– Надо туда подешевле имущество выделять, – вдохнул я. – Наверняка же это не последний диспут. Зачем, например, там такие роскошные стулья? С моей точки зрения, и табуреток хватит, они летают не хуже. А при необходимости их легко привинтить к полу. И, кстати, чего это у тебя трудовики выступали так неорганизованно?

– Как раз наоборот, если бы они поддержали одну какую-то сторону, она получила бы решающее преимущество, и действие быстро закончилось бы. А так добавили и тем, и тем поровну, ведь товарищ Васечкин один стоит двоих.

Все это на самом деле было реализацией «плана Б». То есть изначально предполагалось, что события могут пойти тремя различными путями. Первый – оптимистичный, он же «план А». Подразумевал, что Дума в установленные сроки рассмотрит проект конституции и примет его за основу (естественно, тот проект, что разрабатывали подчиненные Зубатова во главе с Львом Кориным, он же Николай Морозов). Однако столь благостная картина как-то не сложилась – больно уж много партий пролезло в парламент.

Ну, появление там приличного количества членов трудовых союзов никого не удивило. Десяток депутатов от РСДРП – тоже, хотя это была не совсем та РСДРП. Перед самыми выборами в партии произошел раскол, но не на большевиков и меньшевиков, а на социал-демократов и коммунистов. В чем состоят их теоретические разногласия, я так до конца и не понял, ибо гораздо более важным явно был другой вопрос – а кто тут будет главным? Именно по нему консенсус не получился, отчего партий и стало две. Старое название приватизировал Плеханов, но до единства в новой-старой партии было далеко, ибо Георгия Валентиновича активно подсиживал Мартов, а Дан с Церетели вообще пытались сколотить какую-то свою фракцию. Интересно, этот Церетели – предок того самого, или просто однофамилец? Как бы он кошмарные статуи не начал строить, надо его чем-нибудь поплотнее занять.

Ленин же стал главой ВКП, то есть Всероссийской Коммунистической партии, но она особых результатов в предвыборной борьбе не достигла, от нее в думу просочились всего четыре депутата. Просто потому, что про эту партию успели узнать далеко не все избиратели.

Кроме того, в парламент пролезли конституционные демократы, причем во вполне приличных количествах, монархисты и крестьянские социалисты. Эти последние на самом деле были эсерами из тех, что решил потихоньку завязывать с террором, ибо чем дальше, тем это занятие становилось менее результативным, но зато более опасным. И, главное, там нашими стараниями существенно уменьшилось финансирование.

Еще одной довольно широко представленной партией были христианские демократы. Откуда они вообще взялись в России, я так и не понял.

Ну и по мелочи – представители профсоюза железнодорожников, плюс пятерка от «Женщин России». Зубатову пришлось немало потрудиться, чтобы хоть столько смогло пролезть в главный орган народовластия, однако дело того стоило. Ну сами посудите – какой же может быть настоящий скандал без истошного бабского визга? Только слабое подобие, не более того.

Так вот, «вариант А» не прошел потому, что буквально у каждой партии оказался свой проект конституции. И начались дискуссии, поначалу вялые и неинтересные, но со временем приобретшие должный размах и накал.

И, значит, пора было запускать финал «варианта Б», то есть роспуск думы по компрометирующим основаниям и выборы нового состава.

Наконец, имелся еще и «вариант В» – на случай, если работа парламента станет не только непродуктивной, но еще и антигосударственной. От «варианта Б» он отличался арестами бывших депутатов и расконсервацией недавно без шума построенного парламентского исправительно-трудового лагеря под Архангельском, где недавно с моей подачи было найдено алмазное месторождение. Я был твердо уверен, что без подобного учреждения демократия хоть сколько-нибудь эффективно работать не сможет, потому и озаботился его созданием заранее. Но пока в столь энергичных действиях нужды не просматривалось, можно было запускать механизм роспуска совсем недавно избранной думы.

