Ровно девять часов потребовалось Банде, чтобы преодолеть расстояние до Сарнов, и когда солнце только-только перевалило верхнюю точку своего дневного пути, "паджеро" вылетел на ту самую брусчатку, которая так поразила его почти год назад, когда он ехал к Вострякову в первый раз.

Он несся на предельной скорости, которую только позволяла дорога, и пустынная ночная трасса помогла ему до наступления утра проделать значительную часть пути.

Тревога ни на секунду не оставляла его.

Он пытался отвлечься от тяжелых раздумий, включая на полную мощность приемник, настроенный на волны "Радио-Роке", но музыка так и не смогла отвлечь его от мыслей об Алине.

"Где она? Что с ней? Как они с ней обращаются?

Не изменились ли их планы? Не вмешалась ли ФСБ? А может, они отпустили ее, или Владимир Александрович дал наконец согласие на сотрудничество?" – его мысли, пульсируя в голове, крутились вокруг одного и того же, и Банда твердо решил, как только доберется до Олежки, позвонить в Москву, Владимиру Александровичу, расспросить о новостях и рассказать все, что он знал сам и что собирался предпринять.

"Надо, наверное, остановить ФСБ. Ведь если они предпримут штурм, догадавшись, кто и как украл Алину, она может погибнуть. Ребята в ФСБ, конечно, умелые, но эти арабы – тоже не простаки. Они профессионалы, и с ними ухо надо держать востро.

Вряд ли есть смысл в лобовом штурме, а наши начальники, похоже, других методов вообще не знают.

Жизнь заложников – слишком малая ценность для наших органов, чтобы ради этого разрабатывались особые, хитрые планы освобождения. И Алине будет грозить смерть, если я не успею к ней первым".

Он немного успокоился лишь тогда, когда "мицубиси" влетела в Сарны, затормозив у первого, совершенно ненужного на пустынном перекрестке светофора, а затем вдали замаячила крона высоченного вяза, росшего у дома Вострякова.

– Банда! Ты! Ешь твою мать! Не могу поверить собственным глазам! Ты же обещал только в июле! – Востряков кинулся к нему с распростертыми объятиями, и радость его была неподдельной. Банда чуть не прослезился. Он вдруг как-то сразу вспомнил, что не ошибся, стремглав полетев именно сюда.

Олежка не бросит его, поможет, чем сможет. Что-то придумает, что-то посоветует.

– Олег, я по делу.

– По делу?! Что-то случилось? – вдруг сразу посерьезнел Востряков, заметив суровые морщины у бровей друга. Он видел этот ледяной блеск голубых глаз Банды раньше, в Афгане, перед боем. Лед в глазах друга всегда означал, что ситуация серьезная и тяжелая, тяжелей некуда, и сейчас это знакомое выражение не на шутку испугало Олега, в мгновение ока заставив разволноваться.

– Случилось. Олежка, украли Алину.

– Как это? – смысл сказанного не доходил до Вострякова. – Ее обокрали?

– Нет, украли ее саму. Похитили. Взяли в заложницы. Называй, как хочешь, но ясно одно – Алина в беде, и ей срочно нужна моя помощь, – нетерпеливо попытался объяснить ему все Банда.

– Подожди, ничего не понял... Ты ел сегодня?

– Что?

– Ты завтракал?

– Ай, при чем тут завтрак?! Ты понял? Алину украли!..

– Я понял. Пошли в хату, перекусим, а заодно мне все подробно расскажешь.

Олег потащил Банду за собой, увлекая его в дом и еще со двора крича:

– Мать, накрывай на стол, Банда приехал!

– Вот теперь все ясно, – Востряков сосредоточенно барабанил костяшками пальцев по столу, выслушав рассказ Банды о том, что произошло с Алиной, и задумавшись. – И что ты намерен предпринять?

– Я приехал за оружием, – Банда на секунду обернулся, убеждаясь, что мама Олега не слышит их, занятая чем-то в соседней комнате. – Потом лечу на Брест, там постараюсь их перехватить.

– Да... Ситуация, однако, – Востряков о чем-то сосредоточенно думал. – Так, говоришь, на Прагу идут?

– Если верить арабу.

– Ну, я думаю, ты из него правду вытянул. Но у меня есть кое-какие соображения, – он взглянул на Банду, и огонек азарта горел в его глазах. – Берешь меня в компаньоны?

– В смысле?

– Я поеду с тобой.

– Нет, Олег. Ты свое отвоевал. Это мое дело и моя девушка. Зачем тебе рисковать...

– А когда ты меня вытаскивал из горящего бэтээра, какого черта ты рисковал?

– Тогда было совсем другое. Это была война, а на войне бывает всякое, там люди погибают каждую минуту...

– Банда, то, что сделали эти притырки, – это тоже война. Они объявили ее нам, и теперь с нашей стороны она будет куда более честной и справедливой, чем то, что мы делали с тобой в Афгане.

– Да, но...

– И согласись, что вдвоем – уже веселее. Их все-таки восемь, а это целое отделение. Они вооружены, опасны и воевать, я думаю, научены. Разве я не прав?

– Да, но я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня...

– Банда, а если бы я к тебе приехал и рассказал такую историю о своей девушке, что бы ты сделал?

– Не знаю...

– А я знаю. Ты бы сорвался с места, бросившись на помощь мне в ту же секунду. Поэтому мне тебя даже уговаривать не стоит – ты и так все понимаешь. Я еду с тобой.

– Что ж, – Банда вздохнул, взглянул в серьезные глаза Олега и положил ладонь на его руку, – я тебе одно скажу: спасибо, друг. Мне с тобой, конечно, будет легче и спокойнее.

– Вот это другой разговор... Идем в клуню, покопаемся там среди банок с колбасами...

Банда только удивлялся, с каким проворством и сообразительностью принялся Востряков за подготовку к их нелегкой миссии по освобождению Алины.

Сначала он повел Банду в сарай, где из всего выкопанного оружия они тщательно отобрали лишь самый необходимый минимум. Банда на правах хозяина оружия к своему "вальтеру" добавил "узи", а Олег вооружился "береттой" и "Смит – Вессоном" с лазерным прицелом. Рассовав по карманам по четыре гранаты на каждого, они долго спорили, стоит ли брать с собой автоматы Калашникова, и Вострякову с трудом удалось уговорить Банду ограничиться только одним АКСУ, чтобы не превращать их машину в передвижной арсенал.

Старательно закопав оставшееся оружие и боеприпасы и спрятав выбранное ими вооружение под заднее сиденье "мицубиси-паджеро", ребята наконец выгнали машину из сарая, и Олег спросил: