- Может быть. Когда Унрихи продали дом?

- Точно не помню. По крайней мере, пятнадцать лет назад, может, ближе к двадцати.

- Они купили другой дом в городе?

- Нет, они переехали в Лос-Анджелес. У него была фабрика по изготовлению униформы и спортивной одежды. Он работал там в течение недели и приезжал сюда на выходные.

- Думаете, он переехал поближе к месту работы?

- Наверное. Переезд был неожиданным, что показалось мне странным. Один день они были здесь, а на следующий их уже не было. Я помню, что разговаривал с ними на барбекю за несколько дней до этого, и никто из них не сказал ни слова о переезде. А потом я увидел грузовик около их дома, и люди грузили все вещи.

- Вы не помните, когда это случилось?

- Понятия не имею. Кто-то из других соседей может помнить. Женщина из соседнего дома, Эвис Джент, сохраняла с ними связь какое-то время. Она может рассказать вам больше.

- А вы с ними не общались? Не обменивались открытками на Рождество?

- Мы не были близкими друзьями, просто знакомыми. Патрик погиб в авиакатастрофе пару лет назад. Я слышал, что после этого Дебора вернулась в город, но точно не знаю. В городе такого размера, казалось бы, вы должны все время натыкаться на знакомых, но это не так.

- Как вы думаете, она вышла еще раз замуж? Я спрашиваю, потому что хочу знать, носит ли она еще фамилию Унрих.

- Возможно. Насколько я помню, они были одной из тех удивительных пар, которые предназначены друг для друга. Они даже были похожи. Оба высокие, подтянутые, светловолосые.

- У них были дети?

- Только один, мальчик по имени Грег. Они с Патриком потом растили его дочку, Рейн, так что можно считать, у них было двое.

- Что за история с ним произошла?

- Типичная для тех лет. В начале шестидесятых он уехал учиться, чистенький мальчик, а вернулся, как бродяга. Кажется, прошло два года, когда он приехал с этой девчонкой на школьном автобусе. Он разъезжал по всей стране, гордясь своим свободным духом и живя на деньги родителей. Вышло так, что его подружка была беременна, и у них не было ни гроша.

Дебора и Патрик предложили им остаться. Ничего постоянного, только до рождения ребенка. У девицы уже был ребенок, пяти или шести лет. Грег поставил свой автобус во дворе, там они и жили. Я видел, как мальчишка носился по двору, без единой нитки одежды на нем. Деборе и Патрику все это осточертело. К тому же, когда ребенок родился, Грег и эта, как-ее-там, уехали с мальчишкой, бросив маленькую девочку.

Через два года, при отсутствии общения и материальной поддержки, суд лишил их родительских прав, и Унрихи удочерили ее.

- Звучит прямо, как мыльная опера.

- Так и было. Унрихи думали, что никогда больше их не увидят, но через несколько лет они появились, на том же самом школьном автобусе, только теперь разукрашенным знаками мира в психоделической манере. Соседи рассказывали, что Грег сменил свое имя на Кредо, а она звала себя Судьба. Забыл, как ее звали раньше. Ее сыну было десять или одиннадцать.

Они называли его Небесный Танцор.

- О, господи. А дочь называли Дождем?

- Патриция Лоррейн, сокращенно Рейн. Так назвали до того, как они переименовали себя.

- Почему они вернулись?

- Не знаю. Они снова уехали неожиданно, через несколько недель. Тогда Дебора волновалась, что наступит день, когда биологическая мамаша попробует отобрать свою дочь, так что это могло быть еще одной причиной, по которой они собрались и уехали. «Исчезли без следа», если эти хиппи поинтересуются.

- Могла ли биологическая мать это сделать, потребовать ребенка?

- Трудно сказать. Судьи могут быть непредсказуемыми, когда дело заходит о благе ребенка.

Иногда они слишком много ставят на природу и слишком мало — на воспитание. Дебора и Патрик были прекрасными родителями, но зачем рисковать?

- Кто уехал первым, Грег или его родители?

- Он, определенно. Это был второй раз, когда он отчалил, вместе со своей гражданской женой. Дебора не собиралась снова все это терпеть.

- Что с ним случилось?