Ленин это отлично понял, поэтому на следующее же после битвы утро обнародовал заявление, согласно которому коммунисты сдавали свои мандаты, ибо они, как заявил вождь, избирались для участия в законотворчестве, а не в каком-то б… э-э-э… в смысле, гнусном цирке, с коим не желают иметь ничего общего. Все правильно, ведь депутаты распущенной думы не смогут принять участие в выборах в следующую, а только в ту, что будет через одну и далее.

Примеру коммунистов успели последовать Пуришкевич и Милюков, остальные же, образно говоря, оказались забаненными. Ничего, пусть партии ищут новых героев.

Кстати, чуть забегая вперед – перед стартом избирательной компании в думу номер два к Куликовскому явились агитаторы от кадетов и предложили вступить в их ряды, а затем и в число народных избранников. Однако герой Трансвааля сначала попросил выйти Ольгу, а потом популярно объяснил, на чем именно он вертел дорогих гостей вместе с их несуразными предложениями – и куда им после этого следует пойти. Я постфактум полностью одобрил его действия, ибо болтунов, действительно, вполне хватало и без него, а вот хорошие летчики были в дефиците. Однако вернемся в помещение домашнего театра на третьем этаже Гатчинского дворца.

– Ладно, – сказал я Сергею, – немного развлеклись, и хватит. Ту пленку, что пойдет в городские кинотеатры, ты мне когда представишь?

– Послезавтра, вместе с нотами.

Как я уже упомянул, этот фильм, как и все прочие до него, был немым. Звуковое сопровождение прямо по месту создавал музыкант, бренчащий на рояле или, в кинотеатре попроще, на пианино. Так вот, чтобы люди не гнали отсебятину, к этой ленте должны были прилагаться ноты для ее правильного озвучивания.

– Годится. И что там у нас с грядущим составом обновленной думы?

Зубатов подал мне список.

– Как оцениваешь вероятность того, что пройдут именно эти? – поинтересовался я, быстро его просмотрев.

– Процентов восемьдесят с этой бумаги пройдут. А оставшиеся двадцать набежит каких-то левых, их, судя по опытам первых выборов, заранее не определишь.

– Понятно. В общем, пора серьезно ускорить разработку аппаратуры для звукового кино, это дело электромузыкальной академии. Там же сделают мобильные киноустановки, но вот их репертуар придется курировать тебе. Потому что, по-моему, для нас, пока народ в большинстве своем неграмотный или малограмотный, важнейшим из искусств является кино.

Прости меня, Ильич, покаянно подумал я. Но не моя ж вина, что до сих пор сам так и не выдал свою цитату про кино, хотя фильмы уже идут, а народ в общем то не сильно грамотней того, что был в другой истории. Ничего, просто надо будет как-нибудь материально компенсировать свой наглый плагиат, вот и все.

– Какие установки? – не сразу понял Зубатов.

– Мобильные, то есть передвижные. На санях, это для деревень, потому что там летом никто кино смотреть не будет, и без него работать приходится от зари до зари. И на телегах, а может, сразу на автомобилях, для небольших городков. В больших же есть стационарные кинотеатры, а где пока нет, надо сделать, чтоб были.

– Считаешь это важным?

– Да, учитывая наш разворот в сторону демократизации общества. Показ, по-моему, следует организовывать следующим образом. Сначала – так называемый журнал минут на пятнадцать, якобы для проверки и окончательной настройки аппаратуры, а на самом деле для поворота зрительских мозгов в нужную сторону. Ну, а потом сам фильм, ради которого зрители и соберутся. Вот только где их брать, фильмы-то? То, что наснимал Ханжонков, лично я смотреть не могу – тошнит.

– А меня только в зевоту вгоняет, – поделился своими ощущениями от высокого искусства Сергей.

– Вот и подумай как-нибудь на досуге, кого из сценаристов и режиссеров можно будет к этому делу привлечь. Риту я тоже озадачу, все-таки искусство – это ее стихия, но сейчас она и без него сильно занята.

– Я, что ли, по-твоему, свободен? – хмыкнул Сергей. – Ладно, прикину. Кстати, одно имя могу назвать прямо сейчас – Антон Павлович Чехов.