Авантюра третья, в которой Меркурий, дабы достичь мирового соглашения между Железом и Золотом, настаивает, чтобы Железо не оставалось без ответа и тоже было выслушано
(Первое слово Железа в свою защиту. Вторая обвинительная речь Золота).
Смущён Меркурий, Марс же весь бледен и дрожит.
Слова пробили Фебы гордыни крепкий щит.
Ответственного слова он просит у судьи
И Солнцу возраженья умело шлёт свои.
Он не без украшенья кудель словес сплетал
В ткань оправданья права того, что он металл,
Что свойства он имеет и ими знаменит,
Какие Солнце, спесью ослеплено, не зрит.
«Ах, рано, Феба, рано ждать праздника побед.
Ты разве доказала мной причинённый вред?
Не стоит, право слово, победу предвкушать,
Плодом ещё кичиться, попробуй одержать
Сперва в единоборстве неоспоримый верх,
Не в прок тебе надежды на славу и успех.
Нет смыла в обещанье охотника добыть
Невиданного зверя, тонка таких клятв нить.
Каким бы громким ни был охотника предлог,
Он не всегда отыщет своей добычи лог.
Не раз дивились люди пустым его рукам,
А после его славу все обращали в срам.
Беда ещё, конечно, здесь кроется и в том.
Кто не заметит между оленем и ослом
Существеннейшей разницы, какую отрицать
Лишь может тот, в котором ума не отыскать.
Не знаю я про Золото, читало ли оно,
Что Альбертом Великим написано давно
О сущности природы, и не познать ему
Моих бесспорных качеств, оно само во тьму
Глядит, не познавая, своих правдивых свойств
Не знает, и, не зная, свою лишь множит злость,
Они же вовсе скрыты, их осознать нельзя
Ему, но мнит, что будто мудрее, чем судья.
Так кто здесь видеть хочет обман и ложь в другом?
Подумает пусть прежде об облике своём».
«Такие заявления проверить предстоит, –
Меркурий, Марса выслушав, обоим говорит, –
Но кто же здесь о свойствах дерзнул так показать,
Что будто все успел он и подлинно познать»?
«Я так не говорило, однако, честь твоя,
И до конца природы своей не знаю я.
Но разве не довольно того, что Марс развёл
Всем ясный, очевидный, открытый произвол?
Того, что я сказала, хватает ли тебе?
Покорны все светила и Воле, и судьбе,
Все вещества земные свой совершают путь,
Так разве может кто-то из них так обмануть
Другого, что б остался невиданным обман?
Для этого ведь явный закон нам Небом дан.
И что с сестрой случилось, что видела сама,
То, несомненно, правда, и чистая весьма.
Испорчен у бедняжки был цвет её лица,
По блеску стала равной издельям из свинца,
Затем и вовсе стала сестра моя темнеть,
А Марс свои наряды ей предложил надеть,
Целебные в них свойства расхваливал всё он,
Но был, как Деянире, ей Марсовый хитон,
Какой от героини в дар принял Геркулес,
И он пропитан кровью той был, что пролил Несс.
Одно лишь ухудшение Железа дал наряд,
Сестра в постель совсем слегла, а он тому и рад!
И хоть остановилась в развитии своём
Её болезнь, но всё же мне не забыть о том»!
И в это же мгновение Марс деву перебил:
«Не в том упрёк мне, Золото, что я её лечил!
Не от моих стараний она в постель слегла,
Возведена тобою здесь клевета была.
Пусть я и ошибался, признаю промах свой,
Отнюдь я не причина, клянусь, болезни той.
А то, что стало меньше в девице белизны,
Во всём виновен Сульфур, и нет на мне вины.
Моё коль облачение Луне не помогло,
Иное здесь лечение попробовать должно.
Пускай побольше свёклы дадут моей больной,
Здоровье восстановит тогда и облик свой».
«Пускай ты оправдался перед мой сестрой,
За то, что приключилось с ей данной красотой.
Но всё ж меня негоже теперь перебивать,
О многом я могла бы ещё порассказать.
Пускай теперь узнает про то высокий суд,
Что я немало знаю, как Марс свиреп и лют.
