― Мне нужно выйти, спрятаться от всех, ненадолго...

К этому моменту чесотка стала настолько нестерпимой, что даже соображалось с трудом. Что там наговорил Дайк, по поводу моего спешного бегства не помню, но раздеваться начала сразу за таверной, по ходу движения к сараю. За дощатой дверью, я скинула жилет, стянула тунику, чуть не разорвав её при этом, и стащила браслет. А дальше всё поплыло в глазах...

На плече багровым, ярким ожогом горела «родовая метка»! Дайк издал то ли вскрик, то ли всхлип и зажал рот ладонями, но, хвала всем богам Окатанским, не отключился. От шока говорить я не могла, только судорожно хватать воздух. Что-то сказать получилось лишь через несколько секунд:

― Дайк! Чешется! Так чешется! Сделай что-нибудь! Терпеть невыносимо!

Нужно отдать должное моему любимому лекарю: в ответственных, критических ситуациях он присутствия духа не терял и действовал быстро, чётко и весьма эффективно. И только когда мокрая, холодная тряпка обернула плечо, и он помог мне одеться, так как руки дрожали и не слушались, мы уставились друг на друга ошалелыми глазами.

― Ты что-нибудь понимаешь?!― спросила я, чувствуя, как холод благотворно действует, и странный ожог уже так не чешется, а просто зудит.

― Ничего не понимаю...― и он глупо хихикнул.― Кроме одного... Эта штуковина одним махом решила твою самую важную и сложную проблему. Проблему имени! Теперь ты настоящая эн Матвэй! На тебе метка рода! Ты это понимаешь?! И когда всё заживёт, думаю, что от настоящей её будет не отличить...

― Но как?!

― Ты меня об этом спрашиваешь?!

Я продолжала смотреть на него, зажимая зудящее плечо.

― А, в общем, какая разница, Кари?! Никто ведь не знает, да и ты тоже, что это за браслет такой. Это реликвия дома Матвэй, а род этот очень древний и помнишь, что пархонт говорил, про секреты этого дома? Наверно, этот браслетик и есть один из их секретов, а вот узнаем мы какие-либо подробности о нём или нет...― и выразительно пожал плечами.

Гулянье в таверне продолжалось до позднего вечера. Никто не хотел расходиться, люди дорвались до праздника, а концерт, который Гай, Айра и Скай устроили в мою, так сказать, честь никого не оставил равнодушным. Одно знаю точно, что счастливые и радостные воспоминания о неожиданном приезде в Латрас Гая Голоса, не просто как члена торгового каравана, а как знаменитого певца, будут греть всех, кто там тогда присутствовал до конца жизни.

Несмотря на уговоры Балмаара на ночь в городе мы не остались, уехали в Тухлый дом. И хотя утром перед отъездом Дайк хорошо накормил наше хозяйство и оставил каждому еды на целый день, и Бумер, и летуны, и даже наша Чернушка встретили нас жутко голодными, наверно, они просто очень скучали. И только после того, как мы разобрались со всей живностью, удалось вернуться к осмотру нового шрама на моём многострадальном теле.

Растопив плиту, Дайк варил какую-то заживляющую мазь, а я, при свете масляных фонарей, разглядывала свежевыжженную отметину, да и сам браслетик: «Тан говорил, что он заряжается, как аккумулятор или батарейка... И, похоже, что уже полностью зарядился, все буквы надписи пожелтели. Из чего же он всё-таки сделан? Что за материал такой уникальный? Какой-то энергетический накопитель, что ли?» Я крутила браслет так и этак, согревала в ладонях, чтобы немного растянуть, но ничего нового, того чего раньше не видела, не обнаружила.

Дайк закончил химичить и, присев рядом, принялся обмазывать метку какой-то жирной мазюкой.

― Скоро заживёт,― проговорил он, перевязывая мою конечность.― Ожог не слишком глубокий. Сколько же всего происходит, Кари! Ну и денёк сегодня выдался!― и прочесал пальцами тёмно-русые волосы.― Метка, голос Гая и песня... Она до сих пор у меня звучит внутри. Никогда не забуду!

Синеглазая дева издалёка пришла,

Знания, веру, надежду в этот мир принесла...

Дайк приложил ладонь к груди, а я отмахнулась:

― И ты туда же... Может хватит?

― Когда ты, наконец, сама это признаешь?! Ведь Гай спел чистую правду! Эта песня вся про тебя! Каждое слово, каждая интонация и даже музыка отражает твою суть!

