Это все нужно было сказать. Она знала.

Но так и смотрела на принесенный Таней мобильник. Смотрела, но руку не подняла, чтобы взять и выбрать нужный контакт, позвонить.

Чертовски сложно признавать свою неправоту. А ей, так уж и подавно. Знала свои недостатки лучше, чем кто-то другой. Гордыня. О, да. Слишком гордая - это про нее. И раньше она бы не подумала перед кем-то извиняться, пытаться наладить контакт. Но теперь ей было, что терять, оказывается.

Она соскучилась по нему. За два дня, что не видела. Соскучилась по голосу. По глазам. Жалящим словам. По всему ему.

Себе - то можно было уже признаться.

Он ее покорил. Завоевал расположение, когда стал настоящим отцом, а потом только пробирался в ее душу, в ее мысли. Незаметно, но верно там укореняясь.

Она вспомнила их прошлое. И пришла к выводу, что только он мог столько всего и сразу в ней вызвать.

Вся эта нежная и сопливая чушь, что заполняла голову, и всю ту злость, задетое чувство гордости, обиду, - все сразу, разное по диапазону мог вызвать в ней только Костя.

Но что-то останавливало. Телефон лежал рядом, но она так и не решилась взять и попросить его приехать к ней.

Время было ближе к вечеру, и скоро должен был заехать папа, а потом отправиться домой. Но когда дверь палаты открылась, она увидела совсем другого человека:

- Привет красотка, я слышала ты, наконец, очнулась!

Молодая хрупкая блондинка с короткой стрижкой улыбалась, точнее, скалилась, знакомой насмешкой.

Узнать в этой миниатюрной блонди настоящего киллера было невозможно, да и не многим позволялось вообще увидеть ее лицо, но Марина была в круге доверия, если это определение вообще подходило к их отношениям.

- У меня для тебя есть интересные новости!

Димка прошла вглубь палаты, стянула с плеч белый халат и осталась в хирургическом костюме, что примечательно, с бейджем, стетоскопом на шее и парой ручек в нагрудном кармане. Конспирация, блин.

А вот от взгляда ее Марина вся поежилась, что-то подсказывало, что новости будут не радостными. И так уже давно смекнула, что авария, не Разецкого ума дело, но кто бы еще ее так топорно попытался убрать с поля зрения, непонятно. Остальные были акулами бизнеса и ТАК точно бы работать не стали.

- Не тяни, рассказывай, что нарыла!

- И долго ты собираешься у меня перед глазами туда-сюда бродить?

Таня читала какие-то бумаги у себя в кабинете, а Костя заехал к ним в офис проконтролировать, показать, что он есть и он следит тут за всеми, чтобы не расслаблялись. Ну и заодно про стратегию на будущее спросить хотел.

Они все активно избегали общения с журналистами, но теперь отвертеться не выйдет. Маринина компания занимала свою нишу: имела хорошую репутацию, помогала нескольким приютам и фондам, устраивала пару благотворительных аукционов, имела некоторый вес в среде «больших и влиятельных», и они и так молчали больше двух месяцев, не давали комментариев никому. Но два руководителя на большой промежуток времени выпали из «обоймы» и это не могло не сказаться на всем,- придется дать четкие и внятные пояснения ситуации. Кого следовало заверить в нормальной работе людей, они уже заверили, остались так - мелкотня, но их было много, и они могли наделать никому ненужный шум.

Теперь надо было подготовить пресс-релиз, разработать план на дальнейшие действия. Таня занималась как раз именно этим, хоть это и не входило в ее прямые обязанности, но Костя просто физически не мог успеть везде и сразу.

Таня оторвала взгляд от документов, отложила их в сторону на столе и внимательно посмотрела на него.

- Ты мешаешь мне работать, Костя, - спокойно проговорила, наблюдая за его мельтешением.

- А я не знаю, что мне делать! - тихо признался, избегая смотреть женщине в глаза, - Просто не знаю. Я так зол, Таня, я себя еле сдерживаю, чтобы на всех не орать и снова не начать колотить стены.

- Ну, ты же прекрасно понимал, что, когда Марина очнется, рада всему не будет.

- Понимать не значит... Ей вообще хоть кто-то нужен?

