Никакой взломщик не в состоянии добыть такие суммы, как компьютер, причем на абсолютно легальном положении. Правда, пользоваться ими могут только специалисты, — что и делают некоторые из них в преступных целях.

Один исследователь из Кельнского университета изучил 130 известных преступлений, совершенных с помощью ЭВМ. Преступления известны, но раскрыть их практически невозможно, и львиная доля «кибернетических преступников» так и осталась безнаказанной. Ибо — где найти доказательства? В компьютер не заглянешь, как в бухгалтерскую книгу!

Западногерманский журнал «Шпигель» поместил сенсационную статью — историю преступников эпохи научно-технической революции, использующих в качестве «отмычки» для грабежей… ЭВМ! Это высококвалифицированные воры: и в смысле технического образования, и в смысле «образования» воровского. Как минимум, они инженеры или программисты. Используя свое близкое и далеко не всем доступное знакомство с ЭВМ, они совершают головокружительные преступления. И не оставляют никаких следов, никаких данных, даже для знаменитых построений Мегрэ или Шерлока Холмса. Дипломированные гангстеры остаются безнаказанными и в силу невозможности поймать их с поличным, и в силу незаинтересованности могущественных компаний, выпускающих электронно-вычислительные машины: нельзя же дискредитировать продукцию, того и гляди, отпугнешь заказчиков…

Один программист, человек «безупречной репутации», работал в вычислительном центре крупного западногерманского завода. Помимо множества других операций, здесь машинным способом начислялась зарплата сотрудникам. Внезапно и беспричинно гигантски подскочили расходы фирмы. Одновременно начал в высоком темпе обогащаться программист; правда, он легко объяснил это полученным от умершей тетки наследством. Директора фирмы не на шутку встревожились — денег утекало все больше и больше. Заподозрить бухгалтера? Так его же нет — зарплату начисляет компьютер, а он, как известно, не ошибается! Он-то, действительно, не ошибался — «ошибался» программист: закладывал в машину, ему подчиненную, данные на липовых, давно не работающих сотрудников, а деньги переводились на текущие счета в разные финансовые учреждения, открытые программистом.

Вот бы где разгуляться гоголевскому Чичикову!

Упаси бог! Я вовсе не хочу положить тень на ЭВМ — «тень» лежит на тех, кто ими пользуется в преступных целях.

И в жизни, и в науке, на производстве, и в больнице — почти невозможно перечислить все области применения электронно-вычислительных машин, незаменимых помощников человека. Иной раз и они, правда, ошибаются, но не по своей вине — то ли в программу вкралась ошибка, то ли качество машинных деталей подвело, то ли конструктор что-то напутал. По идее они не должны ошибаться. Как не должны быть орудием преступлений…

Компьютер-«нейрохирург»: американские ученые уже пытаются с его помощью (не всегда, правда, удачно) «опознавать» через вживленные электроды биоэлектрические разряды в мозге, сигнализирующие о приближении эпилептического припадка — аппарат должен выработать ответный сигнал и предупредить судорожный припадок.

На последних выборах в Англии с помощью ЭВМ предсказали результаты голосования — лейбористы, действительно, пришли к власти. Машины помогают распределять жилищную площадь в Москве, где при сотнях тысяч семей, которым улучшают квартирные условия, миллионах квадратных метров в новых домах и несчетном количестве вариантов справиться с этой задачей человеку более, чем трудно. Компьютер — сиделка при больном, пророк исхода заболеваний, объективный диагност; компьютер — художник, композитор, поэт и переводчик. В сущности, возможности ЭВМ не ограничены. Скоро, как я читала, автоматы научатся «рожать» себе подобных — уже проектируются самовоспроизводящиеся кибернетические машины.

И все-таки, как новорожденные младенцы, они беспомощны без человека-создателя. Так что машине — машинное, а человеку — человеческое.

О чем и упоминал неоднократно Норберт Винер.

