После того, как он приложил компресс к моей ноге, он отошел к столу. Вернулся он с книгой в кожаном переплете.
— Откуда ты узнал про это?
Хейми пожал плечами, все его внимание было приковано к тому, что он читал сейчас, а не на меня.
— Я проводил много времени на пляже, когда был ребенком. Почерпнул немного вещей здесь и там. — Я не понимала, он специально пытался, сменить тему или нет, но так или иначе, у него это получилось. — Ты голодна? Мы можем заказать что-нибудь в номер.
— Я не ослабла!
— Ох, извини, «бросившая вызов», — сказал он, подняв пальцы в виде воздушных кавычек.
— Я не бросала вызов. Я могу встать и пойти на ужин. Не позволяй мне сдерживать тебя.
— Ты ведь не сдержишь меня. Я ведь застрял в номере в тихом отеле с женщиной в бикини. Как я смогу сдержать себя?
Я не смогла не улыбнуться.
— Я уверена, что это вряд ли то, о чем ты думал в течение дня.
— О, я могу с уверенностью сказать, что я думал днем о самых разных худших способах оказаться на пляже, лишь бы не работать. — На его лице появилась самая похотливая усмешка.
Я села в вертикальное положение.
— Вот дерьмо! Ты должен был работать сегодня? Я даже не подумала об этом, когда звонила домой. Вдруг у тебя будут неприятности?
— Тише, тише, — сказал он, присаживаясь на кровать рядом со мной. — Я уже позаботился об этом.
— Боже, я не хочу создавать тебе проблемы.
— Ну, я не хотел ничего говорить, но...
Я схватила подушку и кинула ее в его голову. Хейми засмеялся.
Мой живот был полон, и на улице уже давно было темно. После повторного применения компресса к моей ноге, Хейми делал какую-то смесь из пищевой соды и воды, и намазал мою ногу. Несмотря на то, что я действительно ничего не могу делать с этой смесью на своей ноге, должна признать, что после уксуса чувствую себя намного лучше.
Хейми встал со своей половины кровати.
— Не возражаешь, если я приму душ? Смыть с себя весь этот песок и соленую воду?
— Нет, не против.
— Ты можешь принять душ утром, но сегодня тебе лучше держаться подальше от горячей воды столько, сколько ты сможешь.
— Хорошо. Я подожду до утра.
Хейми толкнул дверь ванной комнаты, но не закрыл ее полностью. Я уверена, что он так сделал, чтобы он мог услышать меня, если мне что-нибудь понадобится. Или меня мучить. Я могла видеть, что он делает, даже, если он один. Он влиятельный, харизматичный, как будто смесь противоположностей, и я учусь этому.
Я услышала, как брызнула вода. Я закрыла глаза и представила себе весь процесс. Я услышала, как кольца занавески для душа заскользили вдоль перекладины, когда он отдернул ее, чтобы залезть в ванную, а затем снова этот звук, когда он закрыл ее за собой. Слишком ясно я могла себе его представить, шагающим голым в кабинку и, взяв с собой кусок мыла, настолько белый кусок, что отличался от его загорелой кожи, и втирал его на груди и животе. Я могу представить себе капельки воды, скатывающиеся по его спине и на его идеально изогнутых ягодицах. Я очень мало могла представить себе с абсолютной ясностью. Очень мало. Но одна моя часть хотела большего, а вторая не могла себе этого позволить.
Мои глаза все еще были закрытыми, когда выключилась вода, и я услышала мягкое трение полотенца по его коже, и я представила, как он обернул полотенце вокруг талии, как он пробежался пальцами по волосам, чтобы разгладить их.
Вентилятор в ванной комнате стал громче, и я открыла глаза. Хейми стоял в дверном проеме, с завернутым полотенцем вокруг талии.
— Ты спишь?
— Нет, просто... думала.
— О чем ты думаешь? — спросил он, небрежно шагая к кровати и устраиваясь поперек кровати, облокотившись на локти, лицом ко мне. Он скрестил ноги у лодыжек и ждал, выражение его было заинтересованным.
— О коже, — ответила я честно. Я просто не сказала ему, что думала о его коже в частности. Я поспешила, чтобы продолжить. — Я думала о том, что будет с кожей, когда рисуешь на ней.
