночью.

— Дай мне десять минут, — сказал он хрипло. — Я спущусь.

Обойдя отца и взбежав по лестнице, перешагивая через ступеньку, Пэйтон презирал свою семью, традиции и тупые правила гребаной Глимеры. Но что он точно не сделает? Не подложит девушке свинью, заставив ее винить себя в том, к чему она не имеет никакого отношения.

Он не знал эту женщину, но считал, что они вместе застряли в этой социальной выгребной яме.

По крайней мере, на одну трапезу.

Глава 14

Материализовавшись на террасе небоскреба в разы больше поместья, в котором он когда-то жил, Ран мгновение пытался осознать, куда он пришел. Дом Сэкстона. Здесь жил этот мужчина.

Следовало подождать час и встретиться с адвокатом в Доме для аудиенций.

О чем он только думал…

Ты хотел увидеть его, раздался тихий голос в голове.

Наедине.

— Нет, не хотел.

Слова, произнесенные вслух, потерялись в холодном ветре, что дул ему в спину, бурные ледяные порывы, казалось, подталкивали его к дверям. Пару мгновений Ран противился потоку, подаваясь навстречу толкавшим его невидимым рукам… но отступать уже поздно. Иначе он натворит дел.

К тому же, это не частный визит. Они работали вместе.

— И я не хочу оставаться с ним наедине.

Определившись с этим, Ран попытался выяснить, куда стучать или звонить. Казалось, весь пентхаус был сделан из стекла, огромные панели шли одна за другой. Внутри местами горел приглушенный свет, мебель отбрасывала тени, дожидаясь электрического рассвета.