В Чиатурах американские концессионеры не выполняли договора с советской властью, варварски вели разработку марганца, портили и заваливали шахты. Писательница собрала фактический материал большой обличительной силы и представила в Закрайком подробный доклад о положении дел на каждом руднике. Она начала штурм концессионеров, возомнивших себя бесконтрольными хозяевами на советских рудниках. В Зангезуре писательница — первая женщина в Советском Союзе — спускается в недра горы, чтобы изучить условия труда рабочих. М. Шагинян рассказывает, как она проверила на себе, что представляют шахты, построенные французскими концессионерами. Войдя в штольню, она со своими спутниками по мокроте и грязи дошла до шахты, стала спускаться. Внезапно на известной глубине сердце «…вдруг заработало как насос, в глазах помутилось… казалось, переживаю последние минуты, больше жить нечем, дышать нечем, и умереть в этом черном, грязном аду… было адски тяжело». Писательница немедленно подняла вопрос о том, что «работать на такой глубине без вентиляции — преступление»^[33]. И прямым практическим результатом ее вмешательства явилось введение новой системы вентиляции в шахтах, улучшение быта рабочих.

Каждая из поездок по заданиям редакций творчески обогащала писательницу. В этих поездках возникли большие циклы очерков, которые печатались в «Известиях»^[34].

Все они были значительными публицистическими выступлениями и по конкретности своих фактов — речь всегда шла о том, что писательница видела, исследовала, — и по остроте постановки проблем. Они отличались и оперативностью и широким идейным осмыслением процессов, происходивших в жизни того уголка страны, какой был взят Мариэттой Шагинян под наблюдение.

Но важность очерковых циклов Шагинян в 20‑х годах этим не исчерпывалась. Именно в ее журналистских вылазках и разведках возник и облекся плотью замысел «Гидроцентрали». «Знакомство с Армянской республикой, знание главных ее хозяйственных проблем, отпечатлевшиеся в памяти образы ее людей так переполняют меня, — свидетельствует сама писательница, — что рамки очерка размыкаются перед воображением, словно вспомогательные леса, и меня неудержимо тянет к роману».

«Гидроцентраль» явилась художественным обобщением виденного и пережитого писательницей: именно потому столь широк размах романа и многообразны населяющие его герои. В его подтексте бурлит могучий поток жизненных явлений, событий, неповторимо своеобразных, вырванных из самой сердцевины истории, из кипучих дней, когда начиналось социалистическое строительство.

III

Творческая задача необычайной сложности встала перед Мариэттой Шагинян: заключить в рамки романа вздыбленный, развороченный мир, где шла ломка и старой экономики и старых человеческих отношений, где бурно возникало новое. Не удивительно, что работа над «Гидроцентралью» заняла несколько лет. В 1926 году возник замысел романа — первое упоминание об этом относится к 6 января 1926 года и связано с поездкой на маленькую гидростанцию по реке Занге^[35], — писать же роман М. Шагинян начала 25 января 1928 года. После напряженных и драматических событий — зимовка на Дзорагэсе, весенний паводок, гибель моста и т. д. — к концу года были готовы первые четыре главы: «Биржа труда», «Ужин с завязкой», «Утро», «Железная дорога». Они благодаря несчастливому стечению обстоятельств оказались потерянными во время одной из поездок писательницы по Закавказью.

К работе над романом М. Шагинян вернулась лишь осенью следующего года: уехала на Дзорагэс, чтобы опять окунуться в атмосферу стройки. Здесь 7 октября 1929 года она мужественно заново принялась за роман и к декабрю восстановила пропавшие главы, а также написала три новых: «Гидрострой», «Суд над рабочим» и «Бумажки».

Основная работа над «Гидроцентралью» пришлась на 1930 год, когда были завершены решающие пять глав: «Героиня романа», «Гора Кошка», «Проект Мизингэса» (первоначальное название — «Пыльная буря»), «Маркс и Вейтлинг», а также глава «Паводок».

