Дзержинский читал в Берлине протоколы VI съезда СДКПиЛ, но это были очень краткие, сухие записи. Они не могли дать полного представления о том, что там происходило. После разговора с Гаяецким Феликс решил подробнее изучить вопрос о разногласиях, возникших в партии за время его вынужденного отсутствия.

— Ты была на последнем съезде? — обратился он к Богдане. '

— Да, я была делегатом от Варшавской организации. Знаешь, Юзеф, какое положение было тогда? Многих наших руководителей выследили жандармы и посадили. Некоторые испугались или разочаровались и сами отошли от партии. Вот меня и выбрали, — говорила Богдана. Ей показалось, что надо непременно объяснить Юзефу, почему ее выбрали, а то еще подумает, что она хвастается.

Но Юзеф так не думал. Он смотрел на девушку с явным уважением. Вот так Богдана! Он-то считал ее по-прежнему маленьким функционером, выполняющим пусть важные, но технические поручения, а она делегат съезда! Да еще от Варшавы — одной из самых крупных пролетарских организаций партии.

— Ты можешь рассказать мне поподробнее о конфликте между делегатами от края и Главным правлением?

— Конечно. Оппозицию возглавил Винценты Матушевский. Его энергично поддерживали Юлиан Гемборек и Ванда Краль. Я тоже принадлежала к оппозиции. Наша группа обвиняла Главное правление в отрыве от партийной организации страны и в недостаточном освещении в партийной печати внутрипартийной жизни РСДРП, где уже шла острая борьба большевиков с ликвидаторами и отзовистами.

— А политические разногласия?

— Оппозиция критиковала проект резолюции по докладу Тышки «О политическом положении в России и Польше и задачах партии». В проекте допускалась возможность двух путей развития — путь новой революции и путь правительственных реформ, которые бы создали условия для свободного развития капитализма. Мы же придерживались точки зрения большевиков: новый подъем революции неизбежен, так как причины, вызвавшие революцию 1905–1907 годов, продолжали существовать. Наша поправка была принята. Пожалуй, это и все. Директивы для ведения агитации среди сельского населения по докладу Мархлевского и резолюция по национальному вопросу по докладу Ледера были приняты единогласно.

— Как проходили выборы? Почему вы не настаивали на включении в Главное правление представителей оппозиции?

— Оппозиция не имела намерений изменять персональный состав Главного правления. Это ясно высказал в кругу делегатов-оппозиционеров Матушевский.

Дзержинский долго не ложился спать в эту ночь. Да и в постели никак не мог заснуть. Ему было ясно, что предложение Ганецкого выбрать новое правление не случайно сорвалось у него с языка. Это выношено, обдумано и, по всей вероятности, выражает мнение не одного Ганецкого. Юзефа взволновало и все услышанное от Мушкат. Он испытывал чувство удовлетворения от того, что делегаты от варшавских рабочих, текстильщиков Лодзи и шахтеров Домбровы критиковали Главное правление по тем же вопросам, что и он. Тревожило то, что со времени съезда прошло уже полтора года, а положение в Главном правлении если и изменилось, то только к худшему. Нет четкой политической линии, старые ошибки не исправляются, а появляются все новые. И опять мысли возвращались к Ганецкому. Что он хочет? И что может? Юзеф не верил, что Ганецкий способен исправить политическую линию Главного правления, и не находил людей, которые бы могли заменить «стариков» в руководстве партии. Недаром же Матушевский и все другие делегаты съезда отказались от этой идеи. Значит, он, Дзержинский, прав. Надо открытой, принципиальной критикой добиваться исправления ошибок, сплачивать партию и на этой основе расширять ее работу и доверие в массах. А путь, предлагаемый Ганецким, гибелен.

Дзержинский засыпал Главное правление письмами. Он решил добиться осуществления своего плана — приблизить Главное правление к низовым организациям и сделать его работу действительно коллегиальной.

Юзефа вызвали в Берлин.

Главное правление решило созвать в Кракове краевую конференцию социал-демократии Польши и Литвы. Пусть конференция в своих решениях определит задачи партии и ее политический курс. Неожиданно для Дзержинского основной доклад от имени Главного правления поручили сделать ему.

— Не понимаю, — удивлялся Ледер, — Юзеф пишет нам возмутительные по тону письма, открыто заявляет о своем несогласии с политикой Главного правления, а мы будем поручать ему доклад?

— В том-то и дело, — отвечал Тышка, — что Юзеф нам пишет. Честно и прямо заявляет о своих разногласиях, а не как Ганецкий, который настраивает членов партии против своего Главного правления. Поручая доклад Юзефу, мы приблизим его к Главному правлению.

Конференция состоялась 19–22 августа 1910 года на квартире по улице Коллонтая, 4, где жили Дзержинский и Ганецкий.

Доклад о политическом положении и задачах партии был сделан. Приняты резолюции. Одни лучше, другие хуже. По вопросу об участии социал-демократии Польши и Литвы в работе Российской социал-демократической рабочей партии конференция записала, что «это участие необходимо для сохранения партийного единства, которому угрожает серьезная опасность из-за обострения борьбы между русскими фракциями…». Иначе говоря, подтвердила примиренческую, центристскую позицию представителей СДКПиЛ на январском Пленуме ЦК РСДРП, недовольство которой Дзержинский выражал" еще в своем письме из Берна.

Дзержинский был недоволен и конференцией, и самим собой. Ему удалось кое-чего добиться, например признания неудовлетворительной издательской деятельности партии и вытекающих отсюда мер по ее усилению. Но это были частности. Подвергнуть основательному критическому анализу политическую линию Главного правления и добиться ее изменения он не смог. Он чувствовал страшную усталость и обратился в Главное правление с просьбой дать ему отпуск на неделю.

— Зося, весной ты уговаривала меня отправиться вместе с Кларой и Законником в горы, к Морскому Оку. Я тогда не мог принять участие в вашей прогулке, а ты, помнится, осталась от нее в восторге. Хочешь повторить ее теперь со мной?

Хочет ли она? Конечно, да! И если Зося чуть замедлила с ответом, то только потому, что не сразу справилась с охватившим ее волнением.

На следующий день в вагоне третьего класса поезда местного сообщения они уже ехали в Закопане. Стоял конец августа, и за окном вагона медленно проплывали золотистые нивы, стога сена или лес, тронутый первыми красками приближающейся осени. Ничего этого не видел Дзержинский. Переутомление и систематическое недосыпание дало себя знать. Под мерный перестук колес, покачивание и скрип старого вагона его неудержимо клонило ко сну. Сначала он дремал, прислонившись спиной к стенке купе. Голова постепенно опускалась, пока не падала на грудь, и тогда он на секунду просыпался. Наконец Зося не выдержала и осторожно — как бы не разбудить! — прислонила его голову к своему плечу. Юзеф глубоко вздохнул, устроился поудобнее и крепко заснул.

Скоро Зося почувствовала, как у нее затекли руки, но продолжала сидеть неподвижно, лишь бы не потревожить сон Юзефа.

Поезд, гремя на стрелках, подошел к станции Закопане. С рюкзаками за спиной, в которых покоился запас продуктов на неделю, спиртовка и другие необходимые в пути вещи, Феликс и Зося бодро шагали по улицам городка. У Зоей был даже альпеншток. В прошлый свой поход в горы она очень намучилась, пытаясь заменить его простой палкой, и сейчас не забыла взять у Клары вместе с рюкзаком и эту принадлежность экипировки альпиниста.

Феликсу приходилось ходить по горам в Швейцарии, да и здесь, в Закопане, когда лечился в санатории «Братской помощи» после второго побега. Он знал цену альпенштоку, но заделами, которых всегда почему-то особенно много набирается перед отпуском, так и не успел обзавестись им в Кракове. Зося была очень озабочена этим и даже упрекнула его в легкомыслии.

— Айн момент! — весело воскликнул в ответ Феликс и скрылся в дверях ближайшего дома, оставив девушку посреди улицы в полном недоумении.