Как-то ближе к вечеру, когда мы сидели на палубе и Дайк усиленно мазал мою щёку чем-то гуталиноподобным, Макс отправился на охоту, а команда занималась своими делами, раздался голос Кула с мачты:
― Смотрите! Смотрите!
Мы покрутили головами и уставились в том направлении, куда указывал дозорный. Было ещё светло, солнца только начинали клониться к закату, но на севере из-за горизонта пробивались какие-то тонкие, яркие, сиренево-красные лучи, то вспыхивая сверкающими искорками, то угасая. Сначала я подумала, что это зарница, однако Ают внёс необходимые уточнения:
― Это свет в доме Хранителя, про который говорил Берк. Мыс Веры уже близко...
― Ты его видел когда-нибудь?― спросил Дайк.
― Нет, первый раз... Когда Кари на шхуне многое случается впервые,― и Ают грустно улыбнулся.
― Тогда почему ты уверен, что это то самое свечение?
― Потому что все выглядит именно так, как отец рассказывал, когда я был совсем мальчишкой.
― Он видел его?
― Нет. Видел мой прадед или прапрадед, не помню точно, но описание совпадает.
Мы ещё долго любовались на странное явление удивительной красоты. Чем ниже светила клонились к горизонту, тем сильнее краснели загадочные лучи и тем ярче различались искры, проскакивающие между ними как тонкие фиолетовые молнии. Это лучистое свечение очень походило на тот нежно-сиреневый свет, который излучал Макс, когда давал выход своим чувствам ко мне. Я продолжала заворожённо следить за игрой света и цвета на горизонте, пока окончательно не стемнело, и этот цветной свет не смешался с искрящимся, усыпанным миллиардами звёзд светом ночного неба над Окатаном.
Макс вернулся под утро уставший и очень довольный. Он не только хорошо поохотился на турманов, но и обнаружил огромное поле жемчужных моллюсков на отмели между двух островов в часе плаванья от нашей стоянки. И вместо заказанных мной любимых водорослей приволок целый мешок жемчуга. По местным меркам оценить стоимость такого количества идеального крупного белого, жёлтого и розового жемчуга было невозможно.
― А давай с командой поделимся,― предложила я, когда мы вдоволь налюбовались на морские сокровища.
― Ну-у-у,― протянул мой ангалинчик,― жемчуг мож-ж-жно хорош-ш-шо продать...
― Ты, вообще, понимаешь сколько здесь?― я укоризненно уставилась на друга.― Ты же за ночь всех местных моллюсков ограбил!
― Не вс-с-сех! Я брал только с-с-самые крупные и круглые! Знаеш-ш-шь там их с-с-сколько было! Всё дно ус-с-стлано! Никак не мог ос-с-становиться...
― Не жадничай, Макс,― Дайк подхватил мою идею.― Всем будет очень приятно получить от тебя такие подарки на прощанье, ведь мы уже почти на месте.
― Я не ж-ж-жадный, я хозяйс-с-ственный!― возбуждённо прошипел Макс, а я хрипло расхохоталась. Знакомая фраза, произнесённая за неизвестно сколько тысяч или миллионов световых лет от родного дома порадовала до глубины души.
Полдня Макс скрупулёзно перебирал и делил жемчуг, закрывшись от всех в каюте. На недоумённые вопросы, чем он там занимается, мы с Дайком только загадочно улыбались. А вечером мы причалили к берегу. «Чёрная медуза» бросила якорь в лесистой бухте за мысом Веры неподалёку от старого каменного дома с удобным маленьким причалом. Дом был пуст и открыт, хотя носил следы недавнего проживания. Ают сказал, что он вроде как общий. В этих местах деревень нет, а ближайшее поселение находится юго-западнее этье в тридцати, если не больше.
Мы выгрузили поклажу, запасы продуктов, кибитку и вывели лошадей, которые от счастья, что ступили на твёрдую землю, с громким ржанием принялись валяться по высокой траве. При участии всей команды работа была сделана очень быстро, и я даже опомниться не успела, как поняла что всё... плаванье окончено и с рассветом «Медуза» отправится в обратный путь.
Несколько часов мы писали письма. Я ― Балмаару, Гаю, Крианну и Гуну, Дайк ― деду, но в Латрас, чтобы фаэдр Балмаар передал его Хиллу, как только он объявится в городе, где сообщал о встрече в Тагри с матерью и сестрой. Макс тоже написал письмо своим соплеменникам, оставшимся в Латрасе, взяв с капитана обещание, передать лично в хвост любому из них.
