- Ох, да заткнись ты уже! – выдохнула я, приподнимаясь на цыпочки и первой накрывая губы парня своими.

К его чести, Кинг хоть в этот раз меня послушался. Обхватив мою талию своими поистине огромными руками с длинными пальцами, он притянул меня к себе еще ближе. На вкус Майк был привычно-пряным, но чуть горьким – понятное дело, кое-кто явно пренебрег утренними гигиеническими процедурами. Но, честно говоря, было плевать, до тех пор, пока он продолжал прижимать меня к себе, целуя с таким чувством, что у меня подкашивались ноги, а в животе поднималась уже знакомая истома – та самая, что мучала меня всю прошлую ночь.

Почувствовав, как легкие горят от нехватки кислорода, я с неохотой оторвалась от чуть припухших губ, но отодвинуться мне не дал сам Майк, продолжая прижимать меня к себе. Его взгляд был шальным, а из-за огромного зрачка радужка почти пропала – совсем как вчера. Вспомнив всё, что последовало после такого его взгляда – голодного, ищущего чего-то – я сглотнула и улыбнулась.

- Как по мне – так мы отлично справляемся. Для тех, у кого это всё – впервые.

- Согласен, - отозвался Кинг странно охрипшим голосом, - Но, если ты сейчас не отойдешь от меня на приличное расстояние – я снова за себя не ручаюсь.

- Эм…вообще-то это ты меня держишь, - заметила я, кидая многозначительный взгляд на руки парня.

- Оу…точно. Какая досада, - усмехнулся Майк, по-прежнему не разжимая объятий.

Пришлось ему помочь. Потому что, насколько милым и романтичным всё это ни было, нам действительно стоило вернуться в реальность. Ту, в которой были такие вещи, как университет, учеба, обязанности. И раскаленная сковорода, на которой уже вовсю скворчало масло.

Поэтому, осторожно выбравшись из столь уютных объятий, я вернулась к плите, позволив Кингу самому решить вопрос с напитками. Тот, к его чести, не стал тушеваться и, плюнув на чувство неловкости, принялся копошиться во всех ящиках. Я не мешала ему, позволяя самому изучать их содержимое и запоминать, где и что лежит. Было в этом что-то – в том, что я позволяла ему всё глубже проникать в мое личное пространство, изучать место, в котором я живу, и вносить хаос в привычный уклад жизни.

- Опачки, а это у нас что тут такое лежит?

С этими словами Майк явил миру стеклянную емкость, в которой я спустя секунду узнала его подарок мне на Рождество. Банку с зефирками я уже давно спрятала, решив слопать их в какой-нибудь особенно тоскливый день. на времена депрессии, в общем. Да так и забыла про сладости. Ну, с другой стороны, у меня в последние дни и не было причин для уныния. Так что можно смело утверждать, что зефир всё еще ждет своего часа.

Однако, Майк, видимо, так не считал. Повертев ёмкость в руках, он повернулся ко мне с выражением праведного возмущения на лице.

- Ты что, их даже не пробовала еще?!

Я только пожала плечами, выкладывала картофельно-яичную массу на сковороду и формируя небольшие оладушки:

- Просто как-то руки не доходили. Я не дикий фанат сладкого, уж прости.

- Ну, тогда мне ясно, почему ты его не носишь. А то я уж подумал, что тебе не понравилось.

- Не понравилось что? – повернулась я к Майку, чуть приподнимая бровь.

- То, что я тебе подарил. Точнее, вторая часть подарка, - пояснил парень.

Точнее, он думал, что пояснил. Я же совершенно ничего не понимала, и могла разве что ресницами хлопать, глядя на ухмыляющегося парня.

- Вторая часть? – переспросила я, чувствуя себя почему-то весьма глупо.

- Ты что, правда решила, что я подарил тебе всего лишь банку сладостей? – Кинг выглядел несколько оскорбленным, - После того, как Крис задарил тебя шмотками, а наши родители презентовали тебе новый компьютер? Такого ты обо мне мнения?

- Честно говоря, я вообще ничего ни от кого не ждала, - призналась я, вновь дергая плечами, - По сути, я ведь вам никто, чтобы вы так напрягались. А ты – тем более.

- Это не так, - покачал головой Майкл.

Сделав шаг ко мне и поставив на стол жалобно звякнувшую банку, тот опустил руки мне на плечи и несильно, но ощутимо их сжал. От его ладоней по коже заструился жар, несмотря на то что он касался меня через ткань футболки. Но всё равно – каждое движение, прикосновение, ощущалось настолько ярко и остро, что мне вдруг стало страшно. Что за дверцу моей души мы открыли вчера, раз меня просто захлестывает от эмоций? А что, если я не справлюсь с этим потоком, и он снесет меня? Что тогда от меня останется?

