— Я не думаю, что чем-то отличаюсь от остальных. Я такая же, как любой из этих подростков. — Она кивает в сторону домиков. — Ни лучше. Ни хуже. Те же страхи. Те же стремления. — Я пожимаю плечами.

Он медленно кивает и вновь принимается собирать хворост. Сзади на шее у него ещё одна татуировка. Массивными готическими буквами там выведено слово «СЭМ».

— Сэм — это твоя девушка? — вырывается из меня. Мне тут же хочется прикусить язык, но что сказано, то сказано.

— Сэм? — переспрашивает он.

Я тру заднюю часть шеи, а затем показываю на него.

— Татуировка.

Он улыбается.

— А, ты про это.

Но больше ничего не говорит. Я и так чувствую себя идиоткой за первый вопрос, так что не собираюсь расспрашивать его дальше.

— Так значит, ты приехала на каникулы из колледжа? — спрашивает он. Поверить не могу, что он меня не помнит. Я киваю.

— Где учишься? — Пит смотрит на меня и ждёт ответа. И что-то мне не припомнится, что какой-нибудь другой мужчина, с которым мне действительно хотелось поговорить, был ко мне так внимателен. Питу на самом деле интересно, что я скажу. Ну, или, по крайней мере, он хочет, чтобы я так думала.

— В Нью-Йоркском университете, — отвечаю я. — На предпоследнем курсе.

— Мой брат тоже там учится. — Он улыбается и спрашивает: — Логан Рид?

Однако университет большой. Шанс того, что я знакома с его братом, почти равен нулю. Но я знаю всё про всех его братьев, потому что задавала массу вопросов, когда разыскивала Пита.

Я качаю головой.

— Он глухой.

Я снова качаю головой. Я видела его лишь раз — вчера у тюрьмы, в университете мы ни разу не пересекались.

— Весь в татухах, как я. — Он опускает глаза на свои руки, и я ухватываюсь за эту возможность получше разглядеть все его татуировки.

— Можно взглянуть? — Мне не хочется сойти за невежу, но, правда, я сгораю от желания рассмотреть его. Хотя не хочу к нему прикасаться, только посмотреть.

Он ухмыляется.

— Смотри, но руками не трогай, — дразнит меня Пит. Как будто мысли мои читает. Моё сердце бьётся с глухим стуком. Уж кто-кто, а я его точно не коснусь. — Потому что я предпочитаю, чтобы мои яйца оставались там же, где и сейчас.

Моё лицо вспыхивает, но я не собираюсь упускать шанс изучить рисунки на его коже. Смотрю на крест, внутри которого написано «Мама».

— Что она обозначает? — спрашиваю я.

— Моя мама умерла несколько лет назад.

Ещё на нём есть слово «Папа», к которому пририсованы крылья.

— Твой папа тоже умер?

— Он ушёл от нас после маминой смерти. — Пит застывает. Внезапно в нём чувствуется напряжение, и я ненавижу себя за то, что принялась расспрашивать его.

— Сочувствую.

— Мне не нужно твоё сочувствие, принцесса.

Я фыркаю.

— Принцесса?

Он кивает, его взгляд задерживается на моих глазах, затем — на моих губах. Он облизывается и засасывает колечко в рот, поигрывая с ним языком.

— Принцесса, — медленно говорит он.

— Дальше от истины и быть не может, — отвечаю я. Он принял меня за кого-то другого.

— Сомневаюсь. — Пит смотрит на меня слишком долго. Мой желудок предательски сжимается.

Но вдруг до меня доносится треск веток и звук шагов. Я поднимаю глаза и вижу папу. С хмурым видом и тесаком в руке он направляется к нам. Пит тут же скрещивает перед собой руки и отступает от меня подальше.

— Ступай помоги с обедом, — рявкает на меня папа и впивается взглядом в Пита.

— Слушаюсь, сэр, — отвечаю я и улыбаюсь Питу, забирая у него хворост. — Увидимся, — шепчу я ему.

— Не уходи, — шепчет он в ответ. — Кто ещё защитит мои яйца?

— Это занятие не для принцесс. — Я ухмыляюсь ему и ухожу. Это очень сложно, но мне удаётся даже не обернуться.

Пит

Дерьмо. Теперь у меня проблемы.

— Было всего одно правило! — рявкает отец Рейган и поднимает палец. — Одно правило!

— Да, сэр. Я помню.

Я не удивлюсь, если его рот начнёт извергать пламя, а глаза вылезут из орбит.

