Себастьян встает и отряхивает джинсы.
— Брак на вечность — это закон, установленный еще до основания мира. Заключенный между мужчиной и женщиной, он является частью другой, божественной семьи. Гомосексуальность ставит план Господа под сомнение, — он произносит эти слова отрешенно, как будто читает по бумажке.
Отем тоже поднимается и сдержанно ему улыбается.
— Ты станешь отличным епископом.
— Я должен. Потому что наслушался уже достаточно.
— Они расстроены, но однажды поймут, что ты прав. Или что ты как минимум заслуживаешь любви. Мало кто получает и то, и другое.
Себастьян проводит большим пальцем по флешке.
— Значит, книга здесь?
— Полностью я не прочитала, но судя по тому, что успела…
Проходит одна, две, три секунды, и он наконец вздыхает.
— Хорошо.
Избегать своих родных Себастьян не привык. Он из тех сыновей, которые помогают матери убираться, чтобы она смогла отдохнуть перед ужином, и которые до начала службы вместе с отцом идут в церковь. Но в последнее время дома к нему относятся как к гостю, которого терпят. Когда машина Отем скрывается за поворотом, ему становится жаль, что каждый день приходится идти домой.
Отношения стали напряженными, с тех пор как он спросил у родителей, что бы они сделали, окажись — чисто теоретически — один из их детей геем. Видимо, отсутствие у него явной гетеросексуальности уже было замечено и не раз обсуждено. И своим вопросом Себастьян бросил зажженную спичку в лужицу бензина.
Тот разговор произошел примерно две недели назад. Мама снова начала с ним разговаривать, но нечасто и немного. Отца постоянно нет дома, поскольку оказывается, что он вечно всем нужен, чтобы помочь какой-нибудь семье в кризисе. Бабушка с дедушкой за все это время не заезжали ни разу. Аарон, как и всегда, витает в своих мыслях, Фейт чувствует, что что-то не так, но не знает, в чем именно дело. Лишь Лиззи в курсе деталей, и — к огромному разочарованию Себастьяна — старается держаться от него подальше, словно он инфицированный из «Пациента Зеро».
Самое жуткое, он не уверен, что достоин быть убитым горем. Убитый горем значит невиновен. Это означает быть жертвой в трагической любовной истории и не нести ответственность за возникновение своей боли. Но именно Себастьян с самого начала действовал в тайне от родителей. И он влюбился, после чего сам же и порвал с Таннером.
Встреча с Отем что-то в нем изменила. Стало невозможно зайти в дом и сделать вид, будто все в порядке и будто бы сделанное Таннером для его защиты не перевернуло мир Себастьяна на сто восемьдесят градусов.
Притворяться Себастьяну раньше удавалось легко, но он сомневается, что теперь на это способен.
После того как шторы изнутри открывают и закрывают в третий раз, Себастьян наконец заходит в дом. Решив не тратить время зря, его мама идет за ним по пятам, едва он закрывает за собой дверь.
— Отем уехала?
Себастьяну хочется пойти прямо в свою комнату, но мама перегородила ему путь к лестнице. Тогда он идет на кухню, достает из шкафа стакан и дрожащей рукой наливает воду. Спрятанная в кармане флешка вот-вот прожжет там дыру.
— Да, — отвечает он. — Уехала.
Миссис Бразер обходит кухонный островок и включает миксер. Воздух тут же наполняется ароматами сливочного масла и шоколада. Она делает капкейки. Вчера печенье. А позавчера бискотти. Ее домашние дела по-прежнему все те же. Их семья не разваливается. Ничего не изменилось.
— Не знала, что вы дружили.
Себастьяну не хочется отвечать на вопросы про Отем, но он понимает, что его молчание спровоцирует новые.
— Я всего лишь помощник учителя у нее в классе.
Повисает тяжелая тишина. В общем-то, он и для Таннера был всего лишь помощником учителя, так что такой ответ мало поможет ее успокоить. Но мама решает не давить; его родные с ним больше не общаются — лишь обмениваются любезностями вроде «Передай, пожалуйста, картофель» или «Нужно постричь лужайку» — и Себастьяну кажется, что они утратили этот навык окончательно. Он всегда думал, что со временем их отношения обязательно изменится, и однажды он сможет относиться к ним как к равным взрослым. Но увидеть ограниченность собственных родителей так скоро было неожиданно. Это словно обнаружить, будто Земля на самом деле плоская, и никаких приключений на другом полушарии тебе не светит: ты просто упадешь за край, и все.
