Я подошел к машине Слоун и помог ей забраться вовнутрь, плотно закрывая за ней дверь. Я подождал, пока заведется двигатель, и зажгутся фары, прежде чем отправиться обратно через улицу. Запереться. И позвонить Ризу.

В моем кармане зазвонил телефон, и, я закрыл передние двери и выключил уличный неоновый знак. Когда я вынул телефон из кармана и выключил свет, на дисплее засветилось имя ЛЕЙФ.

— Да, — ответил я.

— Как дела, старик? — сказал мой младший брат Лейф.

— Не плохо, малыш, — ответил я, подчеркивая свое обращение к нему. Хотя Лейф сейчас был на пару сантиметров выше меня и на несколько килограммов тяжелее, но в детстве он был коротышкой, и сейчас абсолютно ненавидел любое напоминание об этом. Поэтому, когда он подкалывал меня моим возрастом, то я подкалывал его в ответ. Обычно это его останавливало.

Я улыбнулся, когда услышал его рычание.

— Мудак, — пробормотал он, прежде чем продолжить.

— Думал, я поведусь. Как проходит охота?

— Вообще-то, я, наконец, добился определенного прогресса. — Никогда не думал, что эти слова будут для меня такими горькими. Я сразу же подумал о брате Слоун и об угрозе, которую он мог для меня представлять, и, то, к чему может привести в итоге то, что я решил провести ее до двери.

— Ты это сделал? Отличная работа, мужик! Может, наконец-то, справедливость восторжествует и в нашей жизни.

— Да, может быть, — сказал я рассеянно.

По какой-то причине, хоть части головоломки и сходились, все равно что-то было не так. Я говорил себе, что это не имеет никакого отношения к Слоун, но все же в глубине души я сомневался. По крайней мере, немного. Я не мог позволить ей занять все мои мысли. Я зашел слишком далеко. Это стало слишком много значить для меня.

Но, в то же время, я не мог это игнорировать.

— По твоему голосу не скажешь, что ты очень счастлив, брат, — говорил Лейф в своей спокойной манере. Он всегда был самым спокойным из нашей семьи.

— Я. Я... я просто хочу удостовериться в этом.

— Ну, так удостоверься.

— Обязательно, чувак. Мне просто нужно время.

— Это единственное, что у тебя есть.

— Не факт, — неопределенно говорил я.

— Ты говоришь о Ризе?

Я вздохнул.

— Да. Ты знаешь, какой он решительный. Когда я рассказал ему, о своих догадках, то он завелся как собака, прежде чем я успел договорить.

— Тогда тебе просто нужно перехитрить эту собаку.

Я улыбнулся. Несмотря на то, что в последнее время Лейф частенько доставал меня своими шуточками, а мне все еще нравилась его простота. Лейф — не тот тип, который может усложнить дело. Он прямолинейный и спокойный, и просто плывет по течению. Он видит вещи в черно-белом свете. И я, как человек, живущий в тысячах оттенков серого, завидовал ему в этом.

— Наверно, я это сделаю.

— Гав-гав, чувак, — подшучивал он. — Гав-гав.

Лейф нажал отбой. Затем, я набрал номер Риза, и качнул головой, когда услышал сигнал его голосовой почты, и я понял, что голос действительно очень похож на лай который высмеивал Лейф. Я понимал, что разницу моих разговоров с Лейфом и Ризом, можно сравнить с нырянием в кипяток, а затем в ледяную воду. Я оставил Ризу сообщение, чтобы позвонил мне, когда он вернется.

По крайней мере, я не получу обморожения сегодня вечером. Я думал, как Риз отреагирует, когда я скажу ему, что мне нужно немного больше времени, пока я не узнаю еще что-нибудь по этому делу. Что-то здесь не так. 

Глава 27

 Слоун

Хейми стоял в дверях, смотря, как я садилась в свою машину, как он делал все последние дни. Через дорогу сверкнул свет фар от машины кого-то из моих братьев, как всегда за последние дни.

Я посигналила, что отъезжаю, махнув Хейми, трогаясь от бордюра. Сигнальные огни машины через дорогу тронулись за мной. Как все последние дни. Это кто-то из братьев. Или отец. Все время. Каждый вечер кто-то из них провожал меня домой. Теперь, это были такие правила. И меня это бесило. Но они не прекращали это, пока не закончится этот ад. Самое смешное, что никто из них не сказал мне, что существует угроза. И к этому надо было относиться серьезно.

