Но она представила весь ужас своего одиночества. Морт не появляется. Если бы он был жив, то давно приехал. Он обещал один месяц и был не из тех, кто не держит слово.

Шарлотта глубоко вздохнула, осознав, что сидя дома, ничего не добьется. Она лишь зря тратит время, разрывает себя на части и с каждым днем постепенно угасает.

Больше не раздумывая, она дала согласие.

Прожив в Ливане четыре месяца, Шарлотта нашла довольно ироничным тот факт, что Африку считали для нее слишком опасной. Атмосфера здесь оказалась более накаленной. В перенаселенном городе было намного опаснее, чем в безлюдной дикости африканских джунглей.

Возможно, ей так казалось потому, что рядом не было Морта, за кого бы она могла спрятаться, к кому бы могла прижаться, когда звуки выстрелов эхом отдавались в пыльных железобетонных джунглях, в развалинах которых люди влачили жалкое существование, и которые некогда были их домом или местом работы.

И все же именно изнурительное существование на острие ножа помогало Шарлотте сохранить разум и не сойти с ума. Морт все еще был в ее сердце, он будет там всегда. Но она была вынуждена загонять память о нем в тайники своего сознания и продолжать работу по уходу за ранеными.

Работа, повседневность бытия, невинные жертвы — все это помогало Шарлотте думать, что, по крайней мере, Морт умер так же достойно, как жил. Он не был беспомощной жертвой, бредущей по улице или сидящей в собственном доме и неспособной дать отпор.

Прошло немало времени, прежде чем она перестала вглядываться в лица солдат, доставляемых в госпиталь. Были ли это ливанские националисты или солдаты миротворческих сил ООН, которые недавно прибыли в Ливан, сердце Шарлотты каждый раз замирало, и она пристально начинала вглядываться в их лица.

Ей постоянно приходилось напоминать себе, что Морт был наемником, а не солдатом, сражающимся за свою собственную страну или помогающим восстановить мир в союзнической стране. Он просто не может быть здесь и, кроме того, она была уверена, что он погиб где-то в африканских джунглях.

Ночь была особенно трудной. Бомбежки не прекращались даже в темное время, а при одном заходе самолетов госпиталь чуть не стал их целью.

Шарлотта дежурила в течение всей ночи, и чтобы поддержать силы лишь походя выпила чашку крепкого кофе.

Прошло какое-то время, когда она преодолела барьер усталости, эту непостижимую точку, когда сознание и тело действуют автоматически. Когда тело знает, что если остановится, то тут же свалится и станет бесполезным и потому не должно обращать внимания на боль и продолжать работу. Шарлотта знала, что если она закроет глаза или присядет на минуту, то тут же заснет. И поэтому продолжала делать ту работу, на которую была призвана и потому что госпиталь был переполнен и она была нужна.

Шарлотте никогда не приходила в голову мысль бросить работу раньше, чем закончится очередь больных. Она делала то же, что и врач, не жалуясь на усталость, непрерывно сшивала раны, потому что госпиталь был переполнен и работы у всех было по горло.

Сколько раз за последние шестнадцать часов ей приходилось накрывать раненого простыней, готовить его к операции в любом доступном месте.

— Ты выглядишь так, как чувствую себя я, — заметил с улыбкой Майкл, стягивая с рук резиновые хирургические перчатки и маску с лица. Сделав это, глубоко вздохнул с облегчением.

Его сильный французский акцент почти не ощущался в вялых усталых словах. Обычно темное галльское лицо было бледным от усталости. Насмешливо нахмурившись, он взглянул на Шарлотту, когда та пошутила:

— Я просто готовлюсь к следующей операции.

— Перестань, — одернул ее Майкл. — Нам обоим нужен отдых. Давай-ка уберемся отсюда, пока не наступила очередная заваруха.

Шарлотта улыбалась, собирая использованные медицинские инструменты в контейнер для стерилизации. И думала про себя, хватит ли у нее сил забраться по лестнице в свою комнату. Они только что закончили операцию больных, побывавших в ночной переделке. Днем все было спокойно. Но если они задержатся тут надолго, все может начаться сначала. Доктор и сестра могут оставаться на срочном дежурстве, но не Шарлотта и Майкл. Они дежурили слишком долго и сейчас могут быть свободны.