Проведя ладонью по немного шершавой от проступающей щетины щеке, я прижала палец к его губам:

― Молчи. Не говори ничего об этом, пожалуйста... Может, когда-нибудь я соглашусь и с песней, и с тобой, а пока пойдём-ка лучше спать, я устала...

Открыв глаза, я уставилась в зелёные немигающие блюдца и, откинув лоскутное одеяло на лежащего рядом Дайка, повисла на ангалине. Он сидел неподвижно и пялился на нас.

― Максик! Ты вернулся!

Я тискала ещё мокрого друга, а он, находясь в любимой позе каменной статуи, никак на это не реагировал. Почувствовав движение позади, я обернулась. Дайк тоже проснулся, но лежал спокойно, глядя Максу прямо в глаза.

― Макс, прости, мы обещали...― и, схватив его голову, повернула к себе.

Ангалин глубоко вздохнул и прошипел:

― Я так и з-з-знал. Вот з-з-знал, что так и будет, хотя... и с-с-сам бы наруш-ш-шил, наверно...

― И ты не обижаешься?!― я продолжала его пытать.

Макс улыбнулся:

― Нет... Только теперь моя очередь с-с-с тобой с-с-спать!― Дайк за спиной захохотал.

Пока в утреннем тумане мы спускались к морю, где Макс оставил своих соплеменников, он успел рассказать, что умудрился даже встретиться с Рексом, и самый главный ангалин одобрил его действия, пообещав поддержку и помощь, если нам удастся раздобыть «слёзы богов» и как можно больше золота. А также сообщил, что его отец очень хочет познакомиться со мной, так как пришёл к выводу, что с моим появлением в жизни одного из его сыновей начали происходить события, предположить которые никто не мог. И он, так сказать, официально приглашает меня нанести визит в обиталище Рексов, тем более что уже несколько веков, как нога ни одного человека не ступала на Большие Дрейфующие Острова.

С Небесных островов с Максом прибыло десять ангалинов, и среди них было три самки, вернее, ангалинские девушки, называть их самками как-то не совсем правильно, на мой взгляд. Девушки ангалинов отличались более длинными и тонкими телами, меньшими размерами головы и формой глаз, более раскосой, чем у противоположного пола, а также небольшой грудью с крупными сосками, которые проступали из шерсти, и эти аппетитные формы очень красиво выделялись в перекрестье заплечных мечей.

Заметив знакомую крапчатую среди этого множества серых и почти чёрных чешуйчатых шкур, длиннющих хвостов и клыкастых голов, я приветливо махнула ей. Она сверкнула янтарными глазами и широко улыбнулась.

― Твоя знакомая, Сайшаала,― усмехнулся Макс.― Между прочим, сразу согласилась пожить на берегу.

«Значит, будет Саша!»― радостно подумала я.

Все ангалины были вооружены, с заплечными сумками, пристёгнутыми к спинам, а некоторые и в нагрудных доспехах. Когда мы приблизились, то десять голов повернулись, а десять пар глаз с любопытством и интересом уставились на меня, Дайка и Бумера, который опасливо выглядывал из-за моих коленей. Ящеры довольно долго нас рассматривали и усиленно принюхивались, шевеля подвижными ноздрями, пока Макс не заговорил.

Я сразу и не сообразила, что говорит он не на окатанском, на котором разговаривал со мной и Дайком, а на своём родном языке, языке ангалинов. Я-то всё прекрасно понимала, а вот Дайк хлопал глазами и слушал эти присвисты, пришепётывания и щелчки с абсолютно глупым видом. Даже подумалось: «Вот-вот... Теперь и ты, мой дорогой Нянь, побудь на моём месте. Почувствуй, каково это, когда один ты не понимаешь, что говорят вокруг». Будто в ответ на эти мысли, Дайк дёрнул меня за рукав и прошептал на ухо:

― Ты понимаешь, о чём они разговаривают?

― Конечно...― и начала потихоньку переводить.

А Макс, словно какой-то вождь или генерал, напутствующий своих солдат на великие подвиги, говорил о том, что им выпала великая честь быть первыми ангалинами, которые за столь долгое время будут охранять человеческое поселение. Что наконец-то становится понятен древний, священный завет ангов, и что, несмотря на безразличное в целом, а часто и недоброе отношение людей, ангалины чтут память предков и давнее пророчество о пути, который начнётся на Востоке сбывается.