— Мама…
— Прилетай поскорей… Мы так давно тебя не видели…
Потом опять появлялась Аленка в неизменном розовом платьице с зеленым орнаментом. Ветер. Днепровская пойма. Могучие старые дубы на том берегу…
— Аленка, я скоро вернусь…
— Ты просто устал. Утомился. Но за жизнь нужно бороться, и за любовь — тоже.
— Борьба закаляет, сынок! — разносился под облаками отцовский голос.
— Ожидание, папа… Ты говорил, что ожидание закаляет…
— Да. Ожидание и есть борьба. Действовать — это проще… Но вот каким ты выйдешь из своего ожидания! Каким, сынок? Мне будет больно, если… Но нет, мы с мамой знаем, уверены, ты все выдержишь.
И опять ветер, и опять днепровская пойма, и могучие старые дубы на том берегу, и розовое, в зеленых узорах платьице. Но взгляды у всех родных остановившиеся, застывшие — мертвые…
«Я счастлив. Ибо я одинок. Я сильный, как мой отец. И я творец этого мира! Счастливый творец нового мира, о котором мечтал еще мой отец. Я интуитивно чувствую, именно о такой жизни мечтал мой отец. Он и меня вырастил из клеток своего тела. У меня нет матери — какое это счастье! И пускай выветрятся из памяти даже воспоминания о ничтожных слизняках. Пусть припадают сытыми щенками к моим ногам. Глупцы! И не подумаю приласкать их, почесать за ухом! Само время звучит во мне. Я чувствую, как отсчитываются минуты моего счастья. Это стучит кровь в висках… Кровь?.. Жизнь?.. Как там у Андреша?..
«И день и ночь… Свеча мерцает… Последний день, последней боли жду… Последнее сгорит противоречье… И я умру. И я умру. Но страха нет. И нет любви, как прежде. Желаний нет. И ничего уж нет давно. Живое умирает. Остается атом. Послушный атом, окисляющий добро. Живущее теперь должно истлеть, но память еще хранит прикосновенье той ласковой руки, которая не в силах подарить мне счастье, а только боль утраты, неотвратимой словно смерть…»
Словно про меня написано…»
Николиан Джерри — один из первых переселенцев планеты Эдина. На Земле он к этому времени закончил биофак университета. Увлекся вопросами генной инженерии. Поначалу предполагал просто пожить несколько лет на планете Эдина отшельником где-либо в девственных лесах… Романтично и красиво… Тогда он был еще наивным юнцом. Соорудил себе жилище в Тошинском лесу, названном его отцом в честь земного города Тошин, где он родился. Экспедиция Вилли Джерри составила первые карты планеты и дала название многим местностям.
Но спустя несколько лет появились первые слухи о бесплодии, сначала шутливые, потом тревожные и наконец взволнованные до истерических криков Фреда Савчина на центральной площади:
— Мы — бесплодны! Поймите! Мы все подобны кастратам! — Он рыдал, размазывая по лицу слезы грязными ладонями.
Фред Савчин прилетел на планету Эдина с молодой красавицей женой. Они мечтали о детях, о дикой планете и… вдруг… Ничего этого не будет!
Не будет!
И вот тогда на одном из заседаний совета появился молодой парень в темно-синих ледровых брюках, в белой сорочке с закатанными рукавами. Он вышел на середину зала и начал громко и властно:
— Нам нет пути назад. Мы бесплодны здесь, останемся такими же бесплодными и на Земле. Но я обещаю создать комбинат по выращиванию нашего потомства из клеток наших тел. Повторяю: нам нет пути назад. Перед нами дорога только вперед!
Никто не мог знать и не подозревал, какой план созрел в голове Николиана Джерри.
«Сколько землян гибнет ежегодно в глубинах космоса, сколько умирает на самой Земле от всяких несчастных случаев и просто своей смертью. А ведь с каждым телом исчезает чистый, неповрежденный биологический материал. Ему бы только одно-два тела в год… Этого вполне хватило б для работы комбината…»
«Всего знать невозможно. Но к этому и не следует стремиться… Досконально ты обязан знать только вероятные пути к избранной тобою цели», — эти слова Николиан не раз слышал от своего отца. А все, услышанное когда-либо от отца, Николиан накрепко запоминал. Может, просто потому, что редко видел его и с жадностью воспринимал все сказанное.
