Стройность картины нарушали только беспризорники, бездомные обитатели нашего переулка. Лохматые, чумазые, они бежали за нами завистливой толпой. Может быть, потому что котел для варки асфальта, у которого они ютились, стоял близко от нашей школы или оттого, что наши ребята не брезговали иной раз поделиться с ними завтраком, эти беспризорники так и липли к нашему отряду, совсем не интересуясь отрядом Вольновой.

Но не в них дело, главное - что мы четко печатали шаг под барабан. У нас был горн и красное знамя. И все это мы добыли сами и теперь демонстрировали перед окнами соперников.

Мне показалось, что сама Софья Вольнова выглянула в окно, привлеченная звонкими руладами горна и трелями барабана. И сердце мое сладко забилось.

«Мы еще вам покажем, опытно-показательные!»

Как-то раз, на очередной встрече вожатых по обмену опытом, она мне так обидно посочувствовала, что вызвала желание посоревноваться - кто кого.

Возможно, это и подтолкнуло меня совершить отчаянный поступок. Все отряды мечтали выехать в летние лагеря, пожить в палатках, но в продаже их не было, и достать их тогда было совершенно невозможно. Даже для опытно-показательной школы имени Радищева. И вот тогда я решился достать палатку у Буденного.

КАК МЫ ПРИНИМАЛИ В ПИОНЕРЫ БУДЕННОГО

Теперь уже не помню, у кого возникла эта благая мысль. Как-то разговорились о том, что вот, мол, у нас и на знамени вышито имя Буденного, а сам он, наверное, и не знает, что шагает по Москве такой отряд.

А почему бы нам не познакомиться?

Дядя Миша не возражал, только улыбался:

- Чего же, попробуйте!

Вскоре разведка выяснила, что Семен Михайлович живет в одном из переулков вблизи Кремля. Встает он, по военной привычке, очень рано и каждое утро выходит прогуляться во двор дома, когда все еще спят. В такой ранний час мы его и подкараулили. Неожиданно вышли из-за каменного забора, подошли четким шагом и отдали салют.

Семен Михайлович, подняв густые брови, отдал честь.

Рита вышла из строя и отрапортовала:

- Разрешите повязать вам красный пионерский галстук как почетному пионеру отряда имени Буденного!

Семен Михайлович улыбнулся, поправил усы и после небольшого раздумья пригласил нас к себе. Приоткрыл массивную дверь парадного и, пропустив всех ребят, обогнал их на лестнице.

- Жинка! - крикнул он, открывая дверь квартиры на втором этаже.- Дивись, я сейчас помолодею. Вот хлопчики пришли меня в пионеры принимать.

Из комнат вышла высокая, строгая на вид женщина. Увидев нас, молча осмотрела, пропустила вперед, не сказав ни слова, что внушило нам робость.

Сдерживая любопытство, с ощущением, что перед нами сейчас раскроется какая-то тайна, мы вступили в жилище легендарного героя, веря и не веря, что это наяву, а не во сне. Казалось, что сейчас мы увидим сабли и ружья, как в военном арсенале, знамена, пробитые пулями, и еще что-нибудь необыкновенное… И были поражены, увидев книжки. Их было много и в шкафах кабинета, и на столе. И среди них - учебники и тетради.

Буденный учился!

Заметив наше удивление, хозяин несколько смутился, но быстро подавил смущение и, положив руку на исписанную тетрадь, сказал:

- Все теперь могут учиться… Это не то что раньше! Вот за что мы и воевали. Вы это цените? Смотрите у меня, чтобы пионеры отряда имени Буденного по успеваемости были впереди всех!

Конечно, ребята дали слово.

Когда мы вручили Семену Михайловичу выписку из решения совета отряда, разрисованную нашими художниками, повязали красный галстук и пришпилили значок, Буденный опросил:

- Ну, а какие же обязанности будут у меня как у пионера отряда имени Буденного?

- Вы почетный,- стала объяснять Рита.- Маршировать с нами не будете, конечно… Но вот помогать…

И тут мы признались, что нам для выезда в лагерь совершенно необходимы две-три палатки. И, по нашему соображению, товарищ Буденный может нам в этом помочь, ведь Первая Конная сейчас не воюет и, наверное, многие походные палатки на складах лежат. Нам бы на время, а не насовсем.

