Над нами, заполняя ночное небо металлическим гулом, пронеслись истребители, взлетевшие с жулянского аэродрома. Марков настороженно поднял голову и, когда шум самолетов удалился, спросил:

— Киев часто бомбят?

1-й Украинский фронт, перейдя 24 декабря в новое наступление, отбросил противника далеко от Киева и к Новому году освободил Житомир. Теперь столицу Украины охраняют более пятисот истребителей фронтовой авиации и противовоздушной обороны страны. Они, взаимодействуя с зенитной артиллерией, надежно охраняют город и мосты через Днепр от вражеских самолетов. Даже 13 декабря, когда еще не была так совершенна защита Киева с воздуха, как сейчас, и то был успешно отбит массированный налет вражеской авиации. Она, потеряв 17 бомбардировщиков, не сумела сбросить ни одной бомбы на важные цели. Поэтому я уверенно заявил:

— Нет. Теперь здесь спокойно. Только изредка, ночью, появляются одиночки, но они погоду не делают.

Когда мы пришли в столовую, ужин подходил к концу. Столовая — деревянный домик из трех комнат: в двух — столы, третья — большая прихожая, в которой, ожидая танцев, оживленно толпились летчики и девушки-киевлянки.

Сели за свободный столик. На нем стояли тарелки с черным и белым хлебом, закуска: шпроты, квашеная капуста и огурцы.

Симпатичная и стройная, как спортсменка, официантка с кружевной белой наколкой на золотистых волосах любезно предложила нам на выбор шашлык из свинины и гуляш. Мы заказали шашлык. Он был приготовлен великолепно. Да и порций большие. Марков после тылового скудного пайка от ужина был в восторге.

— И всегда так хорошо кормят?

— Бывает и лучше. Да и девушки у нас как на подбор — красавицы, — говорю я и взглядом показываю на официантку, стоящую у окна на кухне.

Марков сдержанно улыбнулся и внимательно, словно только сейчас заметил, посмотрел на Ядвигу:

— Да-а, красавица. И одета со вкусом, хотя и просто.

— Не зря говорят, — замечаю я, — девушка, не умеющая хорошо одеваться, все равно что бриллиант в плохой оправе. А ты женат?

Марков как-то брезгливо пожал плечами и решительно махнул рукой:

— Нет. Не женат и не собираюсь!

Это напомнило мне Игоря Кустова. Он тоже с пренебрежением говорил о женитьбе. Такие истории с людьми, которые с опозданием познают любовь, случаются часто. «И с тобой это может случиться,» — подумал я, глядя на Маркова. И очевидно, потому, что Кустов был замечательным человеком и бойцом, решил, что и Марков будет хорошим истребителем.

За соседним столиком сидел Сергей Лазарев с летчиком нашей эскадрильи Иваном Хохловым. Киваю на них Маркову и вкратце рассказываю, что они из себя представляют.

— Неужели Лазарев уже Два года воюет? — удивился Марков.

— Да. И сбил двенадцать самолетов противника.

Марков с восхищением и завистью смотрит на Лазарева. В его открытом, почтительном взгляде нет и тени той пошленькой, обывательской зависти, которая свойственна корыстным людям. Зависть Маркова здоровая, критическая. Она похожа на чувство сильного ученика к своему любимому учителю. Минуту-две Марков не произносит ни слова. Лицо его сделалось задумчивым и грустным. Он как-то рассеянно заморгал глазами:

— Почему Лазарева не сделали заместителем, а прислали меня? Я относительно него в боях — кутенок.

— Сочли еще молодым: ведь он в армии всего три года, — ответил я уверенно, словно так и должно быть.

— Но он старше меня на два года войны, на двенадцать сбитых самолетов. Сейчас ничего нет — важнее этого. Это никаким мирным опытом, а тем более возрастом не заменишь и не восполнишь. Я бы с превеликим удовольствием стал у него ведомым.

Что я мог возразить на такую логику? А Маркова нужно было убедить, что все сделано правильно, иначе он будет чувствовать себя не в своей тарелке. В таком случае бывает полезнее уклониться от сути дела. Я воспользовался самым веским и коротким убеждением:

— Здесь нечего голову ломать и мудрствовать. Приказ есть приказ!

— Это верно, — согласился летчик. — Только… — видимо, он хотел еще что-то сказать, но шумно заиграл баян и закружились пары, расплываясь из прихожей по другим комнатам. Я не дал Маркову продолжить разговор:

— Давай и мы. Допьем чай и пойдем.

— Могу поддержать компанию. — Это было сказано так, что нельзя было не понять: не хочу, но я человек подчиненный.

Летчики, увлекающиеся на фронте танцами, не говоря уже о водке, редко бывают хорошими воздушными бойцами, поэтому я с пристрастием спросил:

— Ты что, не горазд до танцев или устал с дороги?

— К ним я всегда равнодушен. Сейчас, когда попал на фронт, как-то неудобно свою боевую биографию-с танцев начинать.

«По всему видно: гордый и знает себе цену», — подумал я. — А это уже характер».