Он повернул ко мне лицо, его умные голубые глаза были абсолютно серьёзны. Я прикусил язык.

- Ты что, решил в отместку запугать меня страшными историями о привидениях? Признаюсь, ты уже преуспел!

- Да нет! - возбуждённо отмахнулся юноша и приподнялся на локте. - Скажу больше - наше появление здесь тоже кажется мне далеко не случайным. Слишком много совпадений за последнее время. Напрашивается вывод, что кто-то начал дёргать за ниточки наших судеб в угоду своим прихотям!

- Тебе надо поселиться в Стиллхолле на всю жизнь, - скривившись, пробурчал я. - И ты сможешь составить достойную конкуренцию местной юродивой. Нет, правда, ты с лёгкостью заткнёшь её за пояс, Нострадамус доморощенный!

Юноша пристально уставился на меня и неожиданно рассмеялся.

- Ха, да ты просто боишься! Ты что, испугался невразумительного бреда, что несла та немытая бродяжка?

Я мрачно пожевал губами.

- Ну, не то, чтобы испугался, но аппетита мне её пророчества не добавляют.

Некоторое время мы молчали, слышно было только треск пылающего камина. За задёрнутым плотной шторой аркообразным окном, забранным ажурной железной решёткой, давно царила ночь. А мы лежим тут, как страдающие бессонницей бобики, и несём несуразную, с точки зрения здравого смысла, ахинею. Обалдеть можно. И тут Колин выдал ещё один номер, когда я уже счёл, что он заснул и дивиться больше нечему.

- Я стихи сочиняю. И у меня сейчас созрел ещё один. Хочешь послушать?

Я наверно выглядел, как пришибленный подушкой, набитой камнями, идиот. Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я буду в средневековом замке лежать на одной кровати с малознакомым типом, заправляющим мне как серенады, стихи собственного сочинения... Ужас!

- Только не про любовь, лады? - умоляюще попросил я.

- Хорошо! - Колин дико обрадовался свободным ушам. Ну что я говорил? Поэт он и романтик, мать бы его за ногу! - Про любовь в следующий раз. Я совсем недавно начал писать, и, по-моему, у меня неплохо получается.

- А что тебя заставило заняться словоблудием? - из вежливости полюбопытствовал я. У меня был один дружок, балующийся на досуге подобным, но я не ожидал встретить ещё одного такого индивидуума. - С бухты барахты в зрелом возрасте не начнёшь кропать стишки про амурные чувства!

Юноша смутился и покраснел, отведя взгляд.

- Это... неважно, поверь. Неудачная любовь, скажем так. Устраивает объяснение?

- Вполне, - важно кивнул я. - Знакомая ситуация. Ну ладно, давай бухти мне, как космические корабли бороздят Большой Театр.

В мои последние слова Колин не въехал вообще, но общий смысл уловил. Он непременно откашлялся и на одном дыхании продекламировал:

Я медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы и сосчитал до трёх. Грехи мои тяжкие…

- Колин, скотина ты малолетняя, ты соврал мне. Я же просил не про любовь! Знаешь, на что это было похоже?

- Ты ошибаешься, Алекс, - тихим голосом отозвался юноша. - Это стих про жизнь и... смерть.

Ну и что прикажите с ним делать? Ну точно Элис Блэр номер два!

- Ты это сегодня сочинил?

- Да, сидя в ванной, - пожал плечами Рэнделл. - На меня нашло что-то...

Я лишь грустно улыбнулся....

Утро нового дня встретило нас тёплыми лучами нежданно негаданного солнца. Небо заполонили стайки шныряющих птиц и кавалерия беззаботных облаков всевозможных расцветок: нежно голубых, угрожающе фиолетовых, умиротворённо синих, безмятежно белоснежных... Ого! Ещё чуть -чуть и я начну впадать в лирику, а то и возьмусь клепать стишки, как мой австралийский друг. Устроим соревнование, у кого резче слог и метче слово! Всем желающим присутствовать - вход свободный!

Солнечные зайчики весело забегали по черепице, металлу и башням Стиллхолла. Но, попадая в ров, осколки вселенского светила растворялись в густой тени...

Мы сидели за длинным столом, накрытым скатертью размером с полигон, и неспешно насыщались. Обеденный зал, способный вместить более сотни человек, приглушенно бурлил потоком людской речи и громко дребезжал звоном посуды и столовых приборов. Глаза разбегались от обилия предоставленных блюд - соусы, несколько видов сыра, рыба всевозможного приготовления, жаркое, дорогие вина... Словом, было, что положить на зубок. Замковый повар с подачи Стокмана сегодня явно находился в ударе.

С куполообразного потолка свешивалась полутонная люстра свечей на двести, стыдливо купаясь в разливе солнечного света, проникающего в зал через три огромных, больше роста человека, окна. Одиночество голых каменных стен скрашивали щиты, боевые топоры, знамёна и охотничьи трофеи. Столовой по задумке Бенни сохранили максимально приближённый к ветхой старине облик. Для прибавления гостям большего аппетиту, не иначе. Для пущего эффекта только не хватало снующих под ногами собак, грызущихся из-за костей и объедков. Во главе пиршественного стола, подобно владетельному барону, в высоком резном кресле расположился Бен Стокман. В честь грандиозного завтрака наш хозяин напялил белую рубашку, серый жилет, такого же цвета брюки и синий галстук. Раздавая направо и налево белозубые улыбки и отпуская дружественные реплики, Стокман степенно подкреплялся, сжимая холеными пальцами серебряные вилку с ножом. Выглядел он внушительно, ничего не скажешь.