Представьте себе густой красный газ, обладающий плотностью воды. Представили? Легко, достаточно посетить Юпитер, чтобы с таким познакомиться. Правда, атмосфера Юпитера достигает такой плотности при давлениях и температурах, при которых течёт металл.

Теперь представьте себе газ, обладающий плотностью воды при давлении и температуре, допустимых для человека. Уже сложнее? Да, хотя физики и химики сойдут с ума, но в принципе такое представить себе можно. Самый тяжёлый из известных газов, гексафторид вольфрама, в тринадцать раз тяжелее воздуха, но всё ещё в семьдесят легче, чем нам нужно.

Но скажите, что этот газ при такой плотности ещё и пригоден для дыхания человека… Всё. Приплыли. Или прилетели, если угодно.

Биологи, химики и физики дружно делают себе харакири. Такое не-воз-мо-жно, будут повторять они до последнего вздоха, тыкая вас носом в фазовые диаграммы. И будут, чёрт возьми, совершенно правы.

Дело в том, что это, строго говоря, не газ, а сверхкритический флюид. При температуре в тридцать градусов Цельсия и при давлении в пятьдесят атмосфер (обычные условия в некоторых местах Венеры этой эпохи) такое состояние было стабильным. И примесь кислорода в нём была достаточно велика, чтобы её могли извлечь хоть лёгкие, хоть жабры. Вот то, что оно не разъедало человека заживо — действительно удивительное качество, большинство сверхкритических флюидов — мощные растворители.

Человек, перемещённый в такую среду напрямую с Земли или тем более с Марса, задохнулся бы почти мгновенно. Но пройдя пару месяцев акклиматизации в венерианской атмосфере, этим кошмаром вполне можно было дышать. В конце концов, он не намного хуже здешнего воздуха.

Инженеры Куиру, которые осуществляли терраформирование этой планеты, определённо имели хорошее чувство юмора. Потратить столько усилий, чтобы из раскалённого ада создать «всего лишь» духовку. Из мира, который поджарит тебя мгновенно — мир, который со вкусом высосет из тебя жизнь за пару месяцев. Атмосферу, в которой человеку жить в принципе можно, но совершенно непонятно — зачем?

Аборигены-люди за тысячелетия приспособились и считали свой мир вполне нормальным и комфортным. А вот землянам приходилось проходить ряд биохимических коррекций, чтобы жить тут нормально.

Глубоководные высокое давление изначально переносили хорошо, лучше чем любой другой вид в перенаселённой Солнечной. А вот местная температура им, привыкшим к ледяным водам Марса, пришлась совсем не по вкусу. Поэтому изначально они поселились только в искусственно охлаждаемых донных долинах, где флюид превращался в нормальную жидкость чуть легче воды. Однако за пару тысячелетий «белый свет», мутировавший в местных условиях в «красный свет», позволил их телам приспособиться. А гибриды, рождённые уже на Венере от местных аборигенов, изначально никаких проблем со средой не испытывали.

Проникнуть на Венеру оказалось не сложнее, чем на Марс, но вот погрузиться в местный «океан» не было никакой возможности. Красный флюид был прозрачнее, чем вода, и любые движения в нём производили череду вспышек, созданных микроорганизмами «красного света». Погружение звездолёта километровой длины произвело бы такую феерию, что её за десятки километров было бы видно.

Выходить в атмосферу самим не хотелось тем более. Марс времён Морских королей для малков был адом, но Венера — адом в квадрате. Не факт, что мощности их криокинеза вообще хватит на противостояние этому. При таком давлении теплообмен со средой должен быть страшный.

— Не проблема! — радостно предложил Спартанец-1337. — Я давно хотел в этакой штуке поплавать! А жара — фигня, в бою всегда жарко, да и броня у меня с терморегуляцией! Только скажите, кто вам нужен — я его схвачу и притащу!

— Нам нужны переговоры, а не маленькая межпланетная война, — вздохнул Ричард. — А здешние Глубоководные людей… скажем так, не сильно любят. Кроме того, вряд ли нужное знание хранит один Глубоководный — придётся расспросить десятки.

У него на борту были собственные Глубоководные — ещё из прошлого — но часть из них выросла на Марсе, часть — уже на планетах и станциях Ковенанта, и никто из них теплолюбивым не являлся. Унггой обожали тепло, но к сожалению, плохо его переносили. Их инстинкты просто не включали защиты от теплового удара, на их родной планете «слишком тепло» не бывает. Унггой, попавший в местную атмосферу, будет нежиться до последнего, умрёт абсолютно счастливым, и так и не поймёт, что его убило. Кроме того, унггой трусливы и физически слабы (сравнительно с другими расами Ковенанта, так-то они весьма крепкие ребята), и чтобы они могли постоять за себя, их придётся отправлять группой не менее десятка.

