«Встречусь с Потапчуком, а потом поеду к ней», — в том, что она будет рада его видеть, Сиверов не сомневался.

Хотя в душе Глеб чувствовал, что никуда он не поедет, что ему скорее всего будет не до поездок за город. Встреча с генералом ФСБ Федором Филипповичем наверняка заставит его ощутить полноту жизни, опять внесет в повседневность терпкий привкус риска, солоноватый и резкий. Тогда он станет смотреть на жизнь абсолютно иначе, не будет воспринимать людей как обычных прохожих, глаз станет цепко фиксировать цвет и регистрационные номера автомобилей.

Глебу этого хотелось. Он чувствовал в себе нерастраченную силу, которую надо бросить, сжечь в работе. Лишь после этого можно ехать к Быстрицкой, можно вернуться, как Одиссей возвращался к своей Пенелопе, к Ирине Быстрицкой. И она будет рада, счастлива, и таким же счастливым станет уставший, вымотавшийся Глеб Сиверов.

На лестнице вновь зажужжал пейджер, и Глеб, даже не задумываясь о том, от кого сообщение, посмотрел на окошечко пейджера.

«Сегодня вечером маленькое торжество. Надеюсь, ты не забыл о нем без моих напоминаний. Целую и обнимаю. Ирина.»

— Торжество… — прошептал Глеб, входя в квартиру. — Какое же сегодня торжество?

Он быстро, как перелистывают книгу, пытаясь найти нужную главу, мысленно пролистал воспоминания.

«Боже, что это со мной? — поймал себя на мысли Глеб. — Я не могу сосредоточиться, я не могу вспомнить, какое торжество, какой юбилей, по какому поводу.»

И тут же вспомнил Хармса — писателя, которого Ирина Быстрицкая любила перечитывать и цитировать.

— Как же, как же… поэт закончил поэму, по этому поводу в городе праздник, — Глеб усмехнулся, сбрасывая с себя одежду и направляясь в ванную комнату.

Уже стоя под упругими струями ледяной воды, он с иронией подумал:

«В городе праздник, а флагов я не заметил. А может, они были? — тут же спросил он сам себя, этот вопрос выглядел уже профессионально. — Нет, нет, флагов не было», — ответил Глеб, подставляя лицо под струи воды, плотно смыкая веки. Он ловил губами холодные капли, жадно дышал, ощущая, как в каждой мышце, в каждой клеточке его организма закипает жизнь.

После холодного душа он насухо растерся. В холодильнике стоял его завтрак, оставалось только поставить его в печь СВЧ, разогреть и вспомнить добрым словом Ирину, а после с аппетитом съесть. Что он и сделал.

Генерал Потапчук с тяжелым, пухлым портфелем, со сложенным зонтиком в левой руке, наклонив голову вперед, шел по сумрачным коридорам управления ФСБ. Перед окончанием рабочего дня он имел тяжелый разговор с генерал-лейтенантом. Тот как заведенный требовал скорейшего результата, ругал обнаглевших журналистов, которые домогаются от него невозможного. Теперь он в свою очередь вынужден требовать невозможного от своих подчиненных, в том числе от генерала Потапчука.

— Будет тебе результат, будет, — размахивая зонтом, как тростью, бурчал Потапчук.

Машина уже стояла у служебного входа.

— Домой? — мельком взглянув на пухлый портфель, осведомился водитель.

— Нет, давай-ка на Арбат.

— Куда именно? Арбат большой.

— Поезжай, я тебе скажу, где свернуть.

В машине генерал не проронил ни слова. Он был сосредоточен, тонкие губы сжались в линию, на лбу пролегли морщины. Портфель и зонтик Потапчук держал на коленях.

«Вроде бы дождя нет и не предвидится», — подумал водитель, но высказываться вслух он опасался, слишком уж сосредоточенным было лицо генерала, и не к месту заданный вопрос, нечаянно оброненное замечание могут вызвать негативную реакцию.

— Здесь направо, — генерал взглянул вперед,

— Слушаюсь, — выворачивая баранку, произнес водитель и, перестроившись из третьей линии в первую, резко повернул на желтый свет.

— Нарушаешь, — буркнул Потапчук.

— Спокойно, товарищ генерал, ситуация под контролем, — резонно заметил водитель.

— А теперь налево.