Семен Михайлович задумался: речь шла о казенном воинском имуществе.

- Семен, а почему бы и не дать хлопчикам из тех, что постарее, все равно их списывать пора,- сказала вдруг жена Буденного.

- Да, да, конечно, если будут порваны, пулями пробиты - нам подойдут, мы починим! - подхватили ребята, благодарные за поддержку.

Семен Михайлович на бланке написал нам записку, объяснил, куда пойти, и мы, едва сдерживаясь, чтобы не заплясать от радости тут же, в кабинете, поблагодарили нашего почетного пионера и попрощались с хозяевами.

В прихожей жена Буденного каждому из нас сунула по горстке конфет, чем весьма смутила и ребят и вожатого.

Возможно, все кончилось бы благополучно, не поделись я радостью с моим райкомовским дружком. Павлик выслушал мой доклад насторожившись.

- Карьеру делаешь,- сказал он глуховато и тут же отобрал бумажку.- Доложу на бюро. Надо посоветоваться. Дело серьезное. А к лагерю вы готовьтесь, тренируйтесь,- успокоил он нас и выпроводил из райкома

КАК МЫ АГИТИРОВАЛИ РОДИТЕЛЕЙ

Вскоре весь отряд только и жил мечтой о выезде в лагерь.

Для тренировки мы проделывали пешие походы в Сокольники, в Измайлово. Ребята заготавливали кружки, ложки, заспинные мешки. Вели разъяснительную работу среди родителей.

Большинство радовалось счастливой возможности отправить своих детей на вольный воздух из душного, пыльного города. В особенности - городская беднота, для которой выезд на дачу был не под силу, не по средствам. Тетки Кати-маленькой раза два приходили ко мне хлопотать за свою племянницу, опасаясь, что мы не возьмем ее, как очень слабенькую.

- Конечно, она плохенькая у нас. Но без свежего воздуха совсем завянет. И мать ее от туберкулеза зачахла… и старшая сестренка померла. Мы вот тоже на учете как туберкулезницы состоим… Может, хоть она здоровенькой вырастет. Пионерство ей поможет… Вы уж не отталкивайте ее, как слабенькую,- просили они весьма трогательно.

Но были и такие, что категорически заявляли - нет. По самым неожиданным причинам. Отец Шарикова, например, заявил, что ему его сын самому нужен. Поедет с ним летом в деревню для остальных детишек на молочишко зарабатывать. Слесарь каждое лето отправлялся по деревням чинить-паять старые чайники, тазы, ведра, кастрюли, и Ваня уже раз-другой ходил с ним за подмастерье. Насилу мы его отстояли.

Бывали случаи, когда меня призывали на помощь: матери - агитировать отцов, отцы - уговаривать матерей. Так случилось в семействе Раи-толстой.

Ее папаша оказался адвокатом, женатым на какой-то бывшей богачке. Попав в его квартиру, я очутился словно в музее старинной мебели и каких-то дорогих и ненужных вещей.

Среди них, как заблудившаяся в лесу, бродила очень бледная, очень красивая женщина, с громадными печальными глазами. Она смотрела на меня с какой-то скорбью. И ничего не говорила. Рассуждал один адвокат, а она только иногда кивала головой.

- Ангел мой,- говорил просительно адвокат,- ты пойми, речь идет о счастье нашей единственной дочери. Ее счастье - с людьми будущего. А эти люди на данном историческом этапе - пионеры. Мы не должны навязывать девочке наши старые, отсталые понятия. Уж поверь мне, я-то знаю, куда клонит жизнь… Мы должны радоваться, что ее включат в свои ряды победители старого, творцы нового, молодой весны гонцы. С ними ей будет лучше. С ними она увидит свет новой жизни. Они ей помогут найти счастье в новом, непонятном для тебя обществе…

Он был настолько же многословен, насколько она молчалива. Может быть, такой и должна быть жена адвоката.

Меня многое поразило в этой квартире. Но особенно - книги. Весь кабинет адвоката был заставлен книжными шкафами. За стеклом важно сверкали позолотой кожаные переплеты множества книг.

В столовой стояли прозрачные шкафы, на стеклянных полках которых красовались какие-то удивительные фарфоровые безделушки, которые адвокат показывал мне как драгоценности.