Божанди вскочила на переднее сидение машины и села за руль. Бахадур был уже рядом. Его челюсти надежно сжимали ручку кожаного портфеля с деньгами.
Мотор работал. Божанди ликовала: ее тайная мечта, кажется, осуществилась! Обезьянка толкнула рукой рычаг коробки скоростей, правой ногой выжала педаль сцепления, а левой — надавила педаль газа. «Джип» рванулся с места. Полосатый брус шлагбаума с треском упал под его колеса.
Долговязый от неожиданности сделал резкое движение, чтобы разогнуться, но не смог: его прострелило. Увидев за рулем ханумана, он от удивления и испуга шлепнулся на брусчатку.
«Джип», управляемый хануманом, виляя, несся на второй скорости, грохоча и дымя. Его мотор раскалился. Божанди, применяя на практике свои многодневные наблюдения, вертела рулем, подражая лихачам — водителям такси. Проехав километра два, горе-шофер Божанди, к счастью, завалила «джип» в кювет. Бахадур лихо выскочил на дорогу. Обезьянка, слегка потрясенная столь неожиданным финалом своего вояжа, с сожалением покинула строптивое детище технического прогресса человечества и была вынуждена прибегнуть к древнему, как мир, способу передвижения. Она вновь устроилась на упругой, надежной спине Бахадура, который теперь уже не спеша побежал по дороге. В его зубах мерно покачивалась добыча…
Через некоторое время необычные посетители, Бахадур и Божанди, вручили портфель с пятью тысячами рупий доктору, который чуть было не упал в обморок при виде столь экзотических родственников Берджу.
Вода в радиаторе кипела, но Гафур жал на всю катушку.
Бету и Алака, тесно прижавшись друг к другу, задыхались в багажнике «фиата». Бету и сестре пригодились их профессиональные навыки. Пока бандиты укладывали Аниту на заднее сидение, они ловко забрались в багажник. Было очень тесно, и Бету потихоньку выбросил запасное колесо, чтобы расширить место их временного пребывания. Машину бросало из стороны в сторону. Дети набили немало шишек. Дышать было нечем. Бету тихонько перочинным ножом приоткрыл крышку багажника и, придерживая, чтобы она не открылась совсем, сделал сестре знак. Алака приникла к щели, вдыхая струю свежего воздуха.
Вдруг машина резко остановилась. Сильные хлопки сотрясали кузов. Рессоры поднялись. Бету понял, что машина опустела. Он приподнял крышку багажника и быстро выбрался оттуда, а затем помог сестре. Дети увидели, как за бандитами, которые уносили свою жертву, захлопнулась решетчатая дверь.
— Бежим к отцу! — сказал Бету сестре, и они помчались к остановке автобуса.
Медсестра поднялась с табурета.
Берджу пошевелился и открыл глаза.
— Спите, спите! Не волнуйтесь, все хорошо! Я только схожу к доктору и сразу вернусь! — успокоила она больного.
Берджу снились кошмары, и он, тревожно поведя глазами, хрипло спросил:
— Где моя жена и дети?
— Успокойтесь! Они скоро приедут, — ответила медсестра и вышла.
Берджу попытался встать, но почувствовав резкую боль в голове, отказался от своего намерения.
Внезапно дверь распахнулась, и в палату вбежали Бету и Алака. Они были напуганы и тяжело дышали.
— Отец, беда! Бандиты схватили и увезли маму! — прокричал мальчик.
Алака захныкала и уткнулась личиком в живот отца. Бету кулаками вытирал слезы, которые, смешиваясь с грязными струйками пота, текли по его лицу.
Берджу приподнялся и вскочил с кровати.
— Быстро! Бежим! Вы знаете, куда они ее увезли? — хрипел он, дико вращая глазами.
— Да, отец, это не очень далеко! В «черном городе», в развалинах старого цирка.
Вбежавшие на шум доктор и медсестра остолбенели, увидев, что их пациент, для которого уже подготовлена и ярко освещена операционная, сметая на своем пути все преграды, словно муссон, пролетел мимо них в коридор.
— Вам же нельзя! Это опасно! Что вы делаете?! — придя в себя, закричала медсестра.
— Я снимаю с себя всякую ответственность… — начал доктор, но осекся: пациента и след простыл. Доктор задумался, терзаемый сомнениями в своих профессиональных способностях.