Они въехали в Арбатский переулок, узкий и почти безлюдный. Лишь парень с зачехленной гитарой да пожилая женщина с длинной таксой попались на их пути.

— Здесь во двор.

Машина въехала в зажатый между двумя домами небольшой грязный арбатский дворик с мусорными контейнерами — ржавыми и помятыми, с чахлыми деревьями и покосившейся беседкой.

«Центр города, а такая нищета! Нет, не нищета, а заброшенность и абсолютное безразличие жильцов к своему быту. А ведь рядом центр, роскошные витрины, реклама сверкает, музыка гремит, хорошо одетые люди прогуливаются, туристы, гиды — как в другой мир попадаешь.»

— Жди меня здесь

Ни сколько ждать, ни зачем, генерал объяснять водителю не стал. Ожидание могло растянуться на час, а могло и на всю ночь. Водителю, естественно, такая перспектива не нравилась, но он уже не первый год работал в ФСБ и понимал, что у каждого своя забота. Генерал занимается своими делами, а его участь сидеть и ждать пассажира. Если понадобится, он будет сидеть и ждать целую неделю, будет дремать, выходить из машины, прогуливаться рядышком, но тем не менее будет держать ухо востро, прислушиваясь к звонку телефона, установленного в автомобиле.

Генерал выбрался, приподнял ворот плаща. На этот раз портфель он держал в левой руке, а зонт в правой и так же, как шел по коридору в управлении ФСБ, двинулся по диагонали через двор: голова наклонена вперед, движения уверенные и сосредоточенные. Генерал Потапчук прошел во второй двор, обогнул детскую площадку, подошел к нужному подъезду и взглянул на знакомые окна. Они были темны — другого Федор Филиппович и не ожидал.

Он, конечно же, мог воспользоваться «мобильником», который лежал у него в кармане. Набрать номер своего агента и уточнить, на месте ли он. Но за долгие годы уже была выработана своя тактика и стратегия в отношениях и поведении. Генерал Потапчук позволял себе телефонные звонки к Сиверову лишь в самых-самых крайних случаях, когда никакой другой возможности оперативно найти Сиверова не существовало, лишь тогда он брал в руки трубку телефона.

Тяжело дыша, экономя силы, Федор Филиппович поднялся на последний этаж. Остановился у не очень приглядной двери, обитой железом, с глазком, позвонил условленным звонком. Перед этим он взглянул на светящиеся цифры командирских часов, старых, как и сам Потапчук, но таких же верных и надежных, как хозяин. Эти часы его никогда не подводили.

ГЛАВА 14

Через условленных семь секунд дверь отворилась, причем абсолютно бесшумно, и если бы генерал не смотрел на нее, то наверняка он бы не услышал.

— Добрый вечер, — из темноты небольшой прихожей произнес Глеб, оглядывая силуэт генерала. — Прошу.

Генерал Потапчук повел носом. На площадку потянуло запахом кофе, из глубины комнаты слышалась музыка.

Дверь, у которой стоял Глеб Сиверов, бесшумно закрылась, в прихожей вспыхнул свет.

— Да, так лучше, — сказал генерал, пожимая крепкую ладонь Глеба. — Выглядишь ты хорошо.

— Дежурный комплимент? А вот я вам, Федор Филиппович, подобного комплимента не отвешу, не рассчитывайте.

— Что, сдал Федор Филиппович?

— Да уж, — произнес Глеб, поправляя зонтик и вешая его на крючок, рядом с серым плащом генерала. — Проходите, гостем будете, — не без галантности сказал Глеб и сделал рукой жест, мгновенно напомнив генералу хорошо вышколенного официанта из дорогого ресторана.

— Тебе бы бабочку да смокинг, мог бы и в ресторане работать.

— Мог бы быть и официантом, и барменом. Вы, вообще, Федор Филиппович, наверное, даже не представляете, сколько всякой ерунды я могу делать?

— Да уж, не представляю, голубчик. Думаю, побольше, чем я.

— Ну уж ладно вам! Присаживайтесь в кресло, в ваше любимое. Кофе, как вы понимаете, уже готов. Но если вы вдруг пожелаете чая, то у меня есть и зеленый, и черный, и красный. Весь, естественно, листовой, высших сортов, стоит вам лишь…

— Не хочу я, Глеб, чая, будем пить кофе, — генерал уселся.

Глеб, сидя напротив Потапчука, принялся разливать кофе по чашкам.