Мои панические размышления прервал голос Майка – негромкий, но преисполненный уверенности.

- Ты – далеко не никто, Кристина. Ни для моей семьи, ни тем более – для меня. Я говорил об этом вчера, скажу завтра, послезавтра и вообще – в любой день, когда это будет нужно и нет. Для меня ты – не просто девушка, и никогда такой не была.

- И кто же я тогда для тебя?

Переместив ладони чуть повыше, Майк обхватил ими мое лицо, вынуждая поднять на него глаза. И от того, насколько близко были наши лица, у меня перехватило дыхание. Я могла разглядеть каждую ресничку Кинга, каждый цветовой всполох в его глазах. И только сейчас увидела, что его радужка не изумрудно зеленая – в ней вспыхивают редкие золотые крапинки, заставляя зелень играть совершенно другими красками – яркими, завораживающими, подчиняющими волю.

Коснувшись своим лбом моего, Майк негромко выдохнул и произнес настолько тихо, что его голос можно было легко спутать с дуновением ветра:

- Ты - моя ведьма.

Это нельзя было считать признанием в любви или еще чем-то подобным. Но для меня эти слова стали именно тем, что я так жаждала услышать. Признание того, что я - именно я, а не кто-то другой – принадлежу этому человеку, целиком и полностью. Это не уменьшало моего страха перед будущим, но в то же время давало некую уверенность, что я смогу выстоять. Пока есть Майк, его плечо, на которое я могу опереться – я выдержу.

Поэтому, скользнув чуть подрагивающими ладонями по его обнаженным плечам, я обняла его, утыкаясь носом в небольшую ямку между его плечом и шеей, вдыхая такой уже привычный и знакомый запах, и буквально растворяясь в объятиях Кинга. Мне казалось, что я могу простоять так вечность, и ничто не заставит меня сдвинуться с места.

Кроме запаха гари, который заполз мне в ноздри, перебивая аромат корицы и заставив меня недовольно поморщиться. А после – отшатнуться от Майка и с криком:

- Мои драники! – броситься к сковороде в надежде спасти завтрак.

Однако, меня ждало небольшое разочарование – оладушки на сковороде напоминали больше угольки. Небольшое – их было всего три, а в миске оставалось тесто, минимум, для еще десятка их картофельных собратьев. Поэтому, выбросив испорченные продукты и сдобрив тефлоновую поверхность свежей порцией масла, я постаралась максимально сосредоточиться на готовке.

- Так, может всё же откроешь? – Майк всё не унимался.

- Если ты будешь всё время меня отвлекать – мы никогда не поедим. И поедем в университет голодные.

- Да тут дело одной минуты. Ну пожалуйста.

Кинг сделал одну из свих фирменных умильных мордашек, напоминая щенка, которого обижает нерадивый хозяин. Ну вот и как тут откажешь, когда почти двухметровый баскетболист умоляет уделить ему пару секунд своего времени? Вот и я не знаю.

Поэтому, отложив ложку, которой формировала оладушки, в сторону, я подошла чуть поближе и взяла в руки ту злополучную банку. И почему столько шума вокруг каких-то зефирок? Они что, из золота сделаны? В чем ценность?

Крышка сидела туго, так что мне пришлось напрячься, прежде чем она, наконец, поддалась и со скрипом повернулась. Сняв ее и декоративный клетчатый шарфик, я заглянула внутрь – и удивленно моргнула. На самом верху, поверх сладостей, лежал непрозрачный мешочек из ткани, подозрительно напоминающей бархат. Взяв его, я убедилась, что он не слишком тяжелый и услышала, как внутри что-то звякнуло.

Сунув банку со сладким Майку, я обеими руками принялась развязывать мешочек. Пальцы чуть подрагивали, не слушаясь, и мне никак не удавалось подцепить тонкие веревочки. Наконец, дело было сделано, и я высыпала на ладонь его содержимое – и потрясенно выдохнула. Потому что вторым подарком Майка стал удивительной красоты серебряный браслет. Крупные звенья, из которых он состоял, смотрелись на удивление не грубо, а утонченно, может быть за счет того, что на них висело по меньшей мере пять подвесок. Разумеется, это были зефирки – серебристые, покрытие розовой и белой эмалью, полностью усыпанные стразами. Такой красоты – тщательно продуманной и выполненной столь искусно – я никогда в жизни не видела, и уж тем более, не держала в руках.