Он накинул пальто, засунул в карман авоську и бросил взгляд на часы: действительно, уже меньше часа до закрытия. Усмехнулся криво:

- Схожу в последний раз, - и шагнул за порог.

Он успел спустился на пару ступенек, когда откуда-то сверху внезапно донеслось:

- Анатолий Ефимович? Прошу немного вашего внимания.

Молодой голос был незнаком. Сердце у Алика екнуло - все неожиданное сейчас пугало. Он задрал голову, пытаясь разглядеть что-нибудь в щели между пролетами. Безуспешно, свет на площадках выше почему-то отсутствовал.

- Пуговицы у пиджака... - протянул тем временем невидимый собеседник с усмешкой, и подошвы Алика словно приморозило к ступенькам, - хорошо придумано. Таки не вздумайте что-то менять, пройдете таможню нормально. А вот Марик ваш потом вас обязательно надурит. Не верьте. Лучше доберитесь как-нибудь до Антверпена, получите там за свои камешки нормальную цену - и будет вам счастье... Анатолий Ефимович? Голос-то подайте.

- Д-да... - с трудом вытолкнул Алик из горла.

"Они всё знают!" - билась в конвульсиях одна-единственная выжившая мысль.

Мир вокруг посерел, словно вдруг резко упало напряжение в сети.

- Да не волнуйтесь вы так, я не из Комитета, - прозвучало, словно в ответ. - Сейчас скажу, что надо, и успеете еще до своего гастронома.

Алик сглотнул, бледнея.

"Совсем-совсем всё знают!"

- Так, - веско подвел черту собеседник и заговорил уже серьезно: - В аэропорту Бен-Гуриона с прибывшими репатриантами будут собеседовать офицеры Шин-Бет. Вам предстоит, в интересах государства Израиль, передать им послание. Вы готовы его запомнить, Анатолий Ефимович? Давайте, включайтесь.

- Минуточку, молодой человек... - Алик почувствовал, что его начинает отпускать.

Сделка? Он категорически согласен. Вдох-выдох...

- Да, готов.

- Итак, в предстоящую субботу, всего через семь дней, - начал размеренно диктовать голос, - отряд из тринадцати палестинцев планирует совершить высадку в Тель-Авив с моря. Вооружение стандартное: автоматы, пистолеты, гранаты. Цель операции - захват отеля с заложниками наподобие того, что был проделан в семьдесят третьем, и выдвижение неприемлемых для Израиля политических требований. Запомнили?

- Да, - твердо ответил Алик, - следующая суббота, палестинцы, высадка в Тель-Авиве с моря, захват отеля, семьдесят третий.

- Хорошо... - говорящий чуть помедлил, потом, словно бы нехотя, добавил: - Мы настойчиво рекомендуем нашим израильским коллегам учесть при планировании операции гидрологические особенности побережья, неизвестные десантирующимся. В это время года весьма вероятен шторм, низкая видимость и сильное течение вдоль берега, на север. Пересадка с корабля-матки в надувные лодки планируется вне видимости земли, поэтому нужно быть готовым к тому, что десант может отнести заметно севернее, и встречать их следует вдоль береговой полосы, что тянется от южной окраины Тель-Авива и аж до самой Хайфы. Запомнили?

- Да, - Алик судорожно дернул головой.

- Повторите, - повелительно сказал собеседник.

Алик облизнул пересохшие губы, прикрыл глаза и старательно, слово в слово, процитировал сообщение.

- Отлично, - похвалили его. - У вас и правда великолепная слуховая память. Даже интонации схватили... Собственно, это все, что мне надо было до вас донести.

- А вы меня ведь обманули, да? - не иначе как какой-то ершистый черт дернул Алика за язык.

- В смысле? - раздалось чуть недоуменно.

- Сказали, что не из Комитета, - с напором ответил Алик, пытаясь что-то углядеть в темной щели между уходящими вверх пролетами, - врать - нехорошо!

- Анатолий Ефимович, - протянул голос с укоризной, - а продавать уворованный со стройки цемент было разве хорошо, а? Запомните, многие знания - многие печали. И, нет, не обманул. Впрочем, думайте, что хотите. А теперь идите, куда шли.

