Мебель была викторианская, четыре стула и два дивана, выставленные вдоль стен, как будто середина была очищена для танцев. Три ветхих коврика лежали на полу, и Вуфер выбрал самый большой для следующей фазы своего сна.

В комнате пахло влажным пеплом, застоявшийся запах огня прошедшей зимы.

Фланнаган знаком пригласил меня сесть, и я села на стул с древним сиденьем из черного конского волоса. Учитывая мой обычный мыслительный процесс, я была моментально сбита с толку самим наличием конского волоса, размышляя, было ли сиденье на самом деле обито лошадиной шкурой. Это не могло быть сделано в сегодняшние дни, но наши предки не были озабочены теперешними сентиментами и верили, что животные предназначены для использования человеком. Даже после смерти ничего не пропадало.

Фланнаган уселся справа от меня на розовом бархатном диванчике с красивой отделкой из красного дерева. Обивка местами потерлась, но простежка сохранилась и все кнопочки были на месте. Он уперся локтями в колени и сложил вместе свои искривленные пальцы.

- Почему вы интересуетесь Улфом? Его нет уже лет двадцать.

- Я знаю. Если моя информация верна, его похоронили в Хортон Рэвин в июле 1967 года.

Фланнаган помотал головой.

- Это невозможно. Вы ошибаетесь.

- Судя по всему, он был немецкой овчаркой.

Я сунула руку в карман, достала голубой кожаный ошейник с биркой и передала ему.

Он изучил бирку сзади и спереди, а потом провел большим пальцем по имени собаки.

- Черт.

- Я так понимаю, вы были знакомы.

- Он принадлежал моему сыну. Лиам разбился на мотоцикле в 1964 году. Ему было восемнадцать. Он въехал на своем Харлее на участок гравия на 101, и мотоцикл занесло под колеса встречной машины.

Я смотрела на него, не говоря ни слова, давая высказаться.

Фланнаган наклонил голову в одну, потом в другую сторону, чтобы снять напряжение. Его голубые глаза встретились с моими.

- Улф не был овчаркой. Он был волко-собакой. Вы знаете что-нибудь об этой породе?

- Волко-собаки? Понятия не имею.

- Улф был тем, что называют гибридом высокого содержания, что значит, генетически он был более Canis lupus, чем Canis lupus familiaris. Гибрид, это обычно результат скрещивания волчицы с самцом домашней собаки. Я обобщаю, но, как правило, из них не получаются хорошие домашние питомцы. Они слишком независимы и требовательны. Очень умны, но их трудно приручить. Посади их на цепь, и они взбесятся.

- Как долго собака была у вашего сына?

- Немного больше года. У Лиама был мотоциклетный период, и он, возможно, приторговывал травкой, но я не приставал к нему с расспросами. Он все равно бы соврал, так какой смысл? Он купил щенка у парня, у которого в кузове пикапа был помет из шестерых.

Наверное, если вы торгуете наркотиками, обладание волко-собакой придает вам значительность. Они агрессивны, и у них зловещие золотистые глаза, которые глядят вам прямо в душу. Погодите. Я вам кое-что покажу.

Он поднялся и подошел к резному дубовому комоду, на котором валялось все, что угодно — ключи, почта, инструменты, книжки, серебряный чайный сервиз с отсутствующим молочником. Он взял фотографию в рамке и посмотрел на нее, прежде, чем вернулся и передал мне.

- Вот они двое.

Я повернула фотографию, чтобы убрать отблеск. Лиам, должно быть, унаследовал цвета своей матери. Он был темноволосым и темноглазым. У него была отцовская фигура. На нем была черная кожаная куртка, джинсы и черные ботинки. Он присел на корточки рядом с молодым псом, который стоял мордой к камере, с поразительно умным взглядом. Он был похож на немецкую овчарку, только туловище похудее, а ноги — подлиннее. Шерсть была средней длины и казалась жесткой, серовато-черного цвета, с серыми слоями возле головы.

Белая маска на морде свидетельствовала о сильном генетическом присутствии волка.

- Какой красивый. Имя Улф, это от «волк»?

Фланнаган улыбнулся.