Одаривание экипажа прошло при гробовом молчании, и мы никак не ожидали такой реакции. При свете фонарей и факелов мужики стояли хмурые, сжимая в ладонях узелки с жемчужинами. Макс не поскупился. Каждый узелок тянул на их пятилетний заработок, однако я заметила, как Данко хлюпнул носом, когда Макс всучил ему подарок. Вручив капитану его долю, Макс уселся на хвост и обвёл всех строгим взглядом:
― Я что-то не понял... Кто-то умер?!
Мужчины молчали, опустив головы:
― Или вы реш-ш-шили, что это плата?! Не нравитс-с-ся ― отдавайте назад...
― Нет,― Данко быстро спрятал руку за спину.― Нравится...
― Но мы ж-ж-же друз-з-зья, верно?!
Этот простой вопрос вызвал бурю эмоций, их будто прорвало. Нас обнимали, целовали, особенно затискали Макса, который лучился ярким светом, убеждая всех, что такого удивительного плаванья у него никогда не было. Аютан пожал Дайку руку, Максу ― хвост, а потом крепко обнял каждого. Мне же достался смелый, глубокий, долгий поцелуй на глазах у всех, и я ответила на него.
А рано утром шхуны у причала уже не было. Только далеко-далеко показалось, как за горизонтом, окрашенные встающими светилами, исчезают алые паруса...
Часть 4. Храм
Часть 4. Храм
По еле заметной тропе кибитка двигалась медленно, а первые дни сухопутного путешествия превратились в мучение. Поначалу всех нас, включая лошадей, постоянно качало. Мы будто ощущали морскую болтанку, к которой настолько привыкли за время плаванья, что почти не замечали, а наши тела никак не хотели понять, что мы уже находимся на твёрдой земле. Короче говоря, у всех перестраивался вестибулярный аппарат. К тому же Тучка и Рыжий никак не хотели идти в упряжке. Норовистая кобыла кусала жеребца, тот уклонялся, сбиваясь с шага, из-за чего крытая повозка несколько раз чуть не перевернулась. В конце концов, мы плюнули и решили запрягать их по очереди и это сработало. Да и нам с Дайком больше понравилось чередовать седло с жёстким сиденьем крытого домика на колёсах.
Мой волк попал в свою стихию. Он убегал далеко в лес, исследуя новую для себя территорию, и был в полном восторге. Макс стойко терпел тряску, но в целом тоже чувствовал себя прекрасно. Особенно ему нравились ночные привалы, так как мы с Дайком ночью спали, а вот Макс и Бумер охраняли нас и лошадей.
Я уже была опытной путешественницей, поэтому сноровисто сооружала костёр и готовила еду, правда разделывать добытых Бумером зверюшек не могла, рука не поднималась ― этим занимался Дайк. Мой Нянь по пути пополнял свои травяные запасы, которые уже изрядно истощились, заодно читая мне лекции по местной ботанике. Под крышей кибитки он натянул несколько верёвок и устроил сушилку для свежесобранных трав, и в дневное время суток Макс ехал окутанный насыщенными лесными ароматами.
Вот так, недели за две, мы и добрались до Раски. В сам город мы не поехали, так как после разговора с местными узнали, что город сдался Элгану, а наследник дома Атрай сидит в холодном подвале. Ведь Раска, как и Латрас, Гейза, Киф и Перрикол тоже получила статус вольного города.
До глубокой ночи мы просидели у костра, размышляя над тем, что увидели и узнали за последние дни. А видели мы несколько сожжённых хуторов и подвезли две крестьянские семьи с маленькими детьми, которые лишились своих домов из-за того, что не хотели добровольно и просто так отдавать воинам первого претендента лошадей и запасы продовольствия. Макс в это время прятался под двойным полом кибитки, который, по заказу Дайка, нам соорудили в Гейзе, наверно предполагая, что он собирается там перевозить какие-то ценности или контрабанду.
― И что ты думаешь?― Дайк подбросил в костёр толстую ветку и уселся рядом на раскладной походный стульчик, отмахиваясь от ночных насекомых.
Я хрипло откашлялась. После столь долгого пребывания в холодной воде и криков на грани всех возможных децибел, голос восстанавливался очень медленно: