— Привет, Риш! — деланно веселым тоном приветствовал он своего дворецкого. — Как идут дела?
— Все прекрасно, милорд. Только одна неприятность — этот оболтус Рассер брал вашу машину для какой-то своей поездки, и, когда ставил ее в гараж, слегка помял крыло.
— Да? — услышав кодовую фразу, Рейкер весь напрягся, однако со стороны это было незаметно, во всяком случае он на это надеялся. В любой ситуации, обрывать разговор, едва начав, было нельзя, это могло вызвать подозрение, прежде всего на голову искренне преданного ему старика. — Я, кстати, не раз говорил ему, чтобы мою машину он не трогал. В конце концов, я плачу ему достаточно много, чтобы он мог позволить себе купить собственную. Пожалуй, он должен понести наказание.
— И я ему твердил об этом, милорд. Но вы же знаете Рассера, он слушается только вас, да и то, когда вы близко. Такого старика, как я, он вообще в грош не ставит… Только я думаю, господин, он уже достаточно наказан тем, что доставил вам неприятности. Поверьте, он вам предан, как и все мы… Милорд, когда вас ждать? Ремонтники должны вот-вот появиться, думаю, к вашему приезду все будет в полном порядке.
— Думаю, к вечеру. Скажешь шоферу, пусть подгонит машину ко дворцу, я чертовски устал. Но работа — прежде всего.
Внезапно Рейкеру в голову пришла мысль — а может, старик забыл о договоренности? Может, первая фраза вылетела случайно. Не мешает еще раз удостовериться…
— Ну а кроме битой машины, надеюсь, все нормально? — полковник постарался, чтобы его голос звучал слегка расстроено и чуть сердито, как и положено говорить хозяину, которого нерадивые слуги ввели в расходы.
— Да, господин. Все отлично . — Риш говорил совершенно спокойно, с обычной ноткой добродушной ворчливости, которое вырабатывается у той категории слуг, которая давно отождествляет своих хозяев со своей родней — Если бы не Рассер, то я бы сказал, что все идет просто великолепно . Да, милорд, на ваше имя поступило много почты, однако я запретил Рассеру ее просматривать, хотя он кричал, что он секретарь и имеет на это право.
— Правильно, Риш. Вечером я все просмотрю. А Рассеру передай, чтобы он поменьше совал нос не в свое дело… впрочем, я сам с ним поговорю. Ладно, до вечера.
Когда экран видеофона погас, Брасс позволил себе расслабить пальцы, обхватившие рукоятку бластера. Жалкий старик (и зачем его Рейкер держит, наверное, по привычке) повернулся к всесильному графу.
— Я все сделал правильно, господин?
— Да. Я вполне удовлетворен. Можешь идти, но оставайся поблизости, если этот предатель позвонит снова. Мои люди разместятся на втором этаже. И проследи, чтобы убрали этот труп — Брасс кивнул в сторону скорчившегося в углу тела Рассера. — И помни, старик, ты жив только потому, что в тебе долг перед Империей возобладал над долгом перед хозяином. Надеюсь, что в будущем ты будешь столь же лоялен.
Граф был недоволен — проникновение в дом Рейкера прошло не так гладко, как ему бы хотелось. Особенно это касалось идиота-секретаря. Мальчишка пытался защищать дом хозяина с каминной кочергой в руках и, разумеется, незамедлительно получил свое. В глубине души Брасс относился к этому сопляку с большим уважением — старик, тот совсем другой, трус и подхалим. Как кланялся старому хозяину, так теперь будет кланяться и новому. А если ему пригрозить хорошенько, то он и сапоги лизать начнет.
Сегодня утром он получил донесение от своего агента. Капитан, который должен был доставить капсулу, сильно задержался в пути — у эсминца вышел из строя двигатель и несколько дней ушло на ремонт. В настоящее время капитан сидел в камере и ожидал расстрела — за невыполнение приказа. Ему было сказано доставить послание незамедлительно, а этому идиоту захотелось вручить его Брассу лично. Что ж, он удостоился этой чести. А теперь его необходимо расстрелять, поскольку таким кретинам в армии не место.