Шарлотта шла по длинному серому коридору рядом с Майклом. Говорить не хотелось. Она наслаждалась тем, что, наконец, освободились из заключения в операционной. И тут же увидели, что из другого конца коридора что-то быстро движется им навстречу.

Носилки быстро катились к ним. Шарлотта и Майкл посторонились, чтобы пропустить их.

Майкл не смог подавить возгласа, когда носилки поравнялись с ним.

Шарлотта услышала. Его возглас пробился в сознание через вихрь мыслей, бушующих в ее голове.

Она могла только вообразить, что вызвало у Майкла такой возглас, в каком состоянии увидел он своим натренированным оком человека, лежавшего на носилках.

Но Шарлотта этого не видела. Она не заглядывала так далеко.

Она сильно прижалась к стене, ощутив ее холод через униформу. И в ужасе оцепенела, увидев бескровное лицо и остекленевшие глаза. Они встретились с ее взглядом в тот короткий миг, когда носилки проезжали мимо.

— Морт! — прошептала она, теряя твердость в ногах. Голова закружилась, кровь ударила в уши. — Морт! — повторила она, не веря в это.

Этот человек не мог быть Мортом. Она просто ошиблась. Морт погиб. Она знала, что он мертв. Все произошло так быстро, она устала, очень устала. Воображение сыграло с ней грубую шутку.

— Нет!

Это слово будто взорвалось в голове Шарлотты, возвращая ей самообладание. Это был Морт! Она видела его глаза, пусть на доли секунды. И скорее почувствовала, чем заметила, что тусклый взгляд человека на носилках тоже признал ее.

— Морт! — повторила она.

На этот раз голос прозвучал сильно и убедительно, она быстро повернулась и направилась к операционной, куда отвезли раненого.

— Шарлотта! — схватил ее за руку Майкл. Повернув ее лицом к себе, спросил удивленно: — Что случилось?

— Это Морт, — ответила она, не сомневаясь, что одно упоминание имени все объяснит Майклу. — Я должна пойти к нему, — добавила она ничего не понимающему врачу.

— Ты знаешь этого человека? — спросил он озабоченно.

Шарлотта кивнула, умоляя его взглядом разрешить ей пойти к Морту.

— Я люблю его, произнесла она, задыхаясь.

Мгновение Майкл молча смотрел на нее.

— Ты не можешь пойти туда, Шарлотта. Не можешь, если он тебе близок.

— Я должна, — ответила она твердо. — Я должна его видеть. Он должен знать, что я рядом. Это может быть…

Она не могла продолжать. Не могла высказать свои опасения, что это может быть последний шанс дать ему знать, что она любит его. Воспоминания о шансах, которые она до этого упустила, пронеслись в голове. Тогда чувство вины помешало ей быть правдивой. Сейчас она была свободна и не позволит Майклу помешать ей.

Сбросив руку Майкла со своей, она поспешила к закрытой двери.

Она сделала пару шагов, когда рука Майкла снова легла ей на плечо.

— Хорошо, — согласился он, — но тогда и я иду с тобой.

Шарлотта с благодарностью одарила его натянутой улыбкой. В этот момент она нуждалась в друге больше, чем когда-либо.

Чувство благодарности к Майклу возросло, когда они вошли в комнату. У нее так тряслись руки, что она ничего не могла делать. Майкл надел на нее колпак и маску.

Но было слишком поздно! Он был уже под наркозом. И хотя Шарлотта опечалилась, что не смогла поговорить с Мортом, но увидев его раны, была рада тому, что Морт находится в бессознательном состоянии.

Ее сердце было готово вырваться из груди. О, Морт! — безмолвно восклицала она. Он был ранен в живот. Там, где был живот, сейчас зияла большая рана.

О, Морт. Эти слова слетали у нее с губ, в то время как щеки заливали слезы.

— Успокойся, — утешал ее Майкл. — Ты сейчас ничего не сможешь сделать. Ты только будешь мешать.