— Если вы помните, мистер Рид, то как оказались наедине с моей дочерью, да ещё и в лесу? — Он практически нависает надо мной. Но после моих стычек с братьями мне уже ничего не страшно.

— Пит, — говорю я.

— Прошу прощения? — Мистер Кастер таращится на меня во все глаза.

— Меня зовут Пит. Наверное, нам лучше перейти на имена, если наши отношения становятся настолько близкими оттого, что вы собираетесь отрубить мне яйца. — Я показываю на тесак.

Он выдыхает, усмехается и качает головой.

— Мы просто собирали хворост, сэр, — говорю я.

Отец Рейган, прищурившись, вглядывается в моё лицо.

— Могу я тебе доверять? — спрашивает он.

— После лагеря я бы хотел вернуться домой, сэр. — И избавиться от этого грёбаного браслета на ноге.

— Хорошее воспитание, — бормочет он. — Где ты вырос? В приютах?

— Нет, сэр. У меня четыре брата.

— А твои родители?

— Ушли из жизни.

— Я знаю твою историю, но как ты оказался в тюрьме?

Он прямолинейный. Мне это нравится.

— По глупости. — Я пинаю камень, только чтобы не смотреть на него.

Отец Рейган кивает.

— По крайней мере, ты осознаёшь, что это глупость.

Я тяжело вздыхаю.

— Сэр, я отсидел своё. Не отсылайте меня обратно. Я обещаю, что не побеспокою вашу дочь и никому не позволю.

Отец Рейган смотрит мне прямо в глаза.

— Я тебе верю. — Он хватается за лист, висящий над его головой. — Моя дочь… она особенная.

Я не отвечаю, потому что этого и не требуется. Но я с ним согласен. Она слишком особенная, тем более для такого, как я.

Мистер Кастер показывает мне следовать за ним. Мы уходим обратно к костру. Рейган сидит на бревне рядом с креслом Гонзо. Он смотрит на неё так, словно впервые увидел девушку, а она смотрит на него, как на любого другого обычного пятнадцатилетнего пацана. Ну да, ему и правда пятнадцать, но я сомневаюсь, что ему часто приходится сталкиваться с таким обращением. Рейган поднимает глаза на своего отца и улыбается.

— Папа, это Гонзо, — говорит она, но Карл её не поправляет. По-моему, это прозвище ему понравилось.

Её отец протягивает ему руку, и Гонзо пожимает её. Наверное, и это ему приходится делать не часто. Он выглядит так, словно его удостоили невиданной чести, и я тут же понимаю, что сделаю всё на свете, чтобы он как следует провёл время в лагере. Карл заслуживает этого — пять дней побыть нормальным мальчишкой.

— Рейган, — обращается к ней отец и кладёт свою большую ладонь ей на макушку. Она в ожидании смотрит на него. — Ты знакома с Питом?

Рейган кивает и закусывает нижнюю губу.

— Немного.

— Не дай бог я снова поймаю тебя в лесу вместе с ним.

— Но пап, — жалобно произносит она.

— Или с Гонзо. Он выглядит ещё опаснее, чем Пит. — Мистер Кастер хмурится.

Зато Гонзо улыбается от уха до уха.

Мистер Кастер грозит ему пальцем.

— Вы слышали меня, молодой человек? Руки прочь от моей дочери!

Он наклоняется и целует её в лоб.

— Я знаю, что она красотка, но лучше вам держаться от неё подальше. — Он несколько раз показывает пальцем то на меня, то на Гонзо. — Я с вас двоих глаз не спущу!

— Да, сэр, — стараясь сохранять серьёзный вид, отвечаю я.

Отец Рейган уходит. Я сажусь на бревно рядом с ней и смотрю на пламя. Солнце уже село, и золотисто-пурпурные переливы на небе сменились на тёмно-синее полотно, полное звёзд.

— Хочешь маршмеллоу? — спрашивает Рейган.

— Я родился и вырос в городе. Мы не жарим маршмеллоу. — Я качаю головой.

— Гонзо, а ты? — спрашивает она.

Тот кивает и потирает грудь, что на языке жестов означает «пожалуйста».

— Он будет только рад, — перевожу я Рейган. Гонзо улыбается.

Она накалывает на прут маршмеллоу и протягивает ему. Но его коляска не позволяет ему подъехать ближе к костру, а длины его прутика не хватает. Очевидно, это его немало расстраивает. Тогда я беру два прутика и делаю из них один длинный и отдаю ему.