– Типа искусственного, что ли?
– Вроде того. Но что есть искусственное, Савелий Васильевич? Геометрически правильный кубик каменной соли перед нами, который миллионы лет назад рожден где-то в неглубоких недрах Земли – это искусственное образование, или естественное?
– Естественное.
– А если я, с помощью скарпели, наждака, или простым упорным облизыванием придам кристаллу форму правильного куба – это что?
– Это искусственное.
– Вот как? Но разве я сам, Петр Петрович Петров – не есть порождение Природы с большой буквы? И разве оба кубика эта самая Природа ваяла непосредственно, волею одной? Нет, в обоих случаях она применяла свои природные инструменты – где-то лава, неорганическая химия, давление и температура, а где-то высунутый язык старательного сумасброда Петрова Петра Петровича! Так, почему тогда в одном случае правильный соляной куб – это естественное образование, а в другом искусственное? А?
Хм! И действительно… Я как-то растерялся от этого риторического вопроса, да еще, на беду своему интеллекту, представил себе как этот чувак, внешне похожий чем-то на московского градоначальника Сергея Собянина и столь же солидный, старательно лижет каменную соль, в попытке придать ей правильную форму!..
– Я затрудняюсь ответить, честно скажу. Хотя – да, вижу определенную логику в ваших словах, и здравый смысл ощущаю.
– И то хлеб. Тогда продолжим. На чем мы… А!.. искусственный разум. Кибернетики стремились вдохнуть разум в цифровую технику, а некоторые энтомологи посчитали, что следует попытаться обнаружить уже существующий разум в природных устойчивых скоплениях так называемых общественных насекомых. А вдруг, – это энтомологи так подумали, не я, – что термитники, муравейники, пчелиные и осиные рои – как некое новое целое, состоящее из автономных единичек – обладают зачатками собственного насекомьего сверхразума?
Решили и решили, взялись искать. Результаты – примерно такие же, как у наших кибернетиков по конструированию искусственного интеллекта: блистательные, интересные и неожиданные, но еще очень, и очень, и очень далекие от желаемого искомого!.. Я не слишком ли… Я стараюсь говорить как можно проще, уважаемый Савелий… Кирпичев, постоянно ваше отчество забываю…
– Васильевич.
– А, да, Савелий Васильевич, верно, просто меня все время на Викторович кренит. Стараюсь говорить проще и надеюсь, что вы пока все понимаете?..
Иван Иванович деликатно кашлянул как бы в ответ на слова своего старшего коллеги, и тот спохватился:
– А, да, прошу прощения. Ну, конечно понимаете, но, все равно, я по древней своей воинской привычке и дальше буду стремиться к благородной простоте смысла в нашем с вами общении…
– По военно-морской, вероятно, привычке? – я не утерпел и решил блеснуть интеллектом, просто, без особой цели, чтобы… ну, так… из хвастовства. Не люблю чужую спесь, предпочитаю свою.
– Да! А, кстати, а как вы определили? Утолите мою любознательность: вроде бы я без зюйдвестки сегодня и без морских татуировок, да и по-боцмански не ругаюсь? Это Иван Иванович, что ли, вам про меня рассказал?
Оу! – мне было весьма радостно узреть неприкрытый испуг на лице лощеного и уверенного в себе Ивана Ивановича!.. Врасплох чувака застали! Я немедленно поддался наполовину интуитивному, мгновенно проскочившему в извилинах расчету и подтвердил:
– Почти да. Иван Иванович явно привык к вашему руководству, значит, давно с вами и при вас. Вы, все присутствующие, говорите, действуете, двигаетесь… по печени и в дыхалку бьете – четко, без этакой гражданской расхлябанности, свойственной нам, штафиркам, и при этом Иван Иванович туалет гальюном называет… Доктору Ватсону доводилось раскалывать ребусы и посложнее, я уж молчу о мистере Холмсе…
– А-а-а! Ларчик-то просто открывался! Все равно: Иван Иванович, извольте еще раз перешерстить компьютерное наследие господина Кирпичева – отдадим должное остроте и гибкости его ума – и перепроверить пусть даже гипотетическую возможность его проникновения в наши ресурсы. А о гальюнах поговорим приватно чуть позже.
– Да, Петр Петрович.
Черт побери, как, все-таки, приятно бывает сделать ответную гадость дальнему своему! За информационный косячок, так удачно мною подмеченный, Иван Иванович будет иметь бледный вид перед начальством, это уже очевидно! А не дерись и не воруй!.. Ух, я нынче злорадный!
