И дома хорошо будет. Семья. Жена, дети. По Москве вечером прогуляться, по центру. Красиво! В кино сходить. На это, 3D. Чёрт, ведь это же всё где-то есть! Рядом, полдня пути всего!

А главное — жив будет. С ребятами встретится. С Тихоном. Ещё и благодарность какую получит, вместо позора и исчезновения здесь. Недаром же вон этого непростого Юрия за ним послали…

Да, хорошее предложение! Надо соглашаться.

— Знаете, — проговорил Алексей. — Я очень благодарен Тихону Ивановичу за это предостережение, за заботу и помощь. И вам — за то, что проделали такой путь, чтобы передать мне его слова. И я… очень сильно прошу его — и вас — понять меня.

Он осмотрелся. В обе стороны уходила пустынная Советская. На той стороне высились дома с чёрными зрачками окон. Бомжик прятался под крышей своей остановки. Легонько погромыхивало со стороны Станицы.

— Я… — этого не хотелось говорить. Это было не разумно говорить. Глупо, наконец! Но Кравченко решился. — Я вынужден отказаться от вашего предложения.

Всё. Пути назад нет. И чтобы отрезать его окончательно, Алексей продолжил:

— Завтра я ухожу на боевые. За мной пойдут люди. Я должен вести их в бой. И я никак не могу покинуть их перед этим.

Кроме того, и это главное, я — русский офицер. И выходить из боя из-за угрозы пострадать от рук какой-то предательской нацистской швали я просто не могу. Для меня это… унизительно…

Помолчал. Собеседник внимательно смотрел на него, видно, ожидая, чем завершит Кравченко неожиданный для самого себя пафос. И Алексей завершил:

— Шваль в панике? Что ж, я знаю один прекрасный способ успокоить её. И я сам попросился на тот участок, где буду иметь шанс встретить эту шваль и свершить над нею свой суд.

Улыбнулся, хотя и не хотелось:

— Поэтому спасибо, но — нет. Я остаюсь.

Журналист по-прежнему пристально смотрел на него. Затем затянулся сигаретой и щелчком отправил её в урну у входа. Красный огонёк ушёл в неё, как трассер на излёте.

— Что же, я вас понял, Алексей, — проговорил он. — Пойдёмте назад. Пельмени тут у вас и впрямь замечательные.

Глава 17

Вдали захлопало. Над головой начал сгущаться свист.

— Ложи-ись! — заорал кто-то. А, Куляб.

Команда была излишней — новичков тут не было. Все и так мгновенно попадали на землю, расползаясь в поисках хоть самых маленьких укрытий. Да где их тут найдёшь, в чистом поле да в мёрзлой земле! Оставалось уповать только на судьбу да на везение. Нет ничего хуже взрыва мины в чистом поле. Нет, есть. Взрыв 122-мм снаряда. Если о сравнимых калибрах говорить. А так-то, конечно, заряд от «Мсты» посильнее будет заряда от Д-30. И «Фауста» Гёте в придачу…

Повезло: разрывы легли сравнительно кучно — для миномёта, — но далеко, в 100 — 150 метрах впереди. Хотя, в общем-то, мина в 120-мм тоже разлёт осколков даёт мама не горюй.

И вот что тут делать, лихорадочно думал Алексей, увлечённо бодая каской неподатливую мёрзлую землю. Рвануть бы вперёд — так наверняка вражина сейчас подкручивает свои прицелы, чтобы уж точно накрыть цепочку разведчиков. Тогда он, командир, сам заведёт своих людей под огонь. Но и лежать вот так — тоже не выход. На чистом подносе поля они для противника — вроде прижавшихся к полу тараканов, когда включается свет на кухне. Только без возможности, как у тех, прыснуть немедленно по сторонам — и в щель.

Щелей тут нет.

Но можно рвануть в сторону. А лучше — в сторону, но вперёд. Потому что надо — вперёд.

— Взвод! — крикнул он яростно, дождавшись паузы в серии взрывов. — Пятьдесят метров на два часа, бегом — марш!

Рванули, кажется, все. Значит, никого не задело. Очень хорошо!

Снова нарастающий свист. Отлично! Взрывы поднялись как раз там, где взвод лежал только что. Теперь ещё рывок! Нет, не налево, куда логическое заключение заставит командира вражеского миномётного расчёта перемещать угол поворота «Саней». Нет, вправо. И опять же вперёд. Сейчас, едва стихла дробь падающих на землю кусков мёрзлой почвы,— Сто метров, направление на два часа — бегом марш!