Стирает, словно вихрь, строенья, города,
Базары, башни, сёла, палаты без следа.
Тот душегуб ужасный, прислужник палача,
Какой в любую драку вступает сгоряча,
Поля опустошает зелёные, траве
Препятствует расти он, без меры в естестве.
Как лжи изобретатель, как чующий кровь пёс,
Он радость получает от мглы кровавой грёз
Своих, не он когда бы, не ярость вся его,
Зла меньше б в мире было, и в случае чего
Не так бы бодро в свете везде шагала смерть,
Когда бы тот убийца не мог уже посметь
Себя назвать, явиться, открыто показать
Лицо, была тогда бы и в мире благодать.
А ныне пред тобою, судья, всё нипочём
Ему, он с ядовитым и хитрым схож червём,
Который проникает во всё и льёт свой яд,
Но пусть не ждёт он блага, вниманья и наград».
Меркурий, Солнце выслушав, обоим произнёс:
«Сказало много Золото, но разрешить вопрос
Не просто, чем сестре твоей помочь, решим потом.
Но Марс не зря явился, представ перед судом.
И если справедливое решенье принимать,
То Марса надо выслушать и дело разобрать.
Приму я во внимание любой его ответ,
Что бы подать обоим полезный им совет.
Нет, Солнца обвинениям вполне поверил я,
Но нелицеприятной должна быть власть моя.
В словах, произнесённых здесь ей, не вижу лжи,
Но оправданье если имеешь, Марс, скажи»!
Авантюра четвёртая, в которой Железо опровергает хвастовство и бахвальство золота, а также выслушивает его ответ
Своими Марс руками подпёр себе бока,
Сдержаться очень трудно, обида велика.
Но справившись с собою, воскликнул он: «Судья
Высокий, справедливый, ты слышал, как себя
Хвалило гордо Золото, произнесло слова
Какие, и сколь наглою была её хвала.
Как будто бы ценимо повсюду лишь оно,
Но слишком много лживого оно произнесло.
Быть может, это правда, но точно же не вся,
Солгало, много лишнего в сей час произнеся.
Учёные и мудрые искусные мужи
Туманно выражались, хотя без тени лжи,
И думаю, что дева та должна бы быть умней,
Не быть такой заносчивой от слепоты своей.
Не ожидал, что Золото посмеет так бранить
Меня и все достоинства мои так очернить,
Как будто бы средь прочих порочен я один,
Убийствам и волнению причина из причин.
Я пред судом на это всем и перед тобой,
Судья почтенный, буду ответ держать такой:
Оберегая честь и невинность защитив,
Скажу, что я, от Золота в отличье, не спесив.
Та дама пожалеть ведь, действительно, должна,
Что дерзостно посмела произнести она,
Ведь сказанные ею все бранные слова,
Какими поносила она меня, сперва
На счёт её бы надо скорее отнести,
Как не старалась облик невинности спасти.
Защитник мира лучший, чем Золото, я, так
Скажу по правде это, к тому бесспорный знак.
Я распри усмиряю, помощник я в делах,
Запутанных и сложных, однако в тех местах,
Где всё бы без особого произошло труда,
Торжествовало Золото надменное тогда.
Тогда и правосудие в его впадало плен,
И прочая законность встать не могла с колен.
Коль даже бы развратница, которой отдают
Всю душу люди гордые, богиней своей чтут,
Бездействовала только, нашлось бы, в чём винить,
Ведь цепи преступлений ужаснейших не скрыть,
И Богу, и законам какие вопреки
Всё время совершаются, спешат урвать куски,
Любя её лишь, многие и жизнь спешат свою
Отдать, как приношение, к её же алтарю.
Воруют, грабят люди, супругов рушат честь,
Живут в распутстве, пьянстве, господствует где месть,
Лесть, алчность и предательство отечества – всё то
По воле гнусной женщины, а я там, где в ничто
Обращена законность, совет стремился дать
И защитить правдивость, и злобных усмирять.
Но сам по воле девки, признаюсь я, грешу,
В тревоге, с осторожностью, борясь с собой, спешу