— Хочешь попрактиковаться? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, я уверен, что здесь есть ручка. Ты можешь что-нибудь нарисовать на мне, если захочешь. Потом это смоем.
— Серьезно?
— Конечно. Что тут еще делать?
Я могла бы назвать несколько вариантов, ответив на его вопрос, но я не стала озвучивать, ни один из них. У меня на ноге какая-то белая дрянь, я не принимала душ в течение дня, и мои волосы в соленой воде.
— Может быть, есть что-то особенное, что ты хотел бы, чтобы я нарисовала?
Хейми встал и пошел к столу, и вернулся с ручкой, на которой написано название отеля.
— Хм, ну, я думал о том, чтобы написать татуировку «Live, no regrets»[7] на правом боку. В надписи есть некоторые моменты, с которыми придется трудно. Не должна быть богато украшена. Может быть, есть некоторый узор, который будет спускаться от букв L и G[8]. Я не знаю. Я как раз хотел сделать набросок, но теперь... получится на некоторое время. Ты можешь сделать свою надпись.
— Хорошо, — ответила я, охваченная этой идеей. — Это твой жизненный девиз или что-то другое?
— Это было... чужое. Того, кого я знал.
Что-то в его голосе подсказывает мне, что эта тема закрыта для обсуждения. Но также что-то в его голосе заставляет меня расспросить его, увидеть от чего именно он убегает. А вдруг эта женщина. Может быть, женщина, с которой он спал рядом. И завтракал. Но так давно.
Я выбросила эти мысли из головы, пока я сидела на кровати, я думала, как сделать эту работу.
— Как я могу... Я имею в виду, где ты будешь...
— Ты правша или левша?
— Правша.
— Отлично. Ложись на левую сторону, а я буду лежать прямо перед тобой.
Я стремглав перевернулась на кровати на левый бок, куда предлагал Хейми. Я предполагала, что он ляжет спиной ко мне, чтобы мне было удобно рисовать на его правом боку. Но я растерялась и была немного взволнована, когда он лег ко мне лицом, положив голову на мою ногу, чуть ниже царапин от медузы, и положил свою руку на мою талию, открывая для меня свои ребра.
Хейми посмотрел на меня, его глаза были цвета омута, темно-синей воды.
— Я могу быть очень... приспосабливающимся.
— Да, ты можешь, — сказала я, лишенная воображения, мои нервы оказались в натянутом состоянии. — Я надеюсь, что ты не боишься щекотки.
— Только в одном месте, но ты не будешь даже рядом с этим местом со своей ручкой, — сказал он, подмигивая мне.
Я почувствовала, что я покраснела, и опять я проклинала беспорядок на своей голове. Какая прекрасная возможность была бы в противном случае. Я прочистила горло и сосредоточила все свое внимание на том, что я собиралась нарисовать на Хейми.
Когда стержень ручки в первый раз коснулся кожи, оно сползло чуть вперед. Я потерла кончик стержня над своей ладонью, чтобы обратно привести его в рабочее состояние. Первые несколько штрихов выглядели необыкновенно. Я никогда и никому до этого не рисовала на коже. На самом деле, я даже никогда и не писала на своей коже. Но чем дальше, тем больше у меня получалось, становилось легче.
Долгое время, я скользила по коже и ребрам, пока рисовала буквы и узоры. Мне настолько это понравилось, что я находила те места, где можно вернуться назад, чтобы дорисовать узор или добавить какие-то маленькие штрихи.
Я понятия не имела, как долго я рисовала, но когда закончила, то посмотрела на него сверху вниз, и он просто наблюдал за мной. Тихо. Пристально.
— Все сделано.
— Ты действительно теряешься в этом искусстве, не так ли?
Я улыбнулась ему, скрывая свое смущение.
— Да, я вроде все сделала.
— У нас есть много общего.
Я не знала, что сказать на это. Но это признание делало меня счастливее.
Глаза Хейми изучали меня. В них, как правило, я обычно видела либо теплоту или дразнящий блеск, но сейчас все было не так. Они, кажется, были... встревоженными. Как будто он боролся с чем-то. Я удивилась, а вдруг он не захочет иметь ничего общего с кем-то другим. Я удивилась, а вдруг он не захочет, чтобы кто-то был рядом с ним.