— Он… — бросилась к Навазу Хусна, но Джахангир, опасаясь, как бы она не начала оправдываться — это было бы просто невыносимо наблюдать сейчас, после ее недавнего полета, — отстранил женщину и сделал шаг вперед.

— Я ухожу… Хотя мне страшно оставлять ее — все это плохо кончится, Ахтар! — покачав головой, сказал он и пошел к выходу.

— Хусна — свободная женщина, и она сделала свой выбор! — крикнул ему вслед Ахтар.

— Да? — обернулся его непутевый родственник. — И что же она получила? Любовь? Друга?

Он нашарил в кармане злополучное ожерелье и, перед тем, как захлопнуть за собой дверь, бросил его на пол.

В этом прощальном жесте Хусна разглядела такое глубокое, бездонное отчаяние, что тихо вскрикнула и закрыла лицо рукой. Однако через мгновение она убрала руку, и гости увидели совершенно спокойную безмятежную улыбку — какая разница, сколько стоила она Хусне?

В комнате установилось тяжелое молчание. Ахтар пытался сообразить, что имел в виду Джахангир. Ему послышался в его словах упрек, и теперь Наваз искал, что в его действиях могло бы показаться недостойным, оскорбить, вызвать хоть чье-то неудовольствие? Кажется, он не совершил ничего, чего можно было бы стыдиться. «Наверное, Джахангира мучает собственная неспокойная совесть, — подумал Ахтар, — вот он и пытается сорвать зло на других!»

— Прошу вас! — Хусна указала на разбросанные по ковру подушки и позвонила в колокольчик, приказав принести угощение.

— Хусна, это Джавед, тот самый, что спас меня, — представил друга Ахтар. — Я хотел познакомить его с самой прекрасной и удивительной женщиной Лакхнау.

— Тогда вы зря привели его в мой дом, — улыбнулась она. — Я умею петь и танцевать, но это все, что отличает меня от других.

— Нет, — возразил Джавед. — Я чувствую, что это не так.

— Просто вы поэт, а поэты легко узнают родственные души, — приветливо сказала ему Хусна. — Ахтар говорил мне, что ваши стихи бесподобны.

— Он слишком добр! — Джаведу сейчас совсем не хотелось говорить о стихах.

Он чувствовал себя неловко в этом доме, несмотря на всю его красоту и обаяние хозяйки. Что-то странное было в отношении к ней Ахтара, но Джавед не мог понять, что именно. Кто она? Невеста? Подружка? И о чем, уходя, так горько говорил Джахангир?

Ахтар тем временем подал хозяйке небольшой ларец из красного дерева, украшенный перламутровой инкрустацией.

— Поздравляю тебя, Хусна! А это мой подарок.

— Что там? — спросила женщина, не поднимая крышки.

— Браслеты и брошь, да ты сама посмотри! — предложил гость.

Хусна сжала руки перед собой и просительно посмотрела на него, как бы волнуясь, как будет принято то, что она скажет.

— Ахтар, поймите меня правильно, — тихо начала она. — Я признательна вам, что вы не забыли о моем празднике. Но я не хочу принимать дорогих подарков. Я не могу взять этого у вас, вы понимаете?

— Да, конечно, — растерянно проговорил Наваз, хотя совсем не понял, что она имела в виду. — Поступайте так, как считаете нужным.

Хусна просияла, как будто с ее плеч свалилась гора, и теперь опять можно летать и кружиться под потолком. Она легко вскочила и вытащила из петлицы гостя маленький бутон розы.

— Вот он, мой подарок, — весело рассмеялась она. — Это то, что украсит меня лучше браслетов и броши.

Видя, как загорелся маленьким, но ярким огоньком бутон на черном шелке платья, Джавед не мог не согласиться с ней. Этой женщине не нужно думать о том, чем украсить себя, — она слишком хороша для этого.

Однако он все еще не мог понять, что сам делает у нее в доме. Если Ахтар с Хусной любят друг друга, то не мешает ли он им? И зачем только его друг затащил его сюда!

— Хотите, я станцую для вас? — неожиданно предложила ему Хусна. — Если, конечно, Ахтар разрешит — ведь я обещала ему, что и мои танцы, и песни — только для него.

— Нет, подожди, Хусна, а то Джавед невесть что обо мне подумает! — вмешался Наваз. — Прошу тебя, расскажи ему все о нас, тебе он поверит больше, чем мне.

Джаведу показалось, что Хусна чуть покачнулась от этих слов. Она с испугом уставилась на своего возлюбленного, не зная, что ей теперь делать. Что рассказывать? О том, как она любит Ахтара? Чужому человеку, которого в первый раз в жизни видит?

