-Сократ! Платон! Что вы тут устроили?! – завопил кто-то фальцетом. Дребезжащий голос походил на звук циркулярной пилы, врезающийся во вбитый гвоздь в какой-нибудь дровине. Я обернулся. Вместе со мной почти синхронно обернулись и выродки.

Из густых зарослей давно заброшенного городского парка сутулясь, вышел какой-то сгорбленный сухой человек, похожий на костыль. Скрывающая лицо тень не дала хорошо разглядеть незнакомца. Угловатой походкой он подошел к Эн, глянул на нее сверху. Постукивая длинным тонким пальцем по острому подбородку, незнакомец произнес все тем же жутким голосом:

-Вы же её убили!

Выродки что-то замычали, потупив взор. Я встрепенулся, попытался встать, но тут же, повалился назад. Чертовы веревки!

-Ну я вам задам трепку, негодники! Просил же, сколько раз повторял – только живьем! Никаких трупов. А вы что наделали?

Выродки вновь замычали, отступая назад. Незнакомец сделал шаг вперед. Слабый свет упал на его лицо, давая мне возможность хорошенько изучить незваного гостя.

-А с этим что же? – это он про меня сказал. Словно о мешке с не нужным хламом.

Выродки оживились.

-Зыф! Зыф!

-Вижу что не мертв! – огрызнулся незнакомец и подошел ко мне. – Добрый день, молодой человек - Улыбнулся он, руки, однако не протянув.

«Это ты правильно сделал. А то вмиг получил бы по полной программе. Я твою осьминожью щупальцу в раз бы выкрутил. Ну и улыбочка, прям оскал шакалий, смотреть противно!»

– Меня зовут Эбер Кох. Я в некоторой степени должен извиниться за моих, хм… сподручных, за столь грубое их поведение.

-Да и вы не обессудьте, что мы одного вашего, хм… сподручного, завалили. Уж выбора не было, сами понимаете, - в его же манере процедил я в ответ. В груди уже все клокотало от гнева.

-И мы в долгу не остались, - улыбнулся Эбер. - Девушку вашу вот на тот свет отправили. Не хорошо получилось.

-Не хорошо, - сквозь зубы сказал я, чернея от злобы.

-Так как вы говорите, вас зовут?

От потока крепкой ругани меня остановил слабый стон Эн.

-Э, зифа, дефка! – загоготали выродки в один голос. На их гранитных глыбах лиц растеклись идиотские улыбки. Совсем по-детски верзилы начали хлопать в ладоши и пританцовывать.

Эбер обернулся. Убедившись, что с девушкой все в порядке расцвел и заулыбался.

-Здравствуйте, красивое создание! – сладко пропел он, чуть склонив голову в приветствии.

-Что за черт?! – Эн попыталась подняться, но не смогла.

-Лежите, лежите. Мы вас сами унесем. Сократ, Платон, возьмите!

-Стойте! – запротестовала Эн как только верзилы подхватили её под руки. – Куда унесете?! Оставьте здесь! Не троньте меня!

-Эй, ты, костлявый! Отпусти её! – крикнул я. Злоба достигла своего демонического апогея, и сильнее я злился на этого хмыря, чем на вредную Эн.

Эбер бросил в меня колючий взгляд.

-Грубить, молодой человек, не хорошо.

И тут же удар в голову чем-то тяжелым поставил жирную черную точку в нашем разговоре.

4

«Я что-то упустил. Забыл сказать какие-то слова, простые, но такие важные, человеку - близкому человеку, - в тот день, в парке. Не произнес их сразу, отложил на потом. Но когда наступило это «потом» что-то отвлекло, какой-то пустяк… и не сложилось. Упустил этот сокровенный миг навсегда, без права на второй шанс.

А деревья в тот день и вправду будто светились от зелени. Все дело в свете, - я это понял сразу, - он льется сквозь листья, подсвечивая их. Красиво. Забытое слово. Красиво – это значит… это когда… И вновь не хватает слов. В полуденном воздухе ощущается запах цветов. Не привычно – кто-то смеется, и не от злобы или зависти. А просто, потому что весело. Потому что день такой… красивый.

Но на душе зреет невнятная тревога. От того, что над небом проскальзывают первые темные тени, и кто-то тихо так говорит: «Смотри, что это?». От того, что где-то звякнуло стекло, от попавшего туда камешка. От того, что кроны деревьев перестают светиться зеленым светом, и меркнут от застелившей все небо черноты.