Январь 1931 года явился для писательницы месяцем напряженнейшей творческой работы^[36]. За этот краткий срок ей удалось сделать последние четыре главы романа, правда, ранее тщательно продуманные, и 8 февраля «Гидроцентраль» была окончена. А в мае 1931 года Мариэтта Шагинян срочно выезжает в командировку в Москву и Харьков добывать трубопровод и генераторы для «героини романа» — Дзорагетской гидростанции. Пуск станции из–за отсутствия электрооборудования находился под угрозой срыва. Успешно выполнив свою миссию, М. Шагинян записала в статье «Случай с выводом»: «Ни один писательский разговор о творческом методе никогда не приведет ни к какой реальности, если писательское восприятие действительности, как дождика сверху (с зонтиком или без зонтика), не сменится вот этим участием в коллективном мышлении своего времени»^[37].

История создания романа тесно переплеталась не только с историей Дзорагетской гидростанции, но и с историей борьбы за первый пятилетний план. Мариэтта Шагинян не случайно выбрала именно Дзорагетскую стройку, — здесь сказалась присущая ей журналистская острота зрения, умение выделить главный узел событий, а также стремление участвовать в «коллективном мышлении своего времени».

В 1927 году, когда писательница уже связала свою судьбу со строительством на реке Каменке, начиналась плановая электрификация Закавказья и Дзорагэс была важным звеном этого плана. Летом закончилось сооружение Земо—Авчальской гидростанции, начатое еще в сентябре 1922 года грандиозным субботником, на который собрались около четырех тысяч рабочих; среди них находился и Серго Орджоникидзе. В день торжественного открытия ЗАГЭС — 26 июня 1927 года — газеты Закавказья писали о том, что эта гидростанция — первый «Левиафан электрификации в ряду грядущих», что с введением ее в действие страна «явственно и твердо вступает на реальную почву социализма»^[38].

Пуск Земо—Авчальской гидростанции, давшей электроэнергию району Восточной Грузии, был по тем временам крупным событием в масштабах всей страны. После Волховстроя ЗАГЭС явилась первой по величине в Советском Союзе. Кроме того, открытие ее совпало с началом стройки двух еще более мощных электростанций. Одна из них в Западной Грузии (неподалеку от Кутаиси) на бурной, непокорной реке Рион, что каждую весну «подымала свои воды и неслась на низину, затопляя деревни и сады, унося скот и людей, занимая громадные пространства по обе стороны своего русла»^[39]. Рионгэс должен был дать энергию марганцевым заводам Чиатур, угольным копям Тквибули, упорядочить и поднять сельское хозяйство в обширнейшей долине Риона, некогда являвшейся житницей древнего мира. Второе крупное строительство в Армении — на той самой реке Каменке, которая привлекла к себе Мариэтту Шагинян. В будущем Дзорагэс должна была дать энергию текстильной промышленности Ленинакана, включив в свою сеть уже имевшуюся там небольшую станцию, и Аллавердинским медным рудникам. А кроме того, здесь было запланировано строительство первенца советской химической промышленности — первого цианамидиого завода. Таким образом, Дзорагэс являлась важным звеном в планах переустройства экономики Закавказья. «А когда в строй действующих станций войдут Абашская и Аджаристанская гидростанции, а там засветятся Рион, Колагеран и Азербайджанская гидроцентраль, — говорилось в передовой «Зари Востока», — у нас, если не помешают псы империализма, будет победоносно закончен первый бой за фундамент социализма… Эпоха церквей и монастырей, мечетей и замков отойдет в вечность»^[40].

Упоминание о «псах империализма» было отнюдь не словесным украшением в духе эпохи. В дни, когда Мариэтта Шагинян странствует по Армении, наблюдая, как начинается мощное строительство новой жизни, над Советским Союзом внезапно нависла угроза войны. 12 мая 1927 года в Англии был совершен полицией провокационный налет на Аркос и советское торгпредство в Лондоне. А 27 мая Болдуин выступил в палате общин с призывом к «крестовому походу» против Советов. Опасность вооруженного нападения империалистов была столь реальной, почти неотвратимой, что даже Ллойд—Джордж сказал: «Осталась лишь громовая стрела войны».