— Нет, нет, не надо! — вскочил Джавед, почувствовавший, что женщине тяжела просьба его друга.

Но тот со смехом усадил его на место.

— Прошу тебя, Хусна, — повторил он.

Хусна на мгновение прикусила губу, но тут же опять улыбнулась. «Какая сильная, какая смелая женщина!» — с восторгом подумал Джавед, глядя, как, прямо держа свою гордую шею, она садится, чтобы начать свой рассказ.

Все время, пока он длился, Хусна не поднимала на слушателей глаз. Она сделала это только тогда, когда повествование шло к концу.

— …Вот и вся история одного господина и танцовщицы, — проговорила Хусна.

— И что теперь? Ты женишься на ней? — импульсивно воскликнул Джавед.

Этот вопрос застал его друга врасплох. Он сразу помрачнел и удивленно взглянул на Джаведа, будто тот случайно сболтнул какую-то глупость.

Хусна, видя реакцию своего возлюбленного, бесстрашно бросилась ему на помощь:

— Нет! Нет! О чем вы говорите! Хусна не может и мечтать о замужестве. Я не смею и думать о том, что может ранить достоинство человека, которого люблю, с меня вполне довольно самой любви!

— Хусна, Джавед, кажется, не все понял из твоего рассказа, — осмелился наконец вмешаться ее возлюбленный. — Он не совсем правильно представляет наши отношения.

Танцовщица уловила в его негромком голосе такие нотки, что сердце ее похолодело.

— Я пришел в этот дом не по своей воле, не правда ли?

Он ждал подтверждения своих слов, и Хусна покорно кивнула.

— Кроме этой комнаты я не бывал ни в одной другой, — Наваз повел глазами в ту сторону, где, как он знал, находилась спальня.

— Да.

— Я до сих пор ни разу не прикоснулся к тебе.

— Да, — повторила женщина, и каждое ее слово казалось упавшей из раны каплей крови.

— Ты знаешь, что придет время, и в один прекрасный день я женюсь на девушке из приличной семьи…

— Да, — простонала Хусна, будто стараясь прекратить эту пытку.

Но Ахтару нужно было поставить точки над «и». Ему казалось, что так будет лучше, чем оставить ненужную надежду.

— …и после свадьбы я уже никогда не переступлю порог этого дома! — он закончил непросто давшуюся ему фразу и испытал облегчение.

Он исполнил свой долг. Кто посмеет упрекнуть его в том, что он жестоко поступил с этой женщиной? Не он решал ее судьбу много лет назад. Если бы он тогда оказался рядом с нею, то сумел бы помочь Хусне. Но теперь… Слишком поздно!

— Да, — прошептала Хусна, словно это было ее последнее, предсмертное слово.

— Но как же вы будете жить? — не выдержал Джавед.

Хусна посмотрела на него пронзительным взглядом. «Я умру!» — сказали ее глаза. Джавед с легкостью читал в них все, что она думала, но это предназначалось только ему — для Ахтара язык ее взора был темен.

«Да, она умрет, — мысленно повторил Джавед и также, обходясь без слов, обратился к ней: — Скажите же ему об этом! Пробейтесь к его сердцу! Ведь он совершает ужасную ошибку, отказываясь от вас!»

«К чему? Все решено. Я не могу быть с ним жестокой — ведь я люблю его, — ответила взором танцовщица. — Тот, кто любит, не захочет причинить страдания».

— Со временем даже самые глубокие раны заживают, — произнесла она вслух и попыталась улыбнуться.

Это были именно те слова, на которые рассчитывал Ахтар. Конечно, Хусна не пропадет без него. В жизни есть немало такого, что нам хочется иметь, но если это невозможно, приходится примиряться и стараться быть счастливым и без желанного и недоступного. Это закон, так проходит существование каждого, в том числе и его собственное. Так что Хусна — не исключение.

К тому же она одарена Аллахом очень щедро. Бог дал ей красоту, талант, даже деньги. Она не останется в одиночестве — множество мужчин слетятся на этот огонь. Среди них наверняка найдутся не такие щепетильные, как он. Хочет же Джахангир на ней жениться, найдется и еще кто-нибудь. А любовь… Конечно, ради нее совершаются подвиги, преступления, предательства… Но это не для него. Любить Хусну — это предательство по отношению к собственной семье, к чести рода. Он никогда не пойдет на это — нет такой силы, которая заставила бы его совершить подобное.