— Чем мне его отблагодарить?

— Достаточно того, что тебе известна его услуга. Если он посчитает нужным, то тебя в нее посвятит. А сейчас ты ничего ему не говори, как будто о ней не фурычишь. Так что можешь начать спокойную новую жизнь. Я знаю, что ты был легок на расправу, теперь без моего разрешения ты не имеешь права никого тронуть даже пальцем. За каждую вольность буду строго наказывать. Мы не какие-то там гоп-стопники с большой дороги или хулиганы, а мыслящие воры, и рубить лес без необходимости, да притом грубо и с показухой, не должны, если не хотим нарываться на неприятности.

— А как же тогда жить? Нас бояться никто не будет.

— А тебе, Яков Романович, чего больше хочется: чтобы тебя все боялись или чтобы в карманах бабки водились?

— Конечно, с бабками веселее, — показал в улыбке зерна крепких здоровых зубов Шпала.

— Вот сейчас я услышал от тебя умный ответ. Теперь ты мне скажи честно: сколько было бы трупов на руках той кодлы, которая ездила с тобой в столицу за товаром, если бы ею руководил не Бунтыл, а ты?

Шпала задумался, подсчитывая.

— Наверное, в десяток не уложился бы.

— Ну и как ты думаешь, после такой бойни смогли бы вы довезти свой товар до дома, чтобы цветные вас не захапали и не сплели лапти?

— Наверное, не получилось бы, — честно признался Шпала.

— А я уверен, что от ночного побоища вам не дали бы уехать дальше чем на несколько сот километров.

— Почему так?

— Потому что ваш путь контролировался ментами, и вас легко было вычислить и найти. Бросать же груз и разбегаться, как тем волкам, вам никакого понта не было. Ты в этой поездке не замарался и неплохо заработал… Я к чему тебе читаю эту лекцию? Чтобы ты думал, прежде чем пылить, и не разменивался по пустякам. Ты смог убедиться, что у твоих руководителей чердаки варят, а поэтому то, что мы будем поручать, ты должен делать без всякой самодеятельности. Если допустишь ее и на чем-то завалишься, то пеняй на себя. И пальцем не пошевелю, чтобы выручить. Усвоил мой урок?

— Как таблицу умножения, — заверил его Шпала.

У него сейчас было такое состояние, как будто он только родился. Ему было легко и радостно. Если бы сейчас Бугор вздумал оскорблять и унижать его, то и тогда бы не смог испортить ему настроение.

— Смотри у меня! Этот доверительный разговор между нами — первый и последний. Кто мою науку не может усвоить, того неожиданно, возможно, от избытка ума, посещает смерть, как это случилось с Ловкачом.

— У меня, пахан, другое воспитание, а поэтому такой бяки со мной не должно случиться.

— Ну, слава Богу, что мы поняли друг друга. Теперь можешь идти, разрешаю в этот день хорошо побайрамить, но, сам понимаешь, в разумных пределах, — добродушно попрощался с ним Бугор.

Глава 70

В рабочий кабинет Бугра зашел Винт. Дождавшись, пока тот закончит телефонный разговор, Винт сообщил:

— Пахан, там один субъект хочет с тобой поговорить.

— Кто такой? — насторожился Бугор.

— Я его впервые вижу. Он мне сказал, что твой старый знакомый, назвался Красавчиком.

Бугор задумался на мгновение, потом воскликнул:

— Немедленно пропусти его ко мне!

Винт пошел за посетителем, а Бугор на всякий случай сел в инвалидную коляску. В ней он чувствовал себя в безопасности, готовым к любой неожиданности.

В кабинет вошел мужчина, в котором Бугор сразу узнал своего старого знакомого, знаменитого мошенника, с которым отбывал наказание в ИТК. Посчитав свой спектакль перед Красавчиком излишним, Бугор поднялся из коляски и поспешил к идущему ему навстречу улыбающемуся приятелю. Они облапили друг друга.

— Я рад, что ты здоров! — глыбой возвышаясь над Бугром, произнес Красавчик.

— Мне тоже приятно, что ты не стареешь, — рассмеялся Бугор, отстраняясь от Красавчика и разглядывая его, как манекен.