Наверху послышались легкие удаляющиеся шаги. Алик чуть слышно хмыкнул и направился вниз. Он успел спуститься еще на несколько ступенек, когда сверху вдруг полетело торопливое:

- Подождите... Постойте... - было слышно, что собеседник колеблется. Потом все же решился: - Я сказал, что был должен. Но осталось то, что хочу.

- Я вас слушаю, - сухо проговорил Алик, мысленно приготовившись к привычным проклятиям в спину отъезжающего.

- Только вот это никому передавать не надо. Договорились? Это лично вам.

Алик криво усмехнулся и промолчал.

- Во-первых, Анатолий Ефимович, работу по профилю вы там найдете легко. Но не вздумайте по привычке тянуть со стройки - вычислят в тот же день. И сразу надолго попадете в черный список. Запомните: там вам не тут. Но это так, припевочка... - невнятно сказал собеседник и опять замялся. Потом неожиданно зачастил: - Когда приедете на место, сразу отведите свою Лену к хирургу, пусть ей внимательно посмотрят левую грудь. Я уверен, что еще можно отделаться малым страхом. Если вдруг ничего не найдет - проверьтесь у другого хирурга, а потом ходите на прием каждые три месяца.

Алик всхлипнул, втягивая вдруг загустевший воздух, и привалился плечом к стене. Перед глазами поплыли разноцветные круги.

- Удачи вам, - донеслось сверху и, следом, задумчиво, словно подводя итог: - Она вам понадобится.

Где-то высоко над головой хлопнула дверь на чердак. Ноги у Алика ослабели, и он, не глядя, сполз на грязную ступеньку.

- Сейчас, Лен, сейчас, - прошептали посиневшие губы, - вот отдышусь только - и сразу в гастроном...

Глава 2

Воскресенье 05 марта, день

Ленинград, Пулково.

Серьезные машины всегда красивы. А этот ТУ-134 был серьезен, как кадровый военный, в кои-то веки натянувший на себя вдруг идеально севший гражданский костюм. Плавные линии и зализанные стыки, отсылающие к стратегическим бомбардировщикам шестидесятых, большие круглые иллюминаторы - дань эстетике космической эпохи, и мощные, явно рассчитанные на более тяжелую машину, двигатели. Да, все это даже не намекало, а прямо говорило, что в случае особой на то необходимости этот пижон может поменять "обвес" и быстро преобразиться в нечто иное - хищное и целеустремленное.

Хвостовое оперение, из окна аэропорта казавшееся мне легкомысленным, словно срисованным с ласточки, вблизи обрело свой истинный размер и походило теперь на вздыбленный перед ударом вниз хвост исполинского синего кита. Видимо, так казалось не только мне: пассажиры, по пути к трапу обтекавшие самолет стороной, все равно косились вверх и непроизвольно вжимали головы в плечи.

Я оглянулся: лента подземного транспортера выплевывала в застекленную шайбу причального зала последних попутчиков. Что ж, пора и мне, а то стюардесса у трапа уже начала с легкой обеспокоенностью поглядывать на одинокого подростка, что застрял у выхода на поле. А оно мне надо, привлекать сейчас внимание? И я двинулся к самолету.

Шанс, что КГБ будет потом шерстить пассажиров сегодняшних рейсов на Москву был не мал - не стоит недооценивать Контору. Конечно, Комитет не всемогущ, но "порядок бьет класс", и я предпочел не бодаться с отлаженной системой, а просто воспользоваться чужим свидетельством о рождении. Ради этого пришлось израсходовать дефицитный ресурс брейнсерфинга на поиски воспоминаний о квартирных пожарах этой зимы, а затем бренчать отмычками и изымать обреченный в ином варианте бытия документ на своего ровесника. Зато теперь по ступенькам трапа бодро поднимался вовсе даже не Андрей Соколов, а Вася Крюков - именно эти данные остались в кассе на билетном корешке.

Был этот Вася нескромно приметен: затемненные очки-велосипеды под Леннона, пакет с ночным видом Нью-Йорка и яркая куртка с психоделическими вставками. Надеюсь, именно этим он и запомнится.

"Все, вот теперь можно и расслабиться на часок", - выдохнул я с облегчением и плюхнулся в кресло у окна.

За иллюминатором, совсем недалеко, застыл тихий заснеженный лес. Пара крупных воронов вальяжно перескакивала с ветки на ветку. Я невольно позавидовал их простой животной жизни.