— Поцелуй меня.

Я изо всех сил пыталась сдержать свой смех, сильнее прикусив щеку.

— Ты сумасшедший. Просто псих.

В этот раз Пэкстон рассмеялся. По-настоящему рассмеялся. Не тем фальшивым смехом, к которому я привыкла.

— Интересно, кто же ты тогда.

Я сглотнула ком в горле, наблюдая за тем, как его рот приближался к моему.

— Разумное замечание, — согласилась я, и наши губы встретились. Кем я была, что имела право называть других сумасшедшими? Тот факт, что я сейчас целовала мужчину, который всего пару дней назад упек меня за решетку, делал меня самой сумасшедшей из всех мне знакомых. Безумной лунатичкой. Я не ответила на его поцелуй, не сразу. Пэкстон раскрыл мои губы своим языком, и я впустила его. На это я была согласна. Но когда он приподнял мою рубашку и провел руками вверх к моим ребрам, я полностью расплылась перед ним. Глупые, глупые эндорфины. И вот просто так я превратилась в лужу возбудившихся гормонов, в снедаемого любовью подростка в пылу.

Я ответила на его поцелуй, растворяясь в его теле, наслаждение искрилось между нами. События разворачивались быстро, и я совершенно забыла о своей проблеме. Но не Пэкстон. Он отстранился первый, оставляя меня задыхаться и с пульсацией между ног. Мягкие слова слетели с его губ:

— Хочешь принять душ, прежде чем поесть? Позаботиться о своей вагинальной проблеме?

— Это больше не моя вагинальная проблема.

Пэкстон усмехнулся и поцеловал меня одним быстрым чмоком.

— Знаю. Твоя одежда на кровати. Не буди девочек, — приказал он, забирая конверт из-под моей руки. Я попыталась схватить его, но он был быстрее и выше. Проклятье. Я не хотела, чтобы он первым заполучил его.

— Не открывай, пока я не вернусь.

Пэкстон снова поцеловал меня и сделал шаг назад.

— Не думаю, что ты можешь приказывать мне здесь.

Я прошла мимо него, качая головой и закатив глаза. Не на него, на себя саму. Что, черт возьми, со мной было не так? Причина должна быть в травме головы, ничто больше не могло объяснить мою глупость. То есть, я же должна была бороться с желанием сорвать с себя одежду. Господи. Мои мысленные упреки прекратились, когда я вошла в дом. С первым же шагом на меня навалилось ощущение того, что мне здесь было не место. Странно было находиться здесь, это было похоже на ложь, словно я была незнакомкой. Не сумев сдержаться, я выбросила недоеденное печенье и подняла Львицу Люси с пола, бросив ее на диван.

Как бы тяжело мне ни было, я удержалась от того, чтобы открыть хотя бы одну из их дверей, пока шла в конец коридора. Не потому что Пэкстон запретил мне, а потому что у меня была другая проблема, о которой нужно было позаботиться в первую очередь. Мне нужен был душ и тампон, затем я планировала открыть двери, обе.

Душ был потрясающим, мой лавандовый гель для тела был недостающим наслаждением, а мой дорогой шампунь был намного лучше того дешевого, что мне довелось использовать. Я думала, что я просто избалованная, но оказалось это правда — за что платишь, то и получаешь. Я даже не была против стринг, которые Пэкстон выбрал для меня — казалось, будто их тоже мне не хватало. В тот момент я решила, что действительно потеряла разум. Закрепила все это я макияжем и помадой. Не знаю даже зачем, ведь соблазнить его я не могла, у меня были месячные.

Я ослушалась, отказавшись от выбранной для меня одежды. Мне не нужна была ночнушка, потому что оставаться я не планировала. Эта ложь выскользнула из моей головы, когда я надела психоделический зеленый с голубым и оранжевым сарафан через голову. Пэкстон не даст мне уйти. Я знала это так же хорошо, как и он.

Мое сердце согрелось, как только рука соприкоснулась с прохладной дверной ручкой. И оно просто растаяло, когда я увидела спящую Роуэн, свернувшуюся в клубочек в обнимку с новым плюшевым котиком. Это объясняло, почему Люси оказалась одна на полу в гостиной. Ее заменили кошачьей сестрой. Я убрала волосы с ее лица и поцеловала маленькую щечку.

Ее глаза распахнулись и снова закрылись, прежде чем она осознала, что я правда была там.