- Последнее, что я слышал, они с Судьбой погрузились в мир любви и травки. Дети цветов.

Так они себя называли. Помните это? Засовывали ромашки в дула ружей национальных гвардейцев, как будто это что-то изменяло.

Я засмеялась.

- Точно, 1967 был Летом Любви. О чем они только думали?

Феликс улыбнулся и помотал головой.

- Вот так мы и замечаем, что стареем — когда начинаем поминать добром вещи, которые в свое время точно казались нам дурацкими.

- По крайней мере, они верили во что-то. Молодежь, которую я вижу в эти дни, кажется, не увлекается ничем.

- Это другой способ узнать, что ты стареешь. Когда вы говорите такую ерунду, - сказал он со смехом. - В любом случае, я не хотел вас отвлекать. Вы думаете, что похороны собаки — это важно?

- Не знаю, но скажу, что меня задевает. Тело собаки украли у ветеринара, который ее усыпил. Какой в этом смысл, по-вашему?

- Никакого.

Он кивком указал на соседний дом.

- До того, как вы сдадитесь, можете поговорить с Эвис.

- Я не говорила, что сдаюсь. Я думаю, что кусочки все здесь. Я просто не понимаю, как их сложить.

Я попрощалась и пошла к соседнему дому. Честно говоря, я уже наговорилась на сегодня и предпочла бы отправиться домой. Нужно было переварить информацию, и мне хотелось сделать записи, пока все свежо в памяти. В то же время, женщина жила не больше, чем в пятидесяти метрах, и я решила повидаться с ней, раз уж находилась здесь.

Я не знала ее имени, пока Феликс не упомянул его, но внесла ее в свой мысленный список, вместе с соседями, живущими через улицу.

Прошло немало времени с тех пор, как я занималась старомодным прочесыванием, переходя от двери к двери, представляясь ученицей частного детектива, под руководством Бена Берда и Морли Шина. Вы следуете по тропинке из крошек через лес и клюете их по одной. Я до сих пор была потеряна, но мой аппетит не был удовлетворен, так что я шла дальше.

Одноэтажный дом миссис Джент был скромным, типичная постройка 1950-х, которая, возможно выскочит из своего фундамента при следующем большом землетрясении. Надеюсь, что дом должным образом застрахован. При том, что район был достаточно респектабельным, иногда попадались домишки, как ее, засунутые между более престижными владениями. В случае катастрофы может появиться кто-нибудь, кто предложит большие деньги, только для того, чтобы завладеть участком.

В настоящее время говорить о внешнем виде дома особенно не приходилось: бледно-желтая штукатурка и низкая крыша, покрытая мелкими камешками, утопленными в гудроне.

По контрасту, газон был зеленым и сочным, двор ухоженным, что придавало дому больше изящества, чем можно было ожидать.

Позвонив в дверь, я обнаружила, что смотрю на один из витражей Феликса. Дизайн был, наверное, из его ранних, просто гроздь винограда рядом с бокалом красного вина.

Это было предзнаменованием, потому что женщина, открывшая дверь, держала в руке похожий бокал, только захватанный пальцами. В другой руке она держала сигарету.

Ее глаза были карими, а волосы — темно-морковного цвета, подстриженные короткими тонкими прядями, которые вились вокруг ее головы, как язычки пламени. Я бы дала ей лет пятьдесят, хотя, она могла быть моложе и страдать от эффекта алкоголя и курения.

Она была босая и одета в ярко-зеленое шелковое кимоно.

- Миссис Джент?

- Да, это я.

- Феликс посоветовал, чтобы я с вами поговорила...

Ее движения были неуверенными, и она качнулась в мою сторону.

- Конечно. Я могу это сделать. У вас есть имя?

- Кинси Миллоун.

- Вы застали меня в час коктейлей. Хотите присоединиться?

Не дожидаясь ответа, она повернулась, и кимоно развернулось вокруг нее, как плащ матадора. К счастью, она была повернута ко мне спиной, и я не увидела ничего неподобающего. Было ли на ней белье? Она шла по коридору, разговаривая через плечо, пока я следовала за ней, в облаке сигаретного дыма и алкогольных паров.