Но если ретикулярная формация — центральный рубильник, то попробуйте зажечь свет, не включая его! Можно сколько угодно вкручивать и выкручивать лампочки, темнота все равно, не рассеется.

Человек принимает снотворное и погружается в сон. Но как бы крепко ни спал он, сон не «охватывает с головы до ног». Кора головного мозга не спит и даже не дремлет — она вечно на вахте, всегда в деятельности, покуда жив ее хозяин. Все раздражения мира поступают в нее, проходят через органы чувств, кроме глаз, которые сомкнуты. Все слышит спящий человек. Не стоит поэтому усиливать звук телевизора или радиоприемника, когда в комнате заснул ребенок или уставший после работы взрослый. Спящий не осознает слышимое, но он слышит — мозг не знает отдыха, мозг все регистрирует.

Сейчас с шумом пытаются бороться, поняв, наконец, его сильнейшую вредность. Но вот удивительная вещь — чем менее тонок и интеллектуален человек, тем меньше действует на его нервную систему шум. То ли потому, что к «умному» и во сне импульсы приходят в большем количестве? То ли потому, что его антипод и, бодрствуя, меньше «замечает»? Философ Шопенгауэр сформулировал шуточное уравнение: количество шума, который может без особого напряжения выдержать человек, обратно пропорционально его интеллекту…

Запись биотоков мозговых клеток активна и во сне и во время бодрствования; несмотря на это, человек все же погружен в глубокий сон. Своим внешним поведением он никак не реагирует ни на какие возбуждения. И не может реагировать: не работает «электростанция», энергия в мозг не поступает. Рубильник выключен. Усыпляющие средства парализуют ретикулярную формацию, и кора мозга отключается.

Состояние сна — это как бы два отдельных состояния: кора мозга сама по себе, а спящий человек сам по себе. Спит он, потому что «спит» ретикулярная формация.

Но когда человек сосредоточенно думает, к чему-то прислушивается, напрягает внимание, «электростанция» работает на полную мощь, тут требуется особенно много энергии. Стоит хоть немного приглушить ее — человек теряет сознание.

Как раз в этом пункте некоторые ученые и «потеряли равновесие» — так завлекло их открытие необыкновенных свойств ретикулярной формации ствола мозга. Но поскольку это открытие не угрожало немедленной пересадкой головы или даже ствола мозга, «ретикулярная лихорадка» не приобрела такого бедственного направления, какое около двадцати лет спустя после открытия Мегуна и Моруцци приобрели пересадки сердца. Увлечение вылилось всего лишь в серьезные теоретические ошибки: в ретикулярную формацию «поместили» сознание — уж очень соблазнительны оказались ее свойства в этом направлении.

Осторожный Мегун писал: «…не следует придавать нашим открытиям абсолютного значения, ибо еще через полвека, а может быть и раньше, взгляды, которые представляются нам теперь правильными, могут оказаться несостоятельными».

Так много времени не понадобилось — отрезвление пришло гораздо раньше. И несостоятельными оказались только некоторые заключения, связанные с новым открытием.

«Энергетический центр» — не есть центр сознания. Иначе оказалось бы, что и лягушка «сознательное» существо: у нее ведь тоже есть ствол мозга; правда, отсутствует такая «малость», как кора больших полушарий.

…Войдите в затемненное хранилище, где собраны огромные художественные ценности. Попросите служителя зажечь свет. Вы увидите творения знаменитых мастеров живописи. Но разве смотритель вызвал их к жизни? Он только сделал картины видимыми. Он смог это сделать, потому что в его распоряжении было сколько угодно энергии, получаемой с электростанции.

Электростанция, между прочим, тоже не из воздуха черпает энергию — откуда же берется такой высокий энергетический потенциал, которым она свободно располагает?

Источник не один — их много. Изнутри — химический источник, кровь. Извне — весь мир, в котором существует все живое.