Костя сам прекрасно знал, что ведет себя неправильно. Что нужно было ехать и говорить, рассказать или доказать, что у него не было другого выхода.

Но тот ее взгляд: презрительный и насмешливый, злой... Не давал и шанса ему собраться с мыслями и прекратить вести себя как трус.

И вопрос не по адресу задан. И глупый.

Чего собственно он ждал? Что Марина ему на шею бросится, и будет благодарить? Нет. Кажется, вообще перестал чего-либо ждать. Хорошего.

Вся та любовь и потребность в ней никуда не делась, и он хотел ее видеть, слышать, ощущать.

Но храбрости что-то резко поубавилось, и пусть это будет его слабостью и трусостью, но, если Марина ему в один прекрасный момент скажет: «ты мне не нужен», он не будет знать, что ей ответить.

Она ему нужна. Очень. Потребность на грани воздуха.

Какую роль она ему приготовила? Своего друга? Отца ее ребенка? Кто он ей? Кто он для нее?

Эти вопросы требовали ответа. Срочно. Немедленно. Прямо сейчас.

Но страшно было. До ужаса. И ему еще стоит рассказать про Разецкого, про Настю, про аварию. Признаться, и кем он станет тогда?

Марина его возненавидит? Запретит появляться рядом с ней? Рядом с Ильей?

- Ты меня слышишь?

Таня тихо подошла и тряхнула его за плечо.

- Извини, я задумался. Она понимающе улыбнулась, потрепала его по рыжей макушке.

- Я понимаю, почему ты здесь, а не там. Мне бы тоже было страшно. Но Костя, я видела тебя разным, и такого влюбленного наблюдаю впервые. Маришка будет полной дурой, если откажется от попытки создать с тобой настоящую семью.

- У нее уже есть семья, Тань, - приглушенно ответил, загоняя страх и пустоту подальше, вглубь сознания, и не стал ей напоминать, как совсем недавно она сама убегала и пряталась.

- Нет, у нее есть сын и близкие. А семьи нет. И поверь мне на слово, никто и никогда не доводил ее до такого состояния. Она неравнодушна к тебе, что уже огромный плюс.

- Хочешь сказать, что я зря тут торчу и лучше мне быть в другом месте?

- Прямо с языка снял, только... постарайся не кричать, ладно? Криком ты многого от нее не добьешься.

- Понял, спасибо! - он поцеловал Таню в щеку, - Диману привет.

- Можно подумать вы вечность не виделись, - фыркнула она и вернулась за стол к своим бумажкам.

Отвечать Костя не стал и просто вышел из ее кабинета и направился к лифтам. Поглядывал на сотрудников строго и со значением. Кажется, его они боялись гораздо больше, чем Маришку, если не считать ее секретарей, - те его обожали. Варили кофе, спасали от журналистов и их расспросов, - всячески берегли его нервы и неизменно каждый раз спрашивали, как там Марин Сана.

Если подумать, то коллектив хороший, профессиональный, каждый знает свое место и дело. Им просто надо было немного больше свободы и дисциплины, даже где-то субординации.

Все это он им обеспечил в избытке, теперь осталось проинформировать Марину и доказать ей, что больше не следует быть «затычкой в каждой бочке», они все и без нее справятся. Она должна только руководить, направлять и решать те вопросы, в которых её сотрудники не компетентны.

Так будет больше времени на семью и на отдых.

Кстати, хорошая мысль. Они ведь собирались в отпуск, но так и не съездили. Правда, у Ильи учебный год в разгаре, и надо бы узнать, что там с каникулами ближайшими, а еще и врачей спросить, куда можно Маришку везти: какой климат лучше подойдет для полной реабилитации.

Сегодня его выдержка закончилась.

Просто иссякла,- он уже не мог терпеть. Ему нужно было ее увидеть. Просто посмотреть. Можно даже молча. Даже лучше молча, чтобы снова не ругаться.

Она ему просто не верит. С чего бы, если вспомнить их общее прошлое?

Только как ей рассказать все, что он чувствует, если у самого не было слов? Лишь ощущения, для которых он описания и слов не находил.

Костя без нее задыхался. Не мог нормально думать, есть, спать. Ничего не мог. Это будет для нее критерием любви? Или нет?