— Нет. Боже, нет. Просто он поглядывал на женщин. Сделал несколько неуместных замечаний. Ничего даже толком не произошло.

Холодок пронёсся вверх по моим рукам, когда воспоминания всплыли на поверхность... так, будто это он наблюдал за мной. Это всегда меня тревожило, но я списывала всё на личную неприязнь к нему. А потом начались замечания, когда никого не было рядом, и слышать их могла только я. Он никогда не говорил ничего такого, но то, как он это делал, доставляло мне неудобства. Я стеснялась сказать бабушке, что было глупо с моей стороны — теперь-то я понимаю. Просто какая-то часть меня, честно говоря, не могла понять, как мужчина вдвое старше мог взглянуть на меня в таком свете. Особенно, когда у него была мама. Тогда, до того, как спирт сделал своё грязное дело, она была яркой и красивой. Сейчас я понимала, что он раздвинул рамки, и моё молчание наделило его силой. Порой, когда я возвращалась мыслями в те времена, меня накрывал страх. Что бы случилось, если бы бабушки не оказалось поблизости, когда он зашёл слишком далеко?

Райдер вернул меня из мыслей. Его взгляд был устремлён на меня, когда он спросил:

— Ты же не думаешь, что твоя мать винит тебя?

— Не совсем. Но вспомни, это я украла её молодость. Глядя на меня, она видит себя в моём возрасте. Я девушка, которой она могла быть. Мне кажется, что она ненавидит меня за это.

Он покачал головой.

— Каждая мать любит своего ребёнка. Она тебя не ненавидит.

— Возможно, в минуты трезвости. К сожалению, это происходит не так уж часто. Она любит оставлять мне маленькие напоминания, когда пьяна. После того, как Майк ушёл, она опустилась на самое дно, никак не приходя в себя. Поначалу мне казалось, что она пьёт из-за грусти расставания, но в ней будто что-то надломилось. Её можно было увидеть чаще пьяной, чем трезвой. Пока, в конце концов, это не превратилось в то, кем она стала. Это стало её личностью. Я стыдилась заводить друзей. Всегда была на взводе, переживая, что скажу что-нибудь не то и оскоблю её, — я покачала головой и обняла себя за талию. — А потом мне исполнилось шестнадцать, я не могла дождаться, когда выберусь из дома и отправлюсь в колледж. Мне не хотелось оставлять бабушку, но я больше не могла находиться в том доме. Не могла продолжать делать маму такой несчастной. Без меня всем стало бы проще. Я не хочу усложнять жизнь бабушке больше, чем это нужно.

— Дерьмо, Бринли, почему ты не сказала мне раньше?

— Потому что я никогда и никому об этом не говорила, — призналась я.

Глаза Райдера смягчились, и его взгляд прошёлся по моим губам, а потом обратно.

— Мой отчим изменял моей матери. Я как-то вернулся домой, чтобы забрать кое-какие свои вещи. Там никого не должно было быть. Но он был. Трахал какую-то девушку на диване.

У меня отвисла челюсть.

— И самое отвратительное, она была одной из подруг Пейдж. Мудак даже года не был женат на моей матери, а уже трахал девчонку, годящуюся ему в дочери.

— О, Господи. И что ты сделал?

— Впал в слепую ярость. Выбил из него дерьмо. Заодно сломал ему нос.

— А что сделала твоя мама?

— Ничего. Потому что не знает. Не могу ей сказать.

— Что? Почему?

— Она подписала брачный контракт. При разводе она ничего не получит. И этот ублюдок не замедлил напомнить мне, что мама не работает. Их дом принадлежит ему. Он платит за её машину. Все счета оплачивает он. Она полностью зависит от него. Именно так, как он того хотел, в этом я уверен. Это он предложил ей бросить работу, — Райдер покачал головой. — Он оплачивает и мою учёбу. Поэтому мама думает, что он потрясающий мужчина, но я-то знаю, что это деньги за молчание.

— Это отвратительно

Он пожал плечами.

— Я не хочу разрушать её жизнь, но ненавижу то, что мне приходится держать это при себе. Я решил, что будет лучше получить диплом, заработать деньги и взять заботу о ней на себя. С моей помощью она сможет встать на ноги и уйти от него.

— Думаешь, он по-прежнему ей изменяет?

— Не знаю.

— Об этом знает кто-нибудь ещё?

