– Отлично! – мама хлопнула в ладоши. – Амелия, давай устроим день-спа.

«Давай не будем», хотелось мне сказать. Однако я пошла с ней, хотя и желала уйти с ним.

– Ты же не встречаешься с ним снова, да? – спросила она, взяв меня под руку.

– Что? – я остановилась прежде, чем мы подошли к двери.

– Олли сказал мне, что тебе приходится нелегко…

– Почему ты разговариваешь с Олли?

– Я просто позвонила, чтобы узнать, как ты…

– Позвони мне! – сорвалась я, вытянув свою руку из ее хватки. – Если ты хочешь узнать, как я, Мама, то звонишь мне, а не моему менеджеру или кому-либо еще.

– Милая, – она одарила меня злобным взглядом, снова взяв за руку. – Люди смотрят. Не устраивай сцен. Я не хотела тебя беспокоить. Знаю, что ты напрягаешься каждый раз, когда я рядом, поэтому подумала, что Олли – лучший вариант. Кроме того я – твоя мать. Разве не ты должна звонить мне? Мне жаль, ладно? Я очень скучаю по девчачьим штучкам с тобой. Это удручает. Ты слишком быстро выросла, – добавила она, вытирая уголки глаз.

– Прости. Я просто не знаю, в какой момент ты моя мама, а в какой – еще один менеджер.

– Милая, я всегда твоя мама. А теперь перестань хмуриться. Ты заработаешь себе морщины, и как потом ты найдешь работу?

– Мама!

– Шучу! Я просто шучу! – она засмеялась, притянув меня в свои объятья. – В какой-то мере.

Закатив глаза, я обняла ее в ответ. Она полезла в сумочку и вытащила солнцезащитные очки в белой оправе в форме «кошачий глаз». Она выглядела так нелепо, что я рассмеялась, но смех вместе с ней поднимает настроение.

Ноа

Не смотря на то, что я сказал ей, когда мы впервые встретились спустя столько лет, я никогда не думал, что она не сможет сыграть роль Блэр. Я просто никогда не хотел видеть ее в этой роли по нескольким эгоистичным причинам.

Во-первых, я не забыл ее. Съемки в одном фильме лишь усугубили бы ситуацию для меня… и я был прав.

Во-вторых, ни при каких гребаных условиях меня не устраивал тот факт, что кто-то еще увидит ее голой.

В-третьих, у меня с Дэймоном похожие желания, поэтому это не будет игра роли для меня. Как только я увижу ее, то буду не в состоянии рассматривать ее, как Блэр Хоторн.

Я знаю, где находится каждая веснушка на ее теле, и запомнил каждый изгиб ее тела. Когда дело касается секса, я едва могу себя контролировать. Теперь, ради фильма, я собираюсь делать вещи, о которых только мечтал сотворить с ней.

Режиссер заявил, что хочет, чтобы это было сделано изящно, а не олицетворяло собой порнографию. Но это лишь доказывает, насколько он наивен. Он считает, что связав ее, наказав, поцеловав и вкусив каждый миллиметр ее тела, можно представить все это изящно? Секс не изящен. Секс, если ты все делаешь правильно, олицетворяет порнографию.

– Ноа… уже девять, – Остин открыл дверь моей комнаты. Съемки в этом же отеле, только в номере пентхаус.

– Как твое самочувствие?

Взволнован оттого, что она будет в моей власти.

Раздражен из-за того, что другие увидят ее.

Так чертовски запутался.

Но «в порядке» единственное, что мне удалось произнести. На подсознательном уровне, пока мы ехали в лифте, я представил ее лицо и недовольный взгляд, направленный на меня оттого, что я снова ответил «в порядке». Но что еще я мог сказать? Никого никогда не интересовал правдивый ответ. Никого, возможно, за исключением ее.

– Номер пентхаус, – прозвучал механический голос, и двери лифта открылись. Я ожидал, по крайней мере, около дюжины человек. Однако здесь оказались только режиссер, медсестра, две камеры и звукооператоры, визажист и менеджер Амелии.

– Как и обещали, мы оставили как можно меньше членов съемочной группы, – заявил режиссер Оливеру.

– Я тоже удаляюсь. Если ей что-нибудь понадобится, пожалуйста, передайте ей позвонить мне, – ответил Олливер, оставив маленькую сумку, бутылку воды и ее любимую жвачку на стуле. Он проигнорировал меня, проходя мимо, кивнув только Остину, прежде чем войти в лифт.

– Амелия готова?

– Да, – сказала она, появившись, предполагаю, из ванной с другой стороны гостиной. Она одета в белый хлопковый халат. Ее темно-каштановые волосы спадают волнами на плечи. Темно-розовая помада и светлые тени для век, фишка Блэр, выставили ее менее милой – какой я всегда ее знал – но очень сексуальной.

Режиссер сделал шаг вперед. – Амелия, если ты почувствуешь себя неловко в любое время…

– Использовать стоп-слово? – ответила она.

– Амелия. Серьезно, – сказал я ей.

Она убрала прядь волос за ухо. – Ребята, спасибо, я поняла. Ладно. Давайте начнем. Если повезет, мы сможет снять это с одного дубля.

– Хорошо, все по местам, – сказал режиссер.

Сняв рубашку и бросив ее в Остина, я подал ей руку, но она проигнорировала ее. Вместо этого она гордо подняла голову, нацепила улыбку на лицо и отправилась в спальню. Такая же уверенность у нее была сегодня утром, когда она выступила с одним из лучших монологов, которые я слышал за последнее время. Даже сценарист не возмутилась. Она лишь задалась вопросом, почему сама не смогла придумать такое.

– Это сцена двенадцать, Дэймон связывает Блэр, – заявил режиссер, когда кто-то подал мне красную веревку.

– Надеюсь, у тебя есть опыт, – сказала она, развязав пояс халата. Одним легким движением он упал на пол.

Боже… я не могу этого сделать. Инстинктивно я встал перед ней, заслонив ее своим телом. Это сработает лишь до тех пор, пока не начнутся съемки, но все же.

– Так это «да» или «нет» по поводу практики? – ненароком спросила она. Однако мой взгляд прикован к ее груди, отлично помня, как идеально они вписывались в мои ладони всего несколько дней назад. – Ноа?

– Да…я делал это раньше, – ответил я. Черт возьми. Я не хотел ей рассказывать об этом.

Прикусив губу, она кивнула, и я заметил, как тревожно приподнялась ее грудь. Сократив расстояние между нами, я обхватил ее лицо руками.

– Никого нет в комнате кроме нас, да? – прошептала она.

– Да, никого, но мы… – согласился я.

– Амелия, как только мы начнем, просто следуй указаниям помощников режиссера, – прокричал режиссер, и мне захотелось выбить все дерьмо из него.

– Игнорируй его и подчинись мне, ладно?

– Так, значит, просто продолжать делать то, что уже делаю? – спросила она, хихикая.

Положив руки ей на плечи, я медленно развернул ее.

– БДСМ – это не боль. Это удовольствие. Ничего из этого не должно причинять тебе боль или заставлять чувствовать себя испуганной. Но сначала это будет ощущаться странно. Чем больше ты доверяешь, тем лучше это будет ощущаться.

– Мотор.

Вся моя сдержанность исчезла с этим словом.

– «Что я собираюсь сделать с тобой, Блэр?» – прошептал я, встав на колени около нее, убрав ее волосы в сторону и поцеловав ее шею.

– «Зачем задавать вопросы, на которые ты уже знаешь ответ?»

Опустив ее на колени и заведя ее руки за спину, как предусматривает сценарий, я отступил, сделав вдох через нос, пытаясь успокоиться – но это было безнадежно. Изгиб ее спины, задницы, всего ее тела сделали меня твердым.

Сомкнув ее запястья, я продел веревку между ними, игнорируя перемещающуюся камеру, фокусирующую на каждом моменте. Ее тело выгнулось вперед, и я продел веревку выше, закрепив узлы и продолжив.

– Ох… – ахнула она, но я не остановился.

Амелия и Блэр обе знали свои стоп-слова.

Амелия

Я никогда не чувствовала ничего подобного за всю свою жизнь.

Моя кожа столь же горяча, что и огонь, и я не могу прекратить стонать.

Я не могу пошевелиться. Мои руки и грудь связаны, но это было нечто большее: это ощущалось, как будто все мое тело искусно находилось под его жестким контролем.

– «Ты не представляешь, как прекрасно сейчас выглядишь», – сказал он, расслабившись в кресле передо мной. В одной руке он держал бокал шампанского, а в другой кожаный кнут. Встав, он выпил напиток залпом, бросил бокал в сторону и схватил меня за шею. Подняв мой подбородок, он страстно поцеловал меня. Я почувствовала вкус шампанского на его языке и возжелала большего.