Увиденное моментально изменило планы Аркаши. Если до этого он хотел просто напиться, то теперь почувствовал, что и часа не пробудет в заточении. В ситуации, когда человеку чего-то позарез захотелось, мозг работает очень быстро. Человек даже не думает, интуиция сама подбрасывает ему решения.

Слуховое окно, в отличие от роллет, приводимых в движение с центрального пульта, открывалось легко. Раму держали лишь четыре гвоздя. Аркаша аккуратно отогнул их топором, найденным на чердаке, и поставил ее возле стены. Свежий воздух ударил ему в лицо.

Галкин-младший высунул голову и осмотрелся. Весь фасад дома покрывали шпалеры для дикого винограда или хмеля — в ботанических тонкостях сын олигарха не разбирался. По ним вполне можно было спуститься вниз. Но пока еще он чувствовал, что охрана бдительна. Пока он слоняется по дому, охранники спокойны, но если хоть на секунду в доме прекратится шевеление, они сразу же насторожатся и придут с проверкой.

«Сюда они не станут ходить, особенно, если я буду внизу».

Спрятав три бутылки под куртку, Аркаша спустился в спальню. Охранник лишь выглянул на лестницу и, убедившись, что Аркаша на месте, вновь исчез.

Галкин, злорадно ухмыляясь, спрятал бутылки под кровать и громко крикнул:

— Эй, тюремщики, пайку несите!

— Дождись обеда, — крикнул охранник снизу.

— Ты что, козел, не знаешь, у меня язва? Если откроется, папашка тебе голову открутит!

Внизу воцарилось молчание, потом послышалось шушуканье.

«Советуются, что делать», — подумал Галкин, у которого никакой язвы отродясь не было.

Через пять минут недовольный, но молчаливый, к счастью для Галкина, охранник появился с тарелкой в руках. На ней лежали три сорта бутербродов. В свободной руке охранник нес бутылку минеральной воды.

— «Боржоми» или «Ессентуки»? — поинтересовался Галкин.

— Хрен его знает, — разглядывая итальянскую бутылку, сказал охранник, горы со снегом нарисованы, наверное, «Боржоми».

— Ты что, не знаешь, где Кавказ, а где Альпы?

— Не бывал, — сухо ответил охранник и спрятал в карман татуированную руку.

— Я там каждый год бываю, на лыжах катаюсь, баб трахаю, денежки трачу, при слове «бабы» у охранника появилась глупая ухмылка, которую Аркаша тут же расценил по-своему. — Слушай, у тебя, случайно, выпить нету? — заговорщическим шепотом принялся говорить он, подбираясь к охраннику.

— У тебя ж язва!

— Самое дело «беленькой» полечиться. От всего помогает, дезинфицирует.

— Нет, строго-настрого запрещено.

— Неужели вы такие мужики, что выпить с собой не взяли?

Охранник вздохнул. По его глазам было видно, что водка у него припасена, но, зная характер Аркаши, он не рискнул предложить ему водку.

«Выберется на свободу, — подумал парень, — обязательно папаше заложит. Такой уж сучонок!»

— Что ж, на «нет» и суда нет, — весело блеснул глазами Аркаша и выпроводил охранника из спальни.

Затем откупорил бутылку водки и, как святой водой, принялся кропить ею помещение. Облил себе грудь, подкладку куртки. Пустую бутылку поставил на ночном столике. Кропить из второй бутылки было уже практически нечего, и так удушливый спиртовой запах стоял в небольшой спальне.

«Черт, и умывальника тут нет! Хреновый дом», — подумал Аркаша и, наконец, нашел, куда пристроить содержимое второй бутылки.

— Даже если не удастся, у меня в запасе еще водка есть, — бормотал он, выливая водку в вазон с цветами.

На дне бутылки осталось граммов сто, не больше. Аркаша взглянул на часы. С момента ухода охранника прошло десять минут.

— Подожду еще пяток, а тогда устрою им представление! — Аркаша принялся жевать бутерброды.

Жуя, Галкин-младший рассуждал о своей жизни и о цене свободы. И тут его осенило, он нашел корень зла.

«Ах ты, сучара, это же все из-за тебя! Я здесь вообще ни при чем. Ты-то, падла, может, сейчас пьешь, трахаешься с кем-нибудь, ходишь где хочешь. Может, по подиумам маршируешь, деньги у тебя в сумочке хрустят. Ничего, будет и на моей улице праздник, а ты, Лилька, свое получишь!» — Аркаша еще раз взглянул на часы.