Петр Петрович опять завел свои пояснения и, между прочим, слушать мне их интересно! По-настоящему, без притворства интересно, пусть я даже и не догадываюсь, куда он клонит со своими лекциями.
Если прямая имитация человеческого разума с помощью компьютерных технологий была еще очень и очень далека от совершенства, почти столь же далека, что во времена Голема и Франкенштейна, то моделирование более простых алгоритмов, к примеру, фиксации пофакторного сходства и различия между отдельным организмом дерева березы и общественным организмом муравейником у подножия данной березы, шли на ура.
Вдруг выяснилось, словно бы само собой, без чьего-то конкретного приоритета, что коммуникационные инструменты современного города, мегаполиса, типа Москвы, Петербурга – весьма похожи, с точки зрения энтомолога, на коммуникационные инструменты муравейника, термитника, осиного или пчелиного роя, а с точки зрения кибернетика – на нейронную сеть автономного довольно сложного организма, ранга медузы или морской звезды! Электрические сети, сантехнические сети, газопроводы, автомобильные, трамвайные, троллейбусные магистрали и метро, системы светофоров, пожарная сигнализация, радио и телевидение, слухи, моды… А общепринятый язык, на котором разговаривают человеческие особи, а закодированная в символах лавина регламентов, правовой, конституционной и иной правилообразующей информации???
И сам комплекс этих правил, трубопроводов и сетей, с каждым годом нарастающий, как масштабами, так и вновь открываемыми каналами-нервами – и этим принципиально отличающийся от «ниточек», «корпускул» и «нейронов», присущих организму по имени муравейник!
Но муравейник сто тысяч лет назад, сто миллионов лет назад был таким же, как и нынешний, не хуже и не лучше!
Но искусственный интеллект, формируемый в недрах современных ЭВМ – принципиально почти не отличается, или отличается незначительно от того, который строили на своих многотонных гробах кибернетики шестидесятых: как был тест Тьюринга основным критерием, так и остался!
И совсем иное дело – Муравейник по имени человечество, стремительно развивающийся, бурно «оцифровывающий» себя как старыми, так и новыми системами обратной связи!
– Петр Петрович! Можно вопрос по ходу дела?
– Да, задавайте, я как раз чаю глотну, горло освежу. Но старайтесь покороче, Савелий Васильевич, и, по возможности, не отвлекаясь в посторонние дебри.
– Конечно. Один муравейник?
– Что, что?
– Человечество стало проявлять себя как один-единственный муравейник, или как система автономных муравейников, развивающихся по сходным лекалам?
Петр Петрович вытаращил на меня припухшие глазки и переглянулся с Иваном Ивановичем. Видно было, что из них троих невозмутимым после моего вопроса остался только боевой секретарь Вова, и мне это польстило.
– Я же говорил, Петр Петрович! Правильно мы его нащупали! Просекает фишку почти наравне с нами наш визави!
– Правильно, там, нащупали, неправильно – еще и еще раз проверить наличие обратной связи: что могло попасть невзначай к нему от нас! Гм… Отвечаю: ваш вопрос остается открытым, поскольку приверженцы есть у каждой из этих двух различающихся точек зрения, и у каждой есть весомые аргументы, И ни у одной из спорящих сторон нет аргументов решающих, исчерпывающих. В качестве рабочей гипотезы мы пока приняли версию, что нащупали один такой мегаорганизм, будучи готовы немедленно внести соответствующие гносеологические поправки, если на то возникнет хотя бы малейший конкретный резон. Продолжу. Раскол во мнениях, однажды возникнув, подсказал нам грядущую опасность в наших исследованиях, которую можно обозначить старинной русской поговоркой: сколько людей, столько и мнений. Поэтому было решено пожертвовать плюрализмом мнений в пользу единой определяющей теории-схемы, опять же с готовностью – здесь, в данном пункте, было проявлено стопроцентное совпадение взглядов – поменять эту схему при несовпадении с реальностью. Благо, мы не государственное образование, а, стало быть, и не новгородское вече, где побеждают самые сплоченные и крикливые. Нет, наше образование вот уже два десятилетия финансируется не исподволь на казенные деньги, как при советской власти, но прямо, определенными людьми, отнюдь не из-за бугра, у нас своих богатеньких меценатов хватает… Я, к примеру, один из них. Да. И в силу этого могу оказывать протекцию тем взглядам, которые мне лично кажутся более перспективными и правильными. Опять же в силу этого, я определил дальнейшее сужение разноголосицы мнений – естественно, что с риском ошибиться и зайти в тупик.