«Я всего лишь человек, а не Бог», — успокоил он себя и направился в операционную.
Крепкие пеньковые веревки больно врезались в тело Аниты.
Крепыш потрудился на совесть, привязав ее к корявому стволу дерева во дворе развалин.
Кишори, потирая руки, с садистской улыбкой ходила вокруг своей жертвы. Ее глаза алчно сверкали, предвкушая наслаждение; наконец-то она увидит, как у нее на глазах будет умирать ненавистная ей невестка… Она и ее сын овладеют богатством, она будет богиней, станет повелевать и требовать от подчиненных любви и уважения к своей персоне…
Бандитов, как успела разглядеть Анита, было трое. С ними был Авенаш — низменная, ничтожная душонка, который, скрестив ноги, сидел на траве в трех шагах от нее. Цинично разглядывая свою жертву, он жевал бетель и бахвалился, наслаждаясь победой и ловкостью. Он был похож на кота, мучающего мышь перед тем, как съесть ее.
— Чего вы от меня хотите? — кричала пленница, тщетно пытаясь освободиться от пут.
Раздался наглый хохот Авенаша, гулкое эхо которого рассыпалось в пустынных развалинах.
— Развяжите меня немедленно! Слышите, отпустите меня! — призывала бедная женщина. Она трепетала, как птица в силке, ее сердце бешено колотилось.
«Боже! — молилась она. — Ты посылаешь мне страшное испытание! Я боюсь умереть! И не из-за того, что богата теперь. Нет, нет! Богатство не нужно мне. Я испытала истинное счастье, как раз будучи бедной! Я несколько раз сама пыталась убить себя! Но теперь, Господи, прошу тебя, сохрани мне жизнь ради моих детей, ради моего Берджу! Я люблю их, Господи! Помоги мне!..» — Она обессилела и, закрыв глаза, уронила голову на грудь…
— Очнись, подлая тварь, потаскуха! С другим сошлась? Да? Но скоро ты не будешь принадлежать ему! — Кишори подошла к ней и с силой ударила ее по щеке.
Та не открывала глаз. Она снова стала молиться. Сегодня праздник Дасеры. Сегодня мужественный богатырь Рама, его брат Лакшмана, красавица Сита и доблестный Хануман победят короля демонов Равану. Сегодня добро победит зло! Анита открыла глаза, и на ее лице появилась улыбка. «Подымись с колен, дщерь моя, и иди, ибо вера твоя спасла тебя», — вспомнилось ей.
Авенаш, увидев, что его «супруга» улыбается, почувствовал легкий холод суеверного страха.
Кишори крутилась вокруг привязанной к дереву Аниты, как змея вокруг древа познания добра и зла. Казалось, если она откроет рот, тысячи мелких змей, свиваясь в кольца, выползут из ее утробы. Глаза злодейки то горели безумным огнем, бегая из стороны в сторону, то становились сонно-насмешливыми…
Авенаш, похожий на свою мамашу, как две капли воды — и внешне и внутренне, — тоже не упускал возможности всласть поиздеваться над жертвой.
— Развяжи! — строго и спокойно сказала ему Анита.
— Я очень мечтал, моя дорогая жена, чтобы все твое состояние было неразрывно связано с моей судьбой! Поэтому и привязал тебя к дереву веревкой! — ехидно сказал он.
— Отпусти меня! — настаивала пленница.
— Ничего, дорогая! Не печалься! — медленно растягивая слова и как бы наслаждаясь их звучанием, продолжал глумиться подонок. — Я сделаю все, что ты просишь. Сейчас ты будешь свободной не только от этой веревки, но и от… жизни! — и он окатил ее наглым взглядом.
— Нет! — воскликнула несчастная.
— Ты что, забыла наш древний обычай: заветная мечта каждой женщины умереть раньше своего мужа? — Он сделал паузу, чтобы насладиться реакцией своей жертвы на его слова. Авенаш и его мать, как истинные вампиры, пили духовную кровь Аниты. Им было мало только ее богатства. Скорее всего, это богатство было им нужно не как таковое, а как средство угнетения, порабощения и, таким образом, удовлетворения своих садистских желаний, о чем сами они вряд ли подозревали.
— И ты умрешь! — злорадно отрезал он.
— Нет! Замолчи, подлец! — громко сказала Анита и гордо подняла голову. Она больше не желала давать этим отбросам человечества ни малейшего шанса насладиться ее слабостью.