Он покачал головой.

— Мы разыгрываем прекрасное шоу, когда мама рядом. Прежде чем я поймал его за изменой, мы неплохо ладили. Мой сводный брат ненавидел меня за это, но теперь-то он чувствует, что что-то не так и не может нарадоваться. Он думает, что это я как-то провинился, но, на самом деле, это сделал его отец. Хотя мне наплевать, что он думает. Он бы всё равно нашёл способ повернуть всё не в мою пользу. Всегда так делает.

— Похоже у нас обоих отстойные семьи.

— Ага, — он расплылся в улыбке. — Удивительно, что мы такие уравновешенные.

— Я могу поблагодарить за это бабушку. Она держит меня в здравом уме.

— То же самое с Пейдж. Она мой голос разума, — он взглянул на часы. — Готова?

— Ах, да. Точно, — я так отвлеклась на наш разговор, что едва поела, но явно не смогла бы съесть что-нибудь ещё.

Райдер не повёз меня в общежитие, а вместо этого повернул к туристической тропе. Мы рука об руку шли к панораме, а затем он сел и притянул меня на скалу, устраивая мои бёдра между своих ног.

— Расслабься, Бринли.

Я прислонилась к его груди и уставилась на мост.

— Почему ты пригласил меня сегодня на свидание?

Он вздохнул.

— Потому что, когда ты рядом, я почти могу выносить того человека, которым являюсь.

Я покачала головой.

— Ты нравишься мне, как человек... и это не имеет ничего общего со мной.

— Ты делаешь меня лучше. Но, да ладно тебе, мы с тобой оба знаем, что я не хороший человек.

Я выпрямилась и повернулась к нему.

— Райдер, ты только что сказал мне, что сломал нос мужчине за измену твоей матери. Несёшь бремя его обмана, чтобы уберечь свою мать от боли. Ты пашешь как Папа Карло, чтобы потом поддерживать её. С какой стати мне думать, что ты нехороший человек?

— С той, что в основном я совершаю вовсе не хорошие поступки.

— Ой, да ладно тебе, что такого уж плохого ты сделал? Я сомневаюсь, что этого не делало большинство парней, и тот факт, что ты в каком-то роде раскаиваешься, скорее всего, шаг вперёд. Мне кажется, ты слишком строг к себе. Ты хор...

— Я не хороший парень.

— Но ты такой для меня.

Он закрыл глаза и помотал головой.

— Я стараюсь не навредить тебе, но больше не знаю, как это делать, — его глаза остановились на моих, и он прижал ладонь к моей щеке. — Я не могу определить, что делаю на твоё благо, а что на своё.

— Почему это не может быть на благо нам обоим?

— Это не так устроено.

Конечно, так, но он был так убеждён, что является для меня не тем, кем нужно, что никогда бы не смог посмотреть на всё с этого ракурса. Я поднялась на колени, по-прежнему зажатая между его ног.

— Почему я сама не могу решить, что для меня правильно?

Он ухмыльнулся.

— Ну, очевидно же, если ты думаешь, что правильно — это я, то из тебя неважный знаток.

Я нахмурилась.

Он приподнял уголки моих губ.

— Я шучу. Улыбнись.

— Но ты же не шутить на самом деле. Ты думаешь, что не подходишь мне, и это несправедливо. Ты не можешь решать за меня.

— Во-первых, я так не думаю. Я знаю. А во-вторых, я не решаю. Больше не решаю. Вот почему я здесь, — он чмокнул меня. — Так, что думаешь делать завтра ночью?

— Завтра?

— Да. В «Коробке» играет группа. Нам стоит взглянуть на них.

Группа. Завтра.

— Хорошо.

— Значит, это свидание, — он соскользнул со скалы, утягивая меня за собой. — Пошли. Пора отвезти тебя в общежитие. У тебя же занятия утром.

— А у тебя нет?

— До полудня нет. У меня не бывает ранних занятий.

— Откуда ты знаешь, что у меня бывают?

— Ной же в твоём классе.

— Точно, — я уже совсем забыла про Ноя, но, конечно же, Райдер знал, что у нас совместные занятия.

— Я нашёл его блокнот. Там было твоё имя и нацарапанные сверху сердечки, — Райдер засмеялся. — Шутка. Хотя меня бы это не удивило. Ему наверняка придётся не по нраву, что мы встречаемся.