Я хотела бы думать, что все это ерунда, но вряд ли это было так. Им, похоже, очень тяжело было так себя вести. По началу одна часть меня говорила, что они пытаются таким образом пресечь мои попытки избежать их контроля надо мной, но я же сразу, пресекла эти мысли, это было бы настолько обманчиво, я просто не смогла бы себе этого представить. Моя семья всегда была со мной честна и достаточно прямолинейна, и, если бы они хотели следить за мной, или Хейми, или еще кем-либо, скорее всего они бы прямо сказали об этом. Но сейчас все совсем по-другому, они все придерживались одной и, той, же истории, включая папу. Это должно быть правдой.

Я была рада, что их смешные меры безопасности, похоже, не ослабили растущую привязанность между мной и Хейми. Я боялась, что он потеряет ко мне интерес, как только поймет, что мы не можем заняться с ним чем-то непристойным в ближайшее время. Но, во всяком случае, мне казалось, что хоть это и расстраивало, но, все же, еще больше усиливало предвкушение.

То, что началось всего лишь с нескольких вечеров в неделю переросло в то, что я бывала в салоне теперь каждый вечер, по крайней мере, по несколько часов. И каждый вечер, у Хейми находилась возможность показать мне что-то новое, нечто потрясающе новое.

Иногда, он предлагал мне поработать над его татуировками, заштриховывая старую, и работая над новой на другом боку, которую он просил меня прорисовать или растушевать буквы. Я никогда не спорила, главным образом потому, что мне было все равно, что делать. Прикосновение к нему доставляло мне огромное удовольствие — штриховать его гладкую кожу, наблюдать, как напрягаются его мышцы, ощущать теплоту его тела.

Он никогда не отрывал глаз от меня, даже, когда я провожала его взглядом. Больше нет. В конце концов, однажды во время одного из таких моментов он внезапно остановил меня. Он взял у меня из руки пистолет и положил его рядом с собой. Он соскользнул со стола и поднял меня на ноги. Потом, он подтолкнул меня к шкафам, где никто не мог нас увидеть, и поцеловал. Он целовал меня жарко, страстно и отчаянно. Я могла только надеяться, что он испытывал подобные чувства. Сама мысль об этом была почти невыносима.

Было несколько раз, когда он помогал мне татуировать себя тоже. Я хотела, чтобы инициалы моей матери стояли в основании ноги, и несколько веток виноградной лозы окутывали мою лодыжку.

— Почему бы нам не поработать над тобой сегодня вечером? — однажды сказал он, когда в студии остались только Пол и еще один клиент.

— Надо мной? Серьезно?

— Серьезно, — сказал он с улыбкой, которая мне напомнила наши разговоры, которые мы вели в такой манере. Иногда, мне казалось, что я знала его вечность. Как будто, так и должно было быть — знать его всегда.

— Как будто я откажусь.

— Я на это и рассчитывал. Иди, готовь ногу. Я сейчас вернусь.

Я сделала, как он просил, и сидела в кресле, когда он вернулся. Он нес с собой ширму.

— Это для чего? — спросила я, смотря, как он ставил ее в нескольких футах от края кресла, расправляя ее так, что мы оказались запертыми в углу.

— Я уже давно думал принести ее сюда. Кажется, пришло время, — сказал он, пожав плечами.

Несмотря на его непринужденный тон, у меня в животе запорхали бабочки от мысли, что ширма сделала атмосферу еще более интимной. Я такая жалкая, я знала.

— Готова?

— Да, — сказала я, а затем чтобы было удобней работать, я приподняла ногу и согнула ее в колене.

— Итак, давай сделаем следующим образом, — говорил Хейми, и опустил стол в горизонтальное положение, а затем сел позади меня, и перекинул одну ногу через стол, пока не прижался к моей спине. Я чувствовала, как напряглись мускулы на его груди, я начала задыхаться от мысли, что ничего не чувствовала, кроме Хейми. Даже, запах алкоголя или игл в новых упаковках, или каких-либо других запахов, витавших в комнате, ничего. Только Хейми, и это был мой рай.