…И оттого, что не успел сказать человеку простые, но такие важные слова».

***

На желтой коже лысой головы Коха коричневые родинки походили на насекомых, застывших в янтаре.

Я с трудом разлепил слипшиеся из-за спекшейся крови веки и долго смотрел на его лысину, пытаясь понять, кто я, где я, и что вообще происходит? Голова взрывалась от боли. Словно мне распилили череп, засыпали внутрь стекла и гвоздей, зашили и хорошенько встряхнули.

Эбер ежеминутно вытирал платочком лоснящийся лоб, покряхтывая и что-то бормоча себе под нос.

-А, не спите уже! – поднял он глаза на меня, пряча засаленный платок в нагрудный карман не менее засаленного халата.

-А я и не спал, - прохрипел я. Слова давались с трудом, во рту все пересохло и опухло. Стойкий привкус меди навел на мысль о том, что при падении я до крови прикусил язык. – Был в отключке. Не без помощи вас, кстати.

Эбер на это никак не отреагировал, отвернувшись ко мне спиной и продолжая с чем-то ковыряться.

-Где мы? – спросил я, силясь рассмотреть в полумраке комнаты какие-нибудь детали. Над головой тусклая лампа. Вон там, в углу, что-то похожее на стол. На нем стоит какой-то предмет, смутно похожий на монитор компьютера. Неясные очертания чего-то прямоугольного. В глубине мрака еще один прямоугольник, видимо дверь. Заперта.

-В лаборатории, мой друг. В моей лаборатории, - ответил Эбер, поворачиваясь. В руках он сжимал скальпель, а сам вдруг стал похож на паука, готового броситься на попавшую в его сети жертву. Я шумно сглотнул подступивший к горлу ком.

-Ты чего удумал?! – запротестовал я. Но веревка, тут же крепко стянувшая запястья, охладила мой пыл. Я глянул на себя и понял, что попал в западню. И в самом деле, как муха, привязан к стулу и выбраться никаких шансов.

-Да вы не переживайте старина! Я не долго. Только – чик! – и все.

-Что значит «чик»? Что значит «чик»?!

Эбер потер подбородок.

-Я простой ученый. И я хочу докопаться до истины.

-Эй, как там тебя? Эбер, да, Эбер, ты главное успокойся, хорошо? Не дури! Истину скальпелем не отыщешь. Лучше давай вместе обмозгуем, что да как. А там видно будет, глядишь, и до правды докопаемся.

Эбер тяжело вздохнул.

-Нет, не докопаемся, - и вновь занес над головой скальпель.

Я старался выкроить время, чтобы хоть как-то помочь себе. Пока он говорит, у меня есть секунды, чтобы придумать план. Хотя, что тут можно придумать?! Связан по рукам и ногам. И чокнутый болван со скальпелем в руке, напротив. Ох, как же мало времени!

-Эбер, стой, ты расскажи сначала, что за истину ты ищешь? Может, помогу чем? Я искатель тертый, много чего повидал.

-Тут только вскрытие поможет, - пожал плечами Эбер. - Ведь как можно узнать, что твориться у человека в мозгу, не заглянув внутрь?

-А зачем заглядывать?

-Как?! – удивился Кох. – Ведь мы все забыли после Катастрофы! Совсем все! Почему? Что-то произошло, пошло не так. Вот я и хочу докопаться до истины. Я ведь в прошлой жизни врачом был. Вот, видишь фотографии. Я ведь тоже ничего не помню из прошлой жизни. Ни-че-го. А фотокарточки остались. Я посмотрел их, изучил, и понял, что был я тогда знатным ученым, понимаешь? Так что на мне теперь груз ответственности – спасти людей. Пожертвовать, конечно, придется несколькими, но ведь это жертва во имя науки и главное: во имя людей! Ты согласен? – Эбер проверил пальцем остроту лезвия, удовлетворенно кивнул. - Я вскрою тебе мозг, гляну чего там да как, и может быть получиться отыскать какой-то ящичек, куда спрятаны наши воспоминания. Правда, ведь здорово придумал?

Я слушал Коха, одновременно взирая на фотографии, прилепленные к стене, и челюсть моя все больше отвисала.

-Эбер, дружище, а ты читать умеешь?

-Читать? – Эбер смутился. – Умел, наверное. Говорю же, забыл все.