Наше стремление к любым естественным правам по рождению — кроме права на смерть, в большинстве случаев без чужой помощи — не есть сущность трагедии, но единственная правда. Обращаясь наконец к идеям Цапффе в том виде, как они изложены в «Последнем Мессии», мы видим, что начало трагедии человеческого существования норвежский философ видит в том, что на определенной стадии нашей эволюции мы вдруг приобрели «чертовский переизбыток разума». (Предварительная просьба на время отложить заявления о несогласии с данной работой, или по крайне мере, оставить свое недоверие к ней при себе). Само собой, нельзя не отметить, что среди когнитивных психологов, этих философов сознания, до сих пор ведутся споры о том, чем сознание является. Тот факт, что этот вопрос обсуждается со времен древней Греции и раннего Буддизма, говорит о том, что в человеческом роде все же предположительно присутствует сознание, и что сознание оказало влияние на образ нашего существования. По Цапффе, этот эффект есть:
«Брешь в единстве жизни, биологический парадокс, чудовищность, абсурд; губительная природа хватила через край. Жизнь промахнулась мимо цели и взорвала саму себя. Один вид оказался перевооружен: дух делает всемогущим, но в равной степени угрожает самому благополучию. Его оружие подобно мечу без рукояти с обоюдоострым лезвием: владеющий им должен обратить один край против себя. Несмотря на новое зрение, человек все еще был укоренен в материи, а его душа привязана к ней и подчинена ее слепым законам. И, оглядев материю как чужак, он сравнил себя со всеми явлениями, узнал и увидел свои жизненные процессы. Он явился в природу незваным гостем, тщетно простирая руки в примирении со своим создателем: Природа больше не отвечала, она сотворила чудо с человеком, но после не знала его. Он потерял право пребывания во вселенной, вкусил от Древа Познания и был изгнан из рая. Он овладел окружающим миром, но проклял эту свою власть, купленную ценой гармонии души, невинности, внутреннего мира в объятьях жизни».
Могло ли открыться в этой пессимистической формулировке, в этом пассаже, нечто направленное против эволюции сознания? Тысячи лет минули без следа каких было то ни было дискуссий по этому поводу, по край мере в благородном сообществе, и вдруг такой выпад от малоизвестного норвежского философа. Что тут сказать? Для контраста приведем выдержку из онлайн-интервью с именитым британским мультидисциплинарным мыслителем Николосом Хамфри («Я, которое стоит иметь: Разговор с Николосом Хамфри», 2003):
«Сознание — феноменальный опыт — во многих отношениях кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. То, как мы переживаем мир, представляется чем-то слишком прекрасным, через-чур богатым и удивительным, чем-то требуется нам в повседневности…
Феноменальный опыт, без сомнения, может и должен предоставлять основу для создания самости, которой стоит обладать. И мы видим то, что возможно — даже естественно — как только эта самость оказывается в нас! Став субъектами нечто столь волшебного и удивительного, мы, люди, получаем новый стимул для своего выживания, а так же и новый интерес к другим людям. Мы начинаем активно размышлять о нашем будущем, о бессмертии; обо всем, что мы можем охватить… появившимся внутри нас собственным сознанием… И чем больше я пытаюсь в этом разобраться, тем чаще я возвращаюсь к пониманию того, что мы пришли к стадии развития, когда способны осознать сознание как прекрасную саму по себе вещицу — просто потому что обладать сознанием, это так здорово!»
Есть ли в этом оптимистическом словоблудии хоть что-то, в чем сознание не было бы «брешью в единстве жизни, биологическим парадоксом, чудовищностью, абсурдом; губительная природа хватила через край», но «чем-то слишком прекрасным, через-чур богатым и удивительным, чем то требуется нам….» или «прекрасной сама по себе вещицей», нечто таким, чтобы обращало человеческое существование в невероятное захватывающее приключение? Представьте себе — британский мыслитель так долго думал об эволюции сознания, что не смог сдержать своей благодарности к такому обороту событий. Ну что еще тут сказать? И Хамфри и Цапффе оба говорят о том, о чем считают необходимым сказать, и говорят об этом с равной страстью, что, конечно же, не является доказательством того, что они говорят истину. Полагать что сознание является благим даром или кошмаром, зависит только от нас, и ни о кого больше. И несмотря на то, что мы не способны подтвердить истинность своих размышлений, мы вполне способны выложить их на всеобщее обозрение и посмотреть, как отреагирует на это публика.
На протяжении столетий разрабатывались различные теории о природе и функционировании сознания. Теория, которой по умолчанию придерживается Цапффе, сводится к следующему: Сознание связано с человеческим мозгом таким образом, что мир представлялся нам таким, каким он является, и демонстрирует нас себе самим такими, какими мы являемся, то есть, как «самости» или «личности», пронизанные воспоминаниями, ощущениями, эмоциями, и т. п. Никто точно не знает, в чем заключается связь сознания и мозга, но все факты подтверждают недуалистическую теорию о том, что мозг является источником сознания, и источником сознания единственным. Цапффе принимает сознание как данность, и опуская споры о природе сознания как явления, сразу же переходит к тому, каким образом сознание влияет на сущность нашего вида. Такой подход достаточен для его целей, вполне экзистенциальных и обходящих технические вопросы о работе сознания. Нельзя не отметить, что «происхождение» сознания, поскольку оно определенно не всегда присутствовало в нашем виде, является загадкой и по сей день, и остается такой и у Цапффе, как загадкой остается и появление самой жизни из материалов, которые не являлись живыми.
Изначально жизни не было, но потом жизнь появилась — появилась природа, как это теперь называется. По мере развития в жизни в более сложные и разнообразные формы, на определенном этапе процесса на сцену вышли человеческие организмы. По прошествии времени в этих организмах появилось сознание (с разной частотой и при разных амплитудах), и по ходу нашего развития это сознание набирало силу. До этого момента все теории сознания находятся в согласии. Через миллиарды лет после прыжка от неживого к живому, человеческие существа совершили прыжок от отсутствия сознания к огромному его переизбытку, такому, что сумели оценить этот феномен и даже вынесли ему приговор.
Неизвестно ни каким образом случился этот прыжок, ни сколько времени этот прыжок занял, хотя существуют теории по поводу и того и другого, равно как существуют теории о мутациях и превращениях из одного состояния в другое.
«Мутации слепы», пишет Цапффе, «Они случаются вне связи с интересами окружающей среды». Как уже отмечалось, Цапффе не касался механизмов мутаций и происхождения сознания, целиком сосредоточившись на демонстрации трагического эффекта, который оказала эта способность на нас. Такой взгляд является довольно типичным для пессимистических философов. Не-пессимистические философы относятся к сознанию либо беспристрастно, либо, подобно Николасу Хамфри, полагают сознание чудесным даром. Стоит только не-пессимистическим философам заметить пессимистический взгляд, как они немедленно отвергают его. Располагая на своей стороне всем миром, вооруженным понимаем того что «быть живым — это хорошо», не-пессимистические философы не утруждаются мыслями по поводу сущности существования как тотальной трагедии. Они анализируют тонкости человеческого существования и даже иногда заходят на территорию трагедии, но никогда настолько, чтобы возможно было отказаться от приверженности «быть живым — это хорошо». И так они поступают до самого дня своей смерти, который для них так же остается «хорошо».