Ребенок рождается на свет как раз тогда, когда ему положено. Кибернетику породило время, в котором потребности человеческого общества уже не в состоянии были ограничиться тем, чем располагали.

«Нужно иметь храбрость поверить в свои суждения, — писал Винер, — …это ведь единственное, ради чего по-настоящему стоит жить».

Храбрость создателю кибернетики понадобилась изрядная. Его сенсационная книга, вышедшая в США в 1948 году (на русском языке она появилась только через десять лет), вызвала бурю насмешек и издевательств, обвинений в безумии автора и его детища — статьи, содержащей в сравнительно малом объеме всего лишь проект новой науки. Дискуссия «быть или не быть» подняла на ноги весь научный мир: одни считали идеи Винера абсолютно нереальными, называли их «философским вывертом»; другие кричали, что вся его белиберда просто придумана для опровержения гениального учения Павлова; третьи прочили новой «науке» моментальную гибель еще до того, как она шагнет из книги в лаборатории.

На противоположном полюсе стояли «положительные эмоции»: кое-кто прямо-таки захлебывался от восторга — подумать только, «электронный мозг», он сможет со временем заменить наш собственный!

Были ученые, спокойно анализирующие состояние науки и умеющие глядеть в будущее — эти сразу признали огромные возможности кибернетики, считая, что родилась она как нельзя более вовремя.

Кстати, как раз «отождествление» машинного и живого мозга и сыграло роль в первоначальных протестах большинства представителей ученого мира: это уязвляло человека, и люди просто обиделись.

Нисколько Винер не отождествлял электронный мозг с мозгом животного, а тем более, человека! Речь шла о подобии, что, как известно, не является тождеством.

В ходе этой долгой дискуссии стало ясным другое — раз можно создавать машинный мозг, действующий по принципу мозга животных и человека, то какие уж тут могут быть сомнения в материальности этого живого мозга! Разве можно было бы пытаться копировать хоть некоторые, пусть даже единичные параметры его деятельности, испокон веков считавшиеся принадлежностью «души», если бы все это оставалось недоступным для науки уделом господа-бога.

По самой своей сути кибернетика утверждала и доказывала материальность всех проявлений человеческого мозга, включая мышление. На основе рефлексов, идущих по замкнутой дуге с обратными связями, Норберт Винер с Артуром Розенблютом создали науку об управлении и связи в животных, машинах и обществах.

О кибернетике столько написано, что, по-видимому, мало кто из читающих людей не имеет о ней хоть элементарного представления. О Винере написано куда меньше. Поэтому я немного расскажу о нем: Винере — человеке, Винере — ученом, Винере — отце кибернетики (он, правда, всегда и всюду подчеркивает, что отцов было два: он сам — математик, и друг его Розенблют — физиолог).

Я ни разу не встречала Норберта Винера, мне даже не пришлось присутствовать на его знаменитой лекции о мозговых волнах, которую он прочел в Московском политехническом музее в 1960 году. Он тогда приезжал в СССР на конгресс Международной федерации автоматического управления, встречался с советскими учеными, давал интервью советским журналистам.

Не зная Винера, но, как и многие, интересуясь его наукой, я пыталась представить себе его облик — не внешний, а внутренний. И мне казалось: Винер из породы «вундеркиндов»; науку он одолевал бешеными темпами, (впрочем, почти все талантливые математики проявляют себя очень рано); он непременно должен быть романтиком и фантазером (кто еще мог придумать такую науку!); у него хороший слог, легко воспринимающийся в чтении язык, и, должно быть, из него мог бы получиться далеко не бездарный литератор.

Позже, мне довелось прочесть статью Пивоварова о Норберте Винере и «Я — математик» самого Винера, и почти все, что мне воображалось, нашло подтверждение. Даже то, что он был журналистом и однажды написал роман «Искуситель». Только мне казалось, что он непременно должен быть еще очень молод, и в этом я ошиблась: когда он написал свою потрясшую весь научный мир книгу о кибернетике, было ему уже за пятьдесят…