Красавчику было лет пятьдесят. Он был высокого роста, где-то под метр девяносто, худощавый, с правильными чертами лица. Его глаза чистой голубизны смотрели с детской наивностью, на которую попался не один десяток женщин. Разочарование приходило к ним слишком поздно, когда его жертвы уже не были ему нужны. Красавчику трудно было дать более сорока лет, но густая, полностью седая шевелюра, зачесанная назад, говорила, что ее владелец повидал жизнь и на самом деле гораздо старше, чем выглядит. Он был очень красив, и поэтому зеки дали ему достойную его внешности кличку.

Красавчик был одет с иголочки: в светлый твидовый костюм, шоколадного цвета рубашку и коричневые туфли. Не исключено, что одежду для себя он не покупал, а шил у личного портного на заказ. Внешний вид Красавчика являлся частью его специальности. Он прекрасно играл на гитаре, знал несколько десятков душещипательных романсов, которые исполнял приятным баритоном. В своей жизни ему столько раз приходилось вступать в фиктивные браки, что в настоящее время ему и под расстрелом невозможно было бы вспомнить хотя бы половину своих обманутых невест.

Все его жертвы были одинокими, не всегда красивыми, но обязательно очень богатыми. Своим внешним видом, хорошо подвешенным языком, на конце которого всегда были шутки и остроты, игрой на гитаре и прекрасными романсами он гипнотизировал нужных ему женщин. Брак был только гражданский, до регистрации в загсе он его не доводил. Женщины отдавали в его полное распоряжение не только свое полное любви сердце, но и все свое богатство. Когда Красавчик убеждался, что от его глаз не укрыто сожительницей ни одного медного гроша, тогда он «приступал к дележу» капитала. Он оставлял подруге ее разбитое от любви сердце, себе забирая ее деньги и драгоценности. С ними он уезжал подальше от места преступления, чтобы через какое-то время, когда все сбережения растают, вновь приступить к поискам очередной жертвы.

Иногда его бывшие жены пробуждались от гипноза любви, преодолевая стыд и позор, сообщали о его проделках в милицию, требуя возврата своего добра и сурового наказания обманщика. По этой причине Красавчику пришлось четыре раза побывать в ИТК и там отдохнуть от своих любовных похождений.

Седина в его волосах свидетельствовала о том, что не такую уж легкую для себя «профессию» выбрал Красавчик. Но другой у него не было, а поэтому, освободившись из мест лишения свободы, он вновь брался за свое прежнее ремесло.

Его рассказы в ИТК о своих любовных похождениях веселили зеков. Многие верили им. Бугор не относился к их числу, считая сказкой и брехней.

И вот Красавчик собственной персоной предстал перед Бугром.

— Каким ветром тебя занесло ко мне?

— Специально приехал!

— Скрываешься от очередной своей марухи? Крышу надо или как?

— Ни то, ни другое, — успокоил его Красавчик, закуривая сигарету.

— Ну, тогда рассказывай, зачем я тебе понадобился.

— Понимаешь, у меня сейчас такой возраст, когда через несколько лет бабье перестанет на меня клевать, да и мне они уже по горло осточертели. Поэтому и решил закругляться и бросить у последней из них свой якорь. Моей последней подруге пятьдесят пять лет.

— Как я помню из бесед с тобой, ты никогда не опускался до такой дикости, чтобы твой объект был старше тебя.

— Я тогда тебе несколько преувеличивал. У меня были такие, что и в матери мне годились, а я на них все равно подженивался. Так что возраст последней моей дамы самый подходящий для меня.

— Что тебя в ней прельстило? Ты же не просто так на нее глаз положил.

— Конечно! У нее муж был капитаном-директором плавучего завода по переработке даров моря в разные консервы. В свое время он был замешан в уголовном деле Министерства рыбного хозяйства бывшего СССР. Как бы менты его ни трусили, но кое-что у него из капитала сохранилось. Отсидев свой срок, он примерно с год пожил и умер. Я женился на его вдове и не жалею.

— И брак с ней зарегистрировал?

— А как же! Баба ушлая, ее на мякине не провести. То муж сидел, то умер, застоялась и истосковалась по мужику. Передний сальник страшно пропускает, но я ему делаю постоянно ремонт. Она довольна, и я при деле.