Конечно, можно кого угодно облачить в термозащитный скафандр, дать статус посла и отправить шляться по дну — но среди полуголых аборигенов такой гость будет слишком заметен.

Из джиралханай, лекголо, хурагок и янми-и — плохие послы. Первые слишком раздражительны, все остальные обладают слишком негуманоидным мышлением.

Отряд киг-яр после акклиматизации, пожалуй, сможет найти, кого следует, и привести его на борт «Найткина». Даже без стрельбы. Но венерианам на корабле Ковенанта будет с непривычки так же неуютно, как и людям в местном «океане».

С другой стороны, корабль — на то и корабль. Контролируемая среда. Ничто не мешает в одном отсеке создать венерианские температуру и давление, в соседнем — обычные комнатные, и разделить их прозрачной стеклянной перегородкой, чтобы обеим сторонам было комфортно.

А чтобы разведотряд не наделал дел по собственной инициативе — можно послать с ними свою астральную проекцию.

Они не вернулись.

Ричард всё видел, но никак не мог этому помешать. Глубоководные накрыли отряд неким звуковым оружием, которое мгновенно их парализовало. А стрелять на опережение «шакалы» не решились, так как им чётко объяснили, что миссия мирная. Увы, аборигенам об этом никто не сказал.

Группу киг-яр оперативно разоружили (к счастью, Ричард предусмотрительно снарядил их огнестрелом местного производства вместо привычных плазменных пистолетов, так что утечки технологии не случилось) и увели куда-то вглубь города.

Ковенант обиделся. С послами так себя не ведут. Правда, их не убили, что давало шанс ещё решить дело без кровопролития. Тем не менее, это было в высшей степени невежливо. Причём, что характерно, громче всего на ответном ударе настаивали даже не сородичи пленных киг-яр, а Глубоководные, присутствующие на борту. Им было стыдно, что они оказались в положении «подозрительных чужаков» — культура миллионолетней давности предполагала, что все Глубоководные — братья, и всегда смогут договориться между собой.

«Шакалы», конечно, Глубоководными не были — но они использовали опознавательные знаки, которые не должны были измениться и за миллион лет. Если аборигены эти знаки позабыли, значит они деградировали, а если узнали, но проигнорировали — значит, предали свой вид.

— Они оскорбили Отца Дагона и Мать Гидру! — проревел один из молодых гибридов, Глубоководный-джиралханай, потрясая пудовыми кулаками. — Следует напомнить им, что такое божественная кара!

— Божественная кара, говоришь? — хмыкнул Ричард. — Есть у нас как раз такая…

Створки гравитационного лифта открылись, выпуская в красное море Спартанца-1337 в полном боевом снаряжении.

Это был определённо неравный бой. Один Спартанец против морского города со стотысячным населением? У города изначально нет ни единого шанса. Ричарду даже немного жалко было аборигенов, хотя они и сами нарвались.

Плотность флюида у дна была достаточна, чтобы поддерживать на плаву раздетого человека — но не два центнера «Мьёльнира», так что 1337 рухнул на дно огненным метеоритом, оставляя за собой след из возмущённых таким безобразием светящихся бактерий.

Подруливая маневровыми двигателями, он описал параболу и приземлился точно на крышу самой высокой башни города. Ещё в полёте на него обрушились звуковые волны с нескольких направлений. Ричард проанализировал их через телеметрию доспеха. Это было сочетание чисто физической атаки с помощью резонанса внутренних органов — и гипнотического воздействия. Второе включалось, когда нервная система была уже «расшатана», когда жертва погружалась в полубред и способность к критическому восприятию падала. Очень гибкое оружие, позволяющее по желанию разорвать оппонента на части, остановить ему сердце, лишить сознания или превратить в марионетку и заставить выполнять свои команды. Правда, автоматизации оно не поддавалось — требовалась особая чуткость, чтобы улавливать реакцию тела и мозга жертвы, подбирая к ней индивидуальные «ключики» резонансных частот. Это больше искусство, чем наука, не зря генераторы акустических волн стилизованы под арфы. Настоящая эффективность достигалась в невероятно плотной сверхкритической среде — уже в атмосфере Венеры оно работало куда хуже, а при земном давлении и вовсе вряд ли дало бы какой-то эффект. Разве что жертва согласится часами стоять и ждать, пока её как следуют обработают звуковыми волнами.