Отведенные им самим пять минут прошли. Он приблизился к зеркалу и принялся на выбор корчить гнусные рожи. Выходило замечательно. Он пустил слюну, измазал бутербродом с икрой рубашку на груди, смочил минералкой и взъерошил волосы. Впечатление было такое, будто он вспотел до мокрого состояния.

Аркаша отступил на шаг, чтобы увидеть себя в полный рост.

«Ни дать, ни взять в стельку пьяный. Недопитая бутылка в руке, пустая бутылка на столике, искореженные, погрызенные бутерброды. Картина очень убедительная. Еще бы обмочиться. Но это уже другой жанр. Во всем нужна мера».

Аркаша ногой распахнул дверь и принялся горланить песни на английском языке. С бутылкой в руках он спускался по лестнице. Увидев выбежавшего охранника, скроил рожу, поднял бутылку, пустил жидкую слюну и сказал:

— Мужик, выпить хочешь? Не хочешь? И не надо. И не успел охранник опомниться, как Галкин-младший засадил из горла остатки водки, а затем, пьяно размахнувшись, запустил бутылку в стену. Оступился и сполз по лестнице. Скатиться, конечно, было бы эффектнее, но на крутой лестнице можно и шею сломать.

— Эй, эй, — закричал охранник, — сюда! Этот козел нажрался!

«За козла ты мне ответишь», — подумал Аркаша, продолжая пускать слюну и хрюкать как свинья.

Подошли еще два охранника. С завистью и с пониманием они рассматривали хозяйского сыночка. Тот якобы пытался подняться на ноги, но сумел встать только на четвереньки. Он отрывал то одну руку от земли, то другую, но никак не мог поднять сразу две.

— Ну и нажрался! Где только водку взял, откуда у него водка? Ты же к нему заходил?

— Мужики, наша водка на месте, ни хрена я ему не давал.

— У, ублюдок! Давай заволочем наверх, а то еще обмочится прямо здесь.

— Он что, облевался, что ли? — глядя на размазанную икру, спросил один из охранников.

С Аркашей особо не церемонились, полагая, что он пьян, ничего не чувствует и, тем более, ничего не понимает. Его заволокли на второй этаж и прямо в одежде бросили на разобранную кровать. Охранник заглянул под кровать, там стояла еще одна бутылка.

— Вот сука!

Бутылку с водкой охранники конфисковали. Все равно хрен вспомнит, сколько у него было, да и запретил Антон давать ему алкоголь. Охранники спустились вниз и принялись совещаться, что делать, стоит ли звонить Антону. Решили, что не надо, как-никак, это они сами не доглядели. К тому же есть повод слегка расслабиться. Аркаша по их разумению будет спать часов пять-шесть, по их расчетам он выжрал две бутылки водки. Пусть даже половину разлил, но это все равно изрядно даже для таких здоровяков, как они. Он не то что убежать, а вряд ли в унитаз струей попасть сможет.

— Часа через два зайдем, глянем, как он. Чтобы блевотиной не захлебнулся.

— Я его на бок положил.

— Вот это ты правильно сделал. А то я однажды на Новый год чуть не погиб. Если бы бабы рядом со мной не оказалось, так точно копыта откинул бы. Так «чачи» нажрался, что когда уснул, она через рот полезла, а я на спине лежал. Баба меня спасла.

— Бывает, — ответили ему.

Охранники дверь на второй этаж не закрывали, чтобы слышать, когда проснется Аркаша. Сами устроились в гостиной возле огромного довоенного бильярда. Единственная дорога к входной двери просматривалась. Они решили поиграть в бильярд на высадку.

Аркаша слышал, как стучат шары, как постепенно заводятся игроки. Уже делались ставки в деньгах: вначале по пять, десять долларов, потом в ход пошли двадцатки и полтинники.

«Ну вот, самое время!»

Аркаша вытащил чистую рубашку, старую вельветовую куртку, осторожно переоделся. Засунул в карман связку ключей, чтобы она не звенела, и осторожно выскользнул в коридор.

Через пять минут, держа в руках ботинки, он уже вылезал сквозь слуховое окно на крышу. Спускаться по деревянным шпалерам было не так удобно, как казалось сверху, и если бы Аркаша весил килограммов на десять больше, то деревянные решетки наверняка бы хрустнули. Осыпались, шурша, прошлогодние листья, ломались стебли. Но никто из охранников, увлеченных игрой, даже не услышал этого, у них в ушах стоял лишь стук шаров да шелестение купюр.