Дюпон. Как это до поры до времени? До какого, собственно говоря, времени?

Одюбон. Не знаю, вам решать. Вы ведь Генеральный Штаб. В любом случае, по мнению Плантена, чем раньше, тем лучше.

Оторви. Плакаты готовы?

Июль. Какие плакаты?

Оторви. О всеобщей мобилизации.

Одюбон. Ой! Правда! Еще это! Кошмар! Впрочем, должны быть готовы.

Дюпон. Плакаты нужны.

Одюбон. С другой стороны, с помощью плакатов мы могли бы пополнить армию.

Оторви. Да, но на это клюют только любители. Какая война противная. Налейте мне пастиса.

Одюбон (обращается к Оторви). А у вас, Оторви, сколько имеется в данный момент?

Оторви. Не имеет значения, я всегда выкручусь. Самолеты, знаете ли, обычно во вторую очередь...

Одюбон. Я того же мнения. Зря на пехоту наговаривают, она классно смотрится, черт бы ее побрал! Что я такое говорю! (Берет бутылку.) Ну что, друзья, еще разочек по кругу? (Все знаком выказывают согласие. Июлю.) А у вас, Июль, как обстоит с танками?

Июль. Моими танками? (Хихикает.) Благодарю вас, все в порядке. В прежнем состоянии. Абсолютно ржавые.

Одюбон. Как, все те же?

Июль. Да, собранные в сорок пятом с полигонов. Есть, само собой разумеется, опытные модели, но мы ждем, что будут делать другие. Во всяком случае, на данный момент нет ни одного танка, который мог бы уцелеть после применения противотанкового оружия, следовательно, не имеет смысла их проектировать. Старые отлично сгодятся... Без лишних расходов обойдемся. Обсудим это с промышленниками, им решать.

Одюбон (оптимистично). Таким образом, все выглядит не так уж плохо?

Дюпон. Несомненно! Я бы даже сказал, что все выглядит лучше некуда.

Одюбон. Впрочем, все сводится к образованию, не так ли? В конечном счете исход войны решает пехота, а у французских прапорщиков образование — слава Богу, можно только позавидовать. (Потирает руки.) Теперь, когда мы выяснили суть проблемы, хорошо было бы перейти к частностям. Перед лицом общественного мнения мы окажемся в щекотливом положении... Войны ведутся столь часто, что люди просто не обращают внимания; нужно придумать нечто новенькое, выигрышно представить ситуацию... Короче говоря, пропаганда тоже нужна.

Июль. Тут мы можем положиться на журналистов. Они всегда отводили нам самые жирные заголовки. Что их, понятно, устраивает, меньше для писанины остается.

Одюбон. Так-то оно так, но, надо сказать, никто газет и не читает; впрочем, все это ерунда; то, что я подразумеваю под пропагандой, не газеты, а оплачиваемая реклама. Здесь надо людей заинтересовать... Есть над чем поработать.

Дюпон. Как бы то ни было, есть один момент первостепенной важности, я хотел бы убедиться, что вы тут со мной заодно; так вот, я полагаю, нам абсолютно необходима поддержка архиепископа.

Оторви. Мне кажется, вы попали в точку.

Июль. Важный момент.

Дюпон. Архиепископ — единственный, кому еще продолжают верить, у него так много денег, что никто не осмелится обозвать его продажной шкурой... Он скорее сам купит всех и вся. В глазах общественного мнения это придает ему солидный вес. Поверьте, я прошел через много войн; если архиепископ пойдет с нами, победа в наших руках.

Оторви. Может быть, попросить его прийти? Вы хорошо знаете архиепископа?

Одюбон (смотрит на часы). Терпение, господа, я его уже вызвал. Но ему нужно кое-что купить. Дурацкая покупка... Представьте себе, что в Сен-Сюльпис оказалось невозможно найти фиолетовые носки под цвет мантии, студенты все раскупили... и несчастному Ролану пришлось обегать все магазины Парижа и окрестностей! Он должен скоро прийти... По моим подсчетам, через пять минут... (Встает и идет к двери.)

Дюпон (в сторону). Он идиот, но профессионал!

Оторви (Июлю). Что вы на это скажете?

Июль (указывая на Одюбона). Если он все берет на себя, мне все равно.

Дюпон. Это его война, и нас она не касается.

Оторви. Что ни говори, а в наше время война связана с определенным риском. Вспомните беднягу Роммеля.

Июль. Конечно, неприятная была история, однако попробуйте вразумить тупицу Плантена.

Оторви. А тут ничего и не скажешь. Гражданские — смерть для армии.

Дюпон. Не стоит заблуждаться насчет Плантена — в данном случае он сильно рискует.

Июль. Только не надо мне мозги пудрить, всяк горазд на рожон лезть, когда рискуешь не своей шкурой!

Оторви. Как ни крути, а нам не везет.

Июль. А я вам гарантирую, что Одюбон нас выручит. В любом случае, идея с архиепископом удачна, мой дорогой Дюпон.

Дюпон. Я извиняюсь, но меня зовут Дюпон д’Извини.

Оторви. Очень удачна! Но я постоянно думаю о Роммеле. Что-то тут не то. В свое время меня это поразило.

Дюпон. Да вы по-настоящему контуженный! Послушайте, вы бы сходили к моему доктору, он просто чудо. Мгновенно избавил меня от всех комплексов.

Одюбон (возвращается). Должен скоро прийти. (Дюпону.) Скажите, дорогой друг, у вас были комплексы, у вас, у солдата?

Дюпон. Жуткие. Представьте себе, превращался в полного неврастеника. Глупо, поддаешься чужому влиянию. А потом я очень страдал от того, что педераст.

Одюбон. Правда? Что вы хотите этим сказать?

Дюпон. Мне было стыдно; на улице я краснел, завидев молодого слесаря... именно слесаря. Почему, разрази меня гром? Поди пойми, что скрывается в глубине души у офицера... Напрасный труд, все равно не разберешься. Тем не менее мой врач завершил лечение, и на сегодняшний день я совершенно здоров.

Июль. Слава Богу!

Дюпон. Да, теперь я абсолютно не стыжусь, что педераст. По-моему, это более чем нормально. (Оглушительный звонок.)

Оторви. Звонят!

Одюбон. Спасибо! Это, наверное, Ролан! Пойду посмотрю. (Удаляется.)

Июль. В таком звонке есть нечто обнадеживающее. (Кричит на Робера.) Кретин, нашел момент!

Одюбон (возвращается). Это дебил Робер проверял свой будильник.

Оторви. Какая странная мысль. (В сторону.) Решительно, в этом доме — одни идиоты. (Страшные удары в дверь.)

Голос Робера. Иду, хозяин.

Одюбон. На этот раз с места не тронусь.

Сцена IV

Ролан. Слушай, твой слуга — придурок!

Одюбон (вставая). Ролан! Наконец-то... Разреши представить тебе мой Генеральный штаб. Генерал Оторви де Бросс, генерал Июль, генерал д’Извини.

Дюпон. Генерал Дюпон д’Извини, если вам угодно...

Одюбон. Извините меня, дорогой друг, генерал Дюпон д’Извини... или, если быть точным, Филипп Дюпон д’Извини.

Июль. Нет, это я — Филипп.

Все вместе (стоя). Слава мужеству обреченных.

Одюбон (продолжает). А это — его святейшество Ролан Прикол.

Ролан (с ковбойским видом). Зовите меня Роланом, друзья. (Садится.) Что вы тут пьете?

Одюбон. Пастис...

Ролан. Великолепно! Мне тоже. (Одюбон ему наливает.)

Одюбон. Кому еще? Давайте, давайте, не каждый день такой случай выдается! (К нему тянутся руки.)

Ролан (пьет). Ммм! То, что нужно. Устал. Невероятно, весь город объехал.

Июль. Ваше Святейшество! Вы ведь на машине!

Ролан. Умоляю вас, не надо говорить мне «Ваше Святейшество»! Ролан. На машине, но шофер архиепископа ездит как чайник.