«Каждый является маленькой частицей большого организма общества, не осознавая общечеловеческих функций. Никто не должен знать лишнего, — думал Николиан уже на планете Эдина. — По крайней мере, на первых порах никто не должен знать лишнего, пока моя планета не выработает собственную прочную позицию существования. А потом можно будет диктовать Земле свои условия. И тогда только позволительно сказать правду, если она кому-то понадобится. Ибо существует всего лишь одна правда — желание жить! Земля же пока что ничего не должна знать. Иначе нас просто-напросто насильно вернут домой. И тогда — шестьсот тысяч трагедий. К чему? Пусть лучше будет шестьсот тысяч победителей! План простой и реальный! Появятся дети — дети Николиана Джерри! На своей планете с красивым названием — Дюлия!»
Его звали Пульсаром.
Он — первая жертва в цепи преступлений Николиана.
Уже начали строить «Викторию». Абсолютно никто (кроме единомышленников Джерри) не знал, к чему все клонилось. Биохимические лаборатории, монтаж оборудования, реакторов, электроники…
«Из клеток наших тел начнут скоро появляться наши дети!» — «Постой, Николиан, тебе-то лучше других известно, — чтобы заставить клетки не только делиться, но и дать начало новому организму, нужен хотя бы такой препарат, как энема, а лучше — маневит… А эти препараты — биологические вытяжки из клеток, которые делятся, — на Дюлии не получишь…» — «Я синтезировал энему из дюлийской секвойи. Все будет в порядке. Мы сами станем решать свою судьбу…»
Тогда он попросту солгал, идя к первому своему преступлению. Солгал о препарате из дюлийской секвойи.
Для отвода глаз часто вылетал на своей авиетке в глубины дюлийских джунглей, возвращался с контейнером разной зелени, преимущественно с хвоей секвойи…Транспортный корабль «Медина» произвел наконец посадку в космопорте города Онто. На нем прибыли грузы, заказанные четыре года назад. Несмотря на то, что специалисты признали — на Дюлии теперь людям ничто больше не угрожает, блуждающее поле вышло из этого квадрата пространства, экипаж «Медины» не снимал универсальных защитных костюмов, выходя из корабля. От предложения главного диспетчера пообедать отказались («У нас на «Медине» все есть. Спасибо. Мы торопимся в обратный рейс на Землю…»).
Уладили все формальности. Началась разгрузка. Экипаж поспешил вернуться на борт корабля.
Николиана впустили на борт корабля с явным нежеланием.
— Я хотел бы повидать командира.
— Кто вы? — сдержанно спросил биокибер.
— Я Николиан Джерри, научный руководитель дюлийского комбината «Виктория».
— По какому делу?
— Мне хотелось бы поговорить с командиром как землянин с землянином.
Долго не было никакого ответа. Наконец медленно открылся люк деклимационной камеры.
Командира звали Антоном Пульсаром.
Они сели к столу в голубом холле «Медины». Пульсар не снимал защитного костюма. Разговаривал через фонотранслятор на груди.
— Вы действительно боитесь нашей Дюлии? — спросил Николиан.
— Неужели вы думаете, что я разыгрываю осторожного космоисследователя? Да, я боюсь. Мне, друг, только тридцать восемь. И я еще хочу увидеть своего сына или дочку…
— Но вам же известно, что на Дюлии все уже нормально…
— Я очень рад, что у вас… все в порядке…
— Значит, не верите…
— Верю… Но боюсь… И не понимаю вас…
— Меня?
— И вас тоже. Не понимаю тех, кто живет на Дюлии и думает, что искусственная репродукция что-то решит… Вам нужна была эта планета, эта дикая, красивая планета, чтобы чувствовать себя здесь первыми людьми на ней… Но людьми… Очень грустно, тяжело все случившееся… Трагедию вашу земляне считают и своей трагедией. Но… Кому нужна ваша «Виктория»? Нет никакой надобности осваивать планету такой ценой. Да, все очень грустно и…
— Вы просто не понимаете нас… А я понимаю каждого из шестисот тысяч… И они понимают меня. Кстати, мой отец — Вилли Джерри всю жизнь был астроисследователем… У меня нет матери… Отец заказал вырастить меня из клеток своего тела. Он хотел иметь последователя, наследника… И я не вижу никакой разницы… Для моего отца это не было трагедией…