Ничего в этом нового нет: давным-давно известно физиологам, что мозг является приемником поступающих извне раздражений. Но только теперь вспомнили, что еще в прошлом веке бились ученые над загадкой отдельных волоконец, пронизывающих весь мозг во всех направлениях. Каково их назначение, зачем они существуют?

А это оказались «провода». По ним из коры полушарий передаются импульсы в ретикулярную формацию. Она, вроде лейденской банки, собирает в себе заряды, поступающие в нервную систему. Вот откуда вечное пополнение энергетических запасов. У здорового человека, с функционирующими органами чувств и нормальным мозгом, энергетический кризис не может наступить. Разве что, какая-либо система объявит забастовку — заболеет, уклонится от выполнения нормы.

Состояние полного покоя человека — иллюзия. «Покой нам только снится!» Непрерывным, незатихающим атакам подвергается мозг человека — в его сознание ударяет постоянно льющийся поток разнообразных возбуждений. Миллионы импульсов пронизывают мозг, миллионы электрических зарядов беспрерывно возникают в нервных клетках. Весь этот грандиозный каскад энергии заряжает ретикулярную формацию.

Открытие, которое академик Анохин назвал «самым серьезным достижением нейрофизиологии за последние годы» (это было сказано в его предисловии к книге Мегуна, в 1961 году), послужило толчком для рождения психофармакологии — области специального воздействия на различные стороны и даже оттенки психической деятельности человека.

Ретикулярная формация оказывает генерализованное неспецифическое активизирующее воздействие на кору головного мозга — вот в двух строках вывод, следовавший из работ Мегуна и Моруцци. Если говорить более простым и доступным языком, получится следующее: «энергетический центр» снабжает энергией всю кору больших полушарий, во всех случаях жизни, всегда одинаково, независимо от того, какие реакции происходят в организме в данной обстановке.

Если еще проще, переведя на язык анекдота, можно это представить так: где-то на улице вы потеряли часы, вы хотите найти их, но на улице темно; вам бы зажечь фонарик на том месте, где часы упали, а вы вместо этого включаете тысячи фонарей по 300 ватт каждый…

Совершенно бессмысленная трата энергии, не правда ли? Примерно так получается с «неспецифическим генерализованным воздействием» ретикулярной формации.

Поправку — очень серьезную поправку, имеющую прямое отношение к медицинской практике, — внес Анохин: влияния оказались биологически специфическими. При каждой подаче энергии из ствола в кору мозга начинают действовать только те нервные элементы, которые образуют с врожденными подкорковыми связями определенного назначения единую функциональную систему. В это время все элементы коры, входящие в другие системы, переходят в состояние торможения.

…Разговор в лаборатории повели непосредственна с клетками мозга.

На подставке лежит кролик. Специальное приспособление поддерживает его голову в одном положении. Кролик не пытается вырваться из плена, он не может двигаться, — в его кровяное русло введен препарат кураре, мускулатура кролика расслаблена. Однако он дышит с помощью «искусственных легких».

По координатам стереотаксической схемы исследователь устанавливает местонахождение группы клеток, с которыми он намерен «вести беседу». В черепе кролика просверлено крохотное отверстие и через него в мозг введен электрод диаметром в один микрон. Электрод соединен с прибором, превращающим биотоки в звуки.

Электрод приближается к нужной области— слышно щелканье; острый кончик опускается все ниже, вот он уже впился в «толщу» клеточки — она запищала; наконец, раздается шипенье — это электрод прошел сквозь одну клетку, направляясь к другой, заданной. Вот она поймана — клеточка, «живущая» глубоко под черепом, в стволе мозга.

— Тахх-тахх-тахх, — пыхтит клетка.

Это идут биоэлектрические импульсы от нормально действующей ячейки ткани. Исследователь слегка надавил на электрод — возмущенная клетка запротестовала: р-р-тах-тах, злится она.

Одновременно осциллограф записывает импульсы; изменяется звук — изменяется волнообразная линия записи, на ней появляются острые зубцы.