Из сообщения Геллера вина Рейкера была ясна и очевидна. И в том, что последний рейд Бразраара тоже закончится ничем, Брасс нисколько не сомневался — предатель наверняка предупредил макак. Однако просто так арестовать советника Императора он не мог — шум, который неизбежно поднялся бы в прессе, был не на руку имперской пропаганде, утверждающей что все без исключения рекны сплотились перед лицом земной экспансии. Значит, взять Рейкера надо было тихо, без шума и пыли.
Что ж, остается ждать приезда хозяина виллы. Брас сел в кресло и сладко потянулся. Он подождет, недолго осталось…
Выключив видеофон, Рейкер несколько секунд смотрел в потухший экран. Да, предупреждение было совершенно очевидно, ему надо уносить ноги. И тем не менее его беспокоил один факт — Рассер и Риш, несмотря на регулярные перепалки, искренне любили друг друга и никогда не было случая, чтобы один из них стучал на другого. Никогда… «Может, Риш хотел что-то сказать относительно Рассера — думал полковник, раз за разом прокручивая разговор в памяти и анализируя каждое слово — Может, подтекст кроется в словах, что Рассер уже достаточно наказан? Имеется ли в виду, что Рассер пострадал? Или это просто ничего не значащая фраза… Но эта фраза не характерна для Риша, ох как не характерна. В любой другой ситуации он бы просто промолчал об этом происшествии. Ладно, все равно удостовериться ни в чем нельзя. Надо действовать, пока еще не поздно».
В том, что пора подумать о бегстве, он не сомневался, даже в том случае, если все это одна большая ошибка. И дело было не в приказе Сергеева — просто Рейкеру смертельно не хотелось погибать просто так, как корова на бойне. В этом сказывалось и его воспитание и жизненные принципы Империи в целом. Умри, но умри сражаясь. Принеси пользу своею жизнью, но и окажи помощь остальным, расставаясь с ней. Эти каноны вошли в его кровь так же прочно, как знание родного языка, и следовал он им бессознательно.
Теперь предстояло решить, как покинуть корабль, и при этом не поднять по тревоге всю орбитальную оборону. Пара хороших идей на этот счет у него была, однако основной недостаток хороших идей в том, что их надо еще как-то претворять в жизнь.
Подумав, он решил воспользоваться «Алебардой», благо на борту крейсера были истребители этого класса. Идеальный вариант для побега — машина оснащена С-драйвом, хотя и с не слишком большим запасом хода. Впрочем, много ему не понадобится — главное, добраться до «почтового ящика», а там его примет на борт эсминец. Дело за малым — надо захватить «Алебарду». Вот только как?
Выход нашелся внезапно — подвернулась счастливая случайность. Выйдя на летную палубу, полковник подошел к стоящему на площадке лифта истребителю, в который как раз собирался забраться пилот. Действуя больше инстинктивно, полковник подошел к пилоту:
— Минуточку, офицер…
— Капитан Барк, сэр. Готовлюсь к патрульному вылету. Задание…
— Вы не готовы, капитан Барк! — глаза полковника метнули молнии. Офицер съежился, он знал свою вину и понимал, что пойман. — Вы пили!
Да, это действительно была удача. Среди рекнов пьянство распространено примерно так же, как у людей некрофилия. То есть такие случаи были очень редки, их всячески скрывали. Только элита позволяла себе небольшое количество хорошего вина, а этот… офицер (недостойный столь высокого звания) был сильно пьян. Очень сильно. И Рейкера нисколько не волновал тот факт, что по земным меркам такое состояние никто не назвал бы даже «навеселе» — здесь не Земля и требования тут другие.
— П-простите, сэр… — заикаясь, ответил капитан — Б-больше не повторится… Я никогда…
— Вот именно, капитан. Больше не повторится. Отдайте ваш ключ от корабля… лейтенант. Немедленно.
На офицера было жалко смотреть. Дрожащей (то ли от подпития, то ли от унижения, то ли от страха) рукой он отдал Рейкеру магнитную карточку, дававшую допуск к компьютеру истребителя.
— Трибунал решит, вернуть ли ее вам или нет. А теперь вон отсюда. Доложите вахтенному офицеру, что я велел заключить вас под стражу. И… чтоб глаза мои вас не видели.