— Мамочка! Ты вернулась. Папочка сказал, что ты не уедешь из больницы до утра. Тебе теперь лучше? Почему ты не позвонила мне? Ты сказала, что в следующий раз будешь звонить.

Я села на край кровати и крепко обняла ее, вдыхая тот же лавандовый запах, который исходил от меня.

— Прости, там не работали телефоны. Я сказала твоему папе, чтобы он каждый день крепко-крепко обнимал вас и говорил, как сильно я вас люблю.

— Он это делал, но я все равно скучала по тебе.

— Я тоже скучала по тебе. Очень-очень сильно, — призналась я, сжимая ее еще сильнее. Эти две маленькие девочки все меняли. Из-за них я хотела остаться. Я не хотела больше расставаться с ними. Никогда.

— Ты уже вообще не слушаешься, — сказал Пэкстон, стоя в дверях. Его поведение изменилось, и я знала, что он наблюдал. Он не был больше игривым Пэкстоном, даже его осанка была напряжена, а тело прикрывала футболка штата Флорида.

— Я не смогла сдержаться. Я соскучилась по ним, — призналась я Пэкстону, поворачиваясь обратно к Роуэн. — Ложись обратно спать. Увидимся утром, — пообещала я, целуя ее в носик.

— Обещаешь? — спросила она, желая освободиться из тугого кокона одеяла, в который я ее спрятала.

— Честно-пречестно. Сладеньких снов, милая. Люблю тебя до луны и обратно.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она, зевая.

— Спокойной ночи, Роу. Люблю тебя, — произнес Пэкстон, пока я проходила мимо него, направляясь прямо в комнату Офелии, отмечая прозвище улыбкой.

— Ты назвал ее Роу, — обвинила я.

— Заткнись. Не разбуди ее, — приказал он, схватив меня за запястье, пытаясь удержать.

— Я должна. Попробуй ты не видеться с ними четыре дня. Посмотрим, как тебе это понравится, — ответила я и повернула дверную ручку.

Я услышала его громкий вздох, когда он отпустил меня. Уверена, он понимал, что этот бой не выиграет. К счастью для него, Фи заняла у меня две минуты. В отличие от Роуэн, она не пошевелила ни единой мышцей. Даже когда я подвинула ее ногу, лежащую в неловком положении, и укрыла ее. Я поцеловала Фи в лоб и прошептала, что люблю ее, пока Пэкстон ждал у двери.

— Твоя еда на улице, — произнес он, раскрытой ладонью указывая мне дорогу.

— И коктейль? — спросила я, отбрасывая волосы за плечо в попытке пофлиртовать и прочитать его одновременно. Он не ответил, а выражение его лица было неестественным. Не то, что я привыкла видеть. Оно не было злым, не было усмехающимся, не было игривым. Только эти были мне знакомы. Это выражение было похоже на то, будто его ударили в живот, что напомнило мне, вызывая волнение, об уликах, о которых он знал, а я нет.

Я увидела пачку фотографий, перевернутую лицевой стороной вниз возле моей тарелки, но меня больше привлекла паста в форме бантиков с моим любимым соусом. Лишь одного кусочка хватило, чтобы понять, что вкус был таким же божественным, что и вид. Искусство, поражающее мои вкусовые рецепторы. Он хорошо постарался, и я была впечатлена.

Я застонала от удовольствия, глядя на Пэкстона, который сел слева от меня.

— М-м-м-м, это очень вкусно. Ты приготовил?

— Триша. Я попросил ее.

Я бросила вилку, что вызвало характерный звук удара о фарфор, и отодвинула тарелку.

— Что? — спросил Пэкстон, словно не понимал в чем дело. Идиот.

— Ничего, я просто на минуту задумалась, ты хоть раз сделал что-то для меня.

— Я сделал. Я попросил Тришу приготовить это для меня.

— Ты попросил приготовить это для себя или для меня?

Тишина ответила на мой вопрос, и я закачала головой в неверии. К сожалению, я была голодна, а блюдо было очень вкусным. Я наколола кусочек брокколи на вилку и отправила его в рот, пронзая взглядом, словно кинжалами, его глаза.

— Какого хрена? С каких пор ты ревнуешь к Трише? В этом нет смысла.

— Это ты так думаешь. Наверно, потому что раньше мне было это безразлично? — снова тишина опустилась между нами, пока Пэкстон размышлял над моими словами. — И ее соус — отстой, — солгала я, обдумывая незнакомый вкус, пропитавший мою пасту. Возможно, Шардоне. Мне тайно понравился соус.