- Это Лиам придумал. Улф был маленьким пушистым шариком, когда попал к нему. Шесть недель от роду. Он уже щенком доставлял беспокойство. Никогда не слышал, как он лает, но когда он начинал выть, даже маленьким — волосы вставали дыбом. Такая собака, это всегда проверка, больше волк — больше проверка. Лиам был альфа-мужчиной, что значит, когда он умер, никто другой не мог, на самом деле, справиться с собакой.

- Так что, он перешел к вам?

- Вроде того. Волки — стайные животные. У них четкая социальная структура. Есть место только для одного лидера, и лучше, если это ты. Если вы хотите получить альфа-статус с такой собакой, вы должны научить ее повиноваться. Это не игрушки. Она не спит в вашей кровати. Вы проходите в дверь первым, и она ест, когда вы скажете, ни минутой раньше.

Когда Лиама не стало, и я занял его место, было невозможно, чтобы пес считал меня доминирующим. Я пытался обращаться с ним, как Лиам, но он не впечатлился. Он принял меня. Он слушался, если было настроение, а остальное было моей проблемой.

- Должно быть, это были странные взаимоотношения.

- Я не уверен, что он сильно был ко мне привязан, но я им восхищался и был благодарен, что он меня терпит. Самой большой проблемой было найти ветеринара, который согласился бы его лечить. Многие не хотели. Для этой породы нет одобренной вакцины от бешенства, поэтому, если собака укусит кого-то, округ настоит на усыплении, и никаких возражений.

В некоторых штатах запрещено держать волко-собак. Я не уверен, какие тогда законы были в Калифорнии, но помню, что Лиам говорил, когда ведешь собаку к новому ветеринару, на всякий случай лучше сказать, что это хаски или наполовину маламут.

Но вышло так, что проблемой стало не это. У Улфа развилась, как я думал, дисплазия бедра, то-есть, сустав стал нестабильным и вызывал боль. Когда ему исполнилось четыре года, страдания стали такими сильными, что он едва мог ходить. Я не очень хороший лжец, так что мне пришлось обзвонить очень много ветеринаров, прежде чем я нашел такого, который согласился осмотреть Улфа. Он посоветовал, чтобы я оставил собаку у него, чтобы он мог дать ей снотворное и сделать рентген. Снотворное — это рискованное дело, когда касается волко-собак, но ветеринар сказал, что понимает и будет осторожен с дозой. В любом случае, я оставил его в Санта-Терезе.

Пока Улф еще спал, доктор позвонил и сказал, что это совсем не дисплазия. Речь шла об остеосаркоме, злокачественной опухоли кости. У таких молодых собак рак распространяется быстро, и жить остается немного. Ампутация была возможностью, но я не представлял себе, как это будет работать для такой собаки, как он. Ветеринар предлагал показать мне рентгеновские снимки, чтобы я сам убедился, но я ему верил. Он рекомендовал эвтаназию, и я согласился.

Фланнаган опустил голову, ущипнул себя за переносицу и с шумом выдохнул воздух.

- Черт. Я знаю, что поступил правильно. Владея животным, вы отвечаете за его комфорт и безопасность. Вы делаете то, что нужно, даже если это разбивает вам сердце. Но я должен был быть с ним. Потерять этого пса было, как снова потерять Лиама. Я не мог этого выдержать. Мне нужно было вернуться туда, даже если он уже спал и не понимал, что происходит. Вместо этого, я сказал ветеринару, чтобы он приступал. Я просто сказал ему обо всем позаботиться, и, когда повесил трубку, то стоял здесь и плакал. Это было трусостью.

Улф был благородным животным. Я должен был держать его, пока он умирал. Я должен был ему это, и Лиаму тоже.

Я пыталась отвлечься, думая сразу о шести других вещах и дыша ртом, в надежде, что сумею сдержаться. В это время Вуфер, желтая дворняга, поднялся, подошел к Фланнагану и положил морду ему на колени, глядя на него вверх из-под клочка шерсти над глазами.

Фланнаган улыбнулся и почесал его за ушами.

Я откашлялась.

- У меня никогда не было собаки.

- Ну что же, я поклялся, что никогда не заведу новую, и вот, пожалуйста. Этому парню пятнадцать лет и он пока что живет. Может, мне повезет, и я уйду раньше него. В любом случае, вот история Улфа. Вы застали меня врасплох.Никогда не думал, что еще о нем услышу.