Выключив миксер, миссис Бразер смотрит на сына.
— Ты никогда о ней не говорил.
Неужели она не понимает, что он никогда не говорил ни об одной девушке, даже об Аманде?
— Она заехала передать кое-что для Фудзиты.
Себастьян наблюдает, как у мамы в голове складываются два и два. На ее лице написано подозрение.
— Отем его знает, да?
Его.
— Они друзья.
— Значит, она приезжала не из-за этого?
Вслед за осуждаемым «его» идет неприличное «это».
Себастьян чувствует нарастающее раздражение, поскольку родители даже имя его не произносят вслух.
— Его зовут Таннер, — от этих слов сердце в его груди начинает так сильно ныть, что хочется расцарапать грудную клетку ногтями и с силой его сжать.
— Думаешь, я не знаю, как его зовут? Это ты так пошутить решил?
Внезапно мамино лицо покраснело от воротничка до корней волос, а глаза заблестели. Себастьян еще никогда не видел ее такой разозленной.
— Понять не могу, как мы к этому пришли, Себастьян. Что ты сейчас «испытываешь», — показав пальцами кавычки, говорит она, — это твое личное дело. Отец Небесный не несет ответственность за твои решения. Лишь твоя свободная воля лишает тебя счастья, — взяв деревянную ложку, миссис Бразер вонзает ее в тесто. — И если тебе кажется, будто я говорю жестокие вещи, пообщайся со своим отцом. Ты и понятия не имеешь, как больно ему сделал.
Вот только Себастьян не может пообщаться с отцом, потому что Дэн Бразер дома не появляется. Начиная с того памятного ужина, после работы он теперь остается в церкви или же наносит визиты семьям, а когда возвращается, дома уже все спят. Раньше во время семейных ужинов было шумно и весело. Сейчас же все молча постукивают вилками или перекидываются парой слов по поводу домашних дел, поглядывая время от времени на пустующий стул во главе стола.
— Мне очень жаль, — говорит Себастьян, словно раскаявшийся сын из Писаний. Несмотря ни на что, он уверен, что мамин гнев берет начало из ее любви к нему.
«Только представьте себе, — размышляет он, — беспокойство, что вы навсегда будете отделены от своей семьи. Вообразите искреннюю веру в то, что Бог любит всех своих детей, кроме случаев, когда они любят друг друга не так, как положено».
«Все равно что думать, будто Бог любит деревья, — Себастьян перефразирует цитату из книги, которую однажды прочитал, — но только когда они цветут по весне».
Он обходит стол и подходит к маме.
— Она правда привезла кое-что для Семинара.
— Я думала, что курс окончен.
— Мне нужно написать рецензию на одну из рукописей, которую Фудзита еще не читал, — все это чистая правда.
— Но ты с ним больше не видишься? И не разговариваешь?
— Я не разговаривал с ним несколько недель, — это тоже правда. Себастьян старается держаться подальше и от школы, и от мест, куда они ходили вдвоем. Не гуляет в горах и отказался от репетиторства. Потому что когда искушение будет слишком велико, он обязательно остановится у дома Таннера.
У Себастьяна даже голосовых сообщений не осталось. Он успел их удалить за минуту до того, как отец отобрал его мобильный.
— Хорошо, — заметно успокоившись, говорит мама. Она убирает миксер в сторону и начинает выкладывать тесто в формочки. — Ты обязан мистеру Фудзите за все, что он для тебя сделал, так что читай все эти книги, если у тебя есть время. Тебя ждет встреча с Братом Янгом, и последнее твое собеседование будет закончено, — миссис Бразер всегда счастлива, когда у нее есть список дел, которые она может делегировать, проверить или сделать самой. И Себастьян не противится ей, раз уж это единственный способ продолжать с ней общение. — Покончи со своими обязательствами, а потом, пожалуйста, давай двигаться дальше.