Двадцать секунд бега. Много, блин, поторопился назначить дистанцию! Слишком хочется поскорее до зелёнки добраться! Полста метров надо было скомандовать! Две серии они отстреляли, сейчас третью положат… куда? Туда, куда логика и тактические наставления велят? Или в том направлении, куда, как они видят, бегут разведчики? Не угадать…

Блин, ну, блин, что ж так неудачно попали-то! Немного осталось до посадок! И как их только увидели? Серо-сиреневая мгла вокруг, которая бывает зимней ночью, когда поднимаешься в темноте, и идёшь под неясно светлеющим от снега варевом низкой облачности. Пользуешься тем, что тебе хоть что-то видно, а ты для внешнего наблюдателя ещё неразличим среди других мглистых сгустков у земли.

Но тут они, собаки, как-то различили. Тепловизоры у них, что ли? Да ну, нафиг… Хотя… Сколько их тут уже пиндосы кормят «нелетальным оружием». Не тот уже укр, что осенью.

С другой стороны, деревня по всем предварительным наблюдениям казалась пустой. Так, пошевеливалось что-то, но не военное. Это по словам казачьей разведки. Разведчики, блин! Скорее всего, как обычно: подползли на относительно безопасное расстояние, в биноклики глазками полупали, и с облегчением попёрли назад. А там всё честно и доложили: противника не видели.

Сука, под трибунал бы за такую честность…

В итоге вчера казачки — другие уже и, похоже, настоящие… В смысле бойцы настоящие, не чмо в кубанках. Во всяком случае, честно попытались прорваться к селу этому через три километра пустого пространства. Не особо, видимо, чего-то опасаясь.

Или не они не опасались, а штаб. Да без разницы: штабы нынешние только бумаг плодят тонны, а так-то боевую работу и контроль за ней спустили на уровень подразделений. А они, подразделения, у кого какие. У Перса — порядок и ответственность. У Хулигана — лихость. У Головного — идейность. У казаков — своя вольница: там вообще от конкретного командира роты всё зависит. А есть вон и казачки Тора, которые вовсе к войне не готовились, а на погранпереходе благоденствовали.

И сливают все в штаб информацию тоже сообразно своим боевым качествам. А тот принимает сообразные решения.

Или, как данном случае, — несообразные. По крайней мере, судя по тому, что вчера увидел Буран. Когда после неудачи казаков их взвод бросили сюда доразведать и просочиться в деревню в темноте: «Вы же можете, вы же умеете, ты ж Буран!»…

А видеть… Вот оно, поле. Вон они, остовы машин. Три танка и две бэхи — минус. Что-то — просто в лохмотья. У одного башня сорвана. И не заметили ребятки, как умерли, не мучились. Хорошо, видать, качественно, укры приняли казаков. И артой, и ПТУРами, пулемётами, и снайперами.

Ох, какое поганое место. Справа — голо. Но с повышением. И наверняка там кто-то засел. То есть не наверняка. А точно. Там у них опорный пункт. Про капониры казачки передавали в штаб, про бетонные заграждения.

Слева — железная дорога и промзона. По ней должны идти ребята Головного, но там пока непроходимо для них. Там уже, считай, Дебальцево и есть…

И что тут доразведывать? Нет, в принципе, по овражкам, по низинкам побегали. Подходы определили, как максимально близко к цели подобраться. А так-то система обороны укропская понятна: тот самый укрепрайончик на высотках да пара засад наверняка в деревне.

И какой же умник казачков на неё по полю погнал, не подавив того укреплённого пункта? В штабе сказали, арта четыре дня работала. Ну, с её обычными возможностями, без корректировщика — а где ему тут затихариться, посреди чистого поля-то? — всеми результатами могло стать шальное ранение какого-нибудь сдуру высунувшегося солдатика.

А главное: раз работала, значит, знали про этот укреплённый опорный пункт? Так чего ж не настоящую боевую операцию разработать — с артподготовкой, дымзавесой и броском танков с пехотой на броне прямо на ОП? Даже если вы уверены были, что подавили всех там, — отчего не доразведать? Отчего людей по голому полю погнали? На шармачка хотели, как в августе? Так не тот уже укроп пошёл. Профессиональнее пошёл укроп…