— Вот почему Бруу То Вайла возмутило, когда я назвал убитого его слугой, — подумал вслух Меркулов.

— И не сочтите меня параноиком, молодые люди, но сдается мне, что Логофет мертв.

Мих сдуру кивнул, только потом опомнившись, а Витольд Львович отвел взгляд.

— А значит, ничего хорошего не жди. Крови пролито будет много, аховмедцы — народ горячий.

— Спасибо большое, Виталий Арсеньевич, — заторопился Меркулов. — Мы вынуждены откланяться.

— Всего хорошего, молодые люди. Будет время, захаживайте, подождите, подождите, — он вытащил прямоугольную крохотную то ли картонку, то ли плотную бумагу и передал в руки Витольду Львовичу, — это мой адрес. Если вдруг, что понадобится, можете не смущаться правилами хорошего тона и беспокоить в любое время.

На то господин лишь поклонился, хотя визитную карточку все же забрал.

— Витольд Львович, случилось чего? — Спросил Мих, едва на мостовую вышли.

— Странно все, весьма странно, — все более хмурился Меркулов. — Эй, стой. До Столешникова переулка, двенадцатый дом. Да побыстрее. Михайло, не зевай.

Они расположились в пролетке. Извозчик залихватски свистнул, ударил вожжой по лошади, прибавив такое крепкое матерное словцо, что даже орчук удивился его витиеватости, и помчал их вниз.

— Странно… — бормотал Витольд Львович, потирая указательным и большим пальцами подбородок. Мих даже не стал справляться, что именно показалось хозяину чрезвычайно удивительным, и Меркулов чуть помолчав, принялся рассуждать вслух. — Убили Логофета, но аховмедцы вместо мести и кровопролития лишь спокойно ожидают расследования.

— Король ихний шибко недоволен был.

— Не король, а принц, — поправил его Витольд Львович. — И надо знать взрывной нрав козлоногих, чтобы понимать, они сильно себя сдерживают. Опять же, могли сказать, что убит очень высокий по положению сановник, не говоря, кто именно, да скрыли.

— Зачем?

— Думаю, они ведут явно двойную игру. Если они пожертвовали фигурой Логофета, продолжают оставаться для переговоров о мире, чтобы не обострять конфликт, боюсь даже предположить, какова цена всей партии.

— Может, и вправду замириться хотят?

— Нет, как раз от мирного договора меньше других выигрывают аховмедцы. Если верить газетам, дрежинцы будут вынуждены отдать часть территорий, выплатить контрибуцию, а мы выступаем гарантом всего этого. Но в случае продолжения войны, аховмедцы получат гораздо больше. Нет, тут все не так просто. Ищи козлоногии простую выгоду, они бы воспользовались убийством Логофета и остановили переговоры. Более того позволили забрать тело хранителя, не воспротивившись славийским законам и поставив тем самым весь свой культ под угрозу раскрытия.

— Так говорил же Виталий Арсентьевич, что об этом Рогатом боге среди нас никто не ведает.

— Все-таки вероятность раскрытия существует. Причем, не малая. Следовательно, если размышлять гипотетически, — он поглядел на Миха и добавил, — то есть, если думать образно, существует нечто намного ценнее жизни Логофета и огласки существования культа.

— Оружие какое, пищаль зачарованная.

— Что-то намного масштабнее.

— А мы, господин, в полицмейстерство теперь?

— К Его превосходительству, — кивнул Меркулов, — он говорил докладываться обо всем. А мы с тобой, Михайло, за один день столько узнали, на неделю вперед хватит.

И то правда. Вообще нравилась орчуку его новая служба. Такую и работой язык не повернется назвать. Знай, ездишь себе полдня туды-сюды, с людьми разговариваешь, ну и с прочими, естественно. И каждый к тебе по-серьезному относится, на мундир смотрит, беседы ведет, ежели не как с равным, то не меньше как с достойным. Даже совестно, вроде как у Христа за пазухой.

Вот идет побирушка: голова опущена, в глаза