Припарковавшись прямо под окнами склада и уже намереваясь направиться на проверку, Егор с досадой понял, что замок дверцы автомобиля отказывается закрываться: старый механизм прожил свои последние дни, предоставляя возможность любому желающему посетить салон старенького «Опеля».

Раздраженно ляпнув водительской дверью, Егор торопливо направился ко входу, беспокойно потирая покрасневшие веки.

Директор и вправду оказался слепым. То есть не до такой степени слепым, чтобы вообще, а так, до поводыря в незнакомом пространстве. В своем собственном офисе этот человек вовсе не выглядел инвалидом, важно развалившись на кожаном диване и небрежно закинув ногу на ногу. Не зная его особенности и впервые столкнувшись с ним, Егор ни за что бы не подумал о том, что человек, ворочающий огромными суммами, заключающий договора и вообще держащий в своих руках такое масштабное дело, практически ничего не видит.

Навскидку ему было лет сорок. Худощавый, высокий, одетый с иголочки, абсолютно седой до загадочной привлекательности с замершим льдом в незрячих, подозрительно светлых глазах.

Егору предложили для удобства место самого директора за широким дубовым столом в роскошном кресле. Через минуту перед ним появилась кипа с документами и чашка с дымящимся ароматным чаем. Время от времени отрывая взгляд от наскучивших накладных, Егор поглядывал на директора, повернувшего свое лицо в сторону окна, невидящим взором проникающего в какие-то таинственные глубины невидимой материи, и понял, что с каждой минутой ему становится все противнее сидеть в этом кабинете. Взгляд ледяных глаз был ему неприятен, постоянно напоминая о том, что именно вот так, отстраненно и задумчиво, он вполне себе может смотреть на мир в скором времени.

В кабинете царила полная тишина и какое-то леденящее безмолвие. Дымок из чашки развеялся полностью, и напиток коньячного цвета постепенно остывал, оставаясь нетронутым.

Директор продолжал сидеть в своей надменной позе, рассекая воздух носком мягкой туфли, а его заместитель и секретарша сидели, как вкопанные, тут же, на диване, с неестественно прямыми спинами и сложенными на коленях руками, не сводя напряженных взглядов с кропотливой работы инспектора.

«Сектанты какие-то, - промелькнуло в голове у Егора. - Будто совы уставились». И он решил покончить с проверкой как можно скорее. В бумагах был полный порядок, критических нарушений в складских помещениях тоже не обнаружилось, поэтому, заполнив акт по всем правилам, он пододвинул бумагу к краю стола для росписи директора. Тот сменил позу - видимо, общие очертания предметов все же всплывали в его поле видимости - и жестом указал своему заместителю на документ.

Мужчина поспешно подхватился и поставил под убористым текстом заковыристую роспись.

Изо всех сил стараясь придать своему лицу нейтральное выражение, Егор все же поморщился, глядя на это беспомощное распоряжение. Больше стараясь не смотреть директору в лицо, он торопливо собрал свои бумаги в зеленую папку и, пожелав директору удачи, покинул постылый кабинет, провожаемый немигающими, словно загипнотизированными взглядами.

«Секта, как есть секта, тьфу ты, - Егор с силой рванул на себя ручку автомобиля. - О, еще только двенадцать, а я уже справился!»

И так как предписание было всего одно, можно было смело возвращаться в управление. Полуденный голод напомнил о себе, когда Егор проезжал мимо ближайшего магазина. Голодный, он был жутко злым и раздражительным и таким не нравился даже себе, поэтому, не долго думая, Егор завернул к этой торговой точке с тем, чтобы приобрести вкусный обед.

Магазин оказался небольшим, с винно-водочными стеллажами за широкой спиной одинокой продавщицы, крупной женщины бальзаковского возраста с абсолютно невозмутимым выражением лица.

Выбрав пару кусков холодной пиццы, Егор пристроился в небольшую очередь, состоявшую сплошь из личностей с испитыми, опухшими физиономиями. Личности в торговый зал даже не заходили, а просто от входа устремлялись к кассе, чтобы как можно быстрее заполучить заветные пол-литра, при этом норовя создать очередь с другой стороны.

Один из таких субъектов, с трудом удерживаясь за прилавок потемневшей от грязи рукой, второй, перемотанной бахромистым бинтом, пытался ввести пин-код на терминале.

Вожделенная бутылка чернила уже стояла перед ним и отвлекала от процесса оплаты. То и дело не попадая в резиновые кнопки, мужчина плавно покачивался из стороны в сторону и нецензурно выражался.

Очередь начала устало вздыхать, когда с четвертого раза мужчина снова не угадал сложную комбинацию цифр.

Используя момент, Егор набрал номер Ромы. Дежурная фраза про то, что аппарат абонента выключен, звучала в сотни раз хуже, чем матерная брань явно нетрезвого человека, тыкавшего в терминал с такой силой, словно пытался раздавить блошек, скачущих по аппарату в полном ажиотаже.

В этот момент телефон зазвонил, определяя совершенно незнакомый номер. Егор знал, не снимая трубки, что звонили они. Кошмар не закончился, он только начинался, напоминая о вчерашнем постыдном поступке. Думать об этом было настолько неприятно, насколько отвратительно было сегодня наблюдать за выражением лица слепого директора из-за понятного нежелания стать таким же: незрячим, беспомощным, с обманчивыми амбициями, служащими щитом от окружающего мира.

- И вон ту бутылку, - Егор пальцем указал на водку, когда кассир с непробиваемым видом пододвинула к себе корзину с покупками, - красивую, с уточкой.

Когда его окинули бывалым взглядом с ног до головы, Егор понял, что алкоголь в этом магазине ему точно не продадут.

- Паспорт, - это слово хозяйка положения произнесла таким отработанно-уставшим тоном, словно она этак лет десять подрабатывала на пункте пропуска в аэропорту.

- Уважаемая, привычки такой не имею документы за собой носить, - Егор не лукавил: и паспорт, и права он оставил в машине.

- Тогда повзрослей до этой привычки, а потом приходи. Двести рублей, - продавщица была непреклонна.

Егор не стал спорить, понимая, что это абсолютно бесполезно. Протягивая разноцветные купюры, он поймал себя на мысли о том, что не уподобился тому самому, откровенно пьяному мужчине с терминалом, запивая свои проблемы жгучей водярой, одним словом, опять же, не скатился.

Уже выходя из магазина, Егор почувствовал телефонную вибрацию. Он хотел говорить только с одним человеком, с тем, кто самым бесчестным образом повесил на него свои долги и скрылся в неизвестном направлении, с тем мерзавцем, благодаря которому спокойная и размеренная жизнь молодого врача начала сбиваться на галимую кардиограмму, оскалившуюся кривыми клыками превратностей жизни. Звонил не Рома. Звонила начальница.

- Да, Елена Андреевна, - Егор поднял трубку уже в машине, поспешно развязывая пакетик с пиццей и плечом удерживая телефон возле уха. - Не было у них никаких нарушений, - запах сыра и ветчины приятным ароматом, обещающим долгожданную сытость, мгновенно разнесся по салону, вызывая прилив слюны и легкую нервозность. - Что? Ехать обратно на фирму? Да, я понимаю, сведения с таможни, - Егор с негодованием отбросил телефон на пассажирское сиденье и вонзился зубами в холодный кусок продукта питания из местной кулинарии, твердо решив про себя без обеда не выдвигаться. Велено было вернуться в то самое омерзительное место со слепым директором во главе и до победы искать по документам следы «левого» товара.

Одна только мысль о том, что снова придется столкнуться своим подслеповатым взглядом с абсолютной, скажем так, незрячестью, вызывала подсознательный страх и чувство отвращения.

Егор ел быстро: одно только предвкушение неприятного диалога с мужчиной-инвалидом, этим бессовестным перекупщиком лекарств без сертификатов, нагоняло тоску, лишая организм возможности насладиться холодным обедом. Егор ел над пакетом, стряхивая крупные крошки на шелестящее дно. И все же выпить хотелось и даже очень. Но, смирившись с неожиданным поворотом судьбы и изгвазданными в майонезе руками, Егор тяжело вздохнул и, вытерев руки о нижнюю часть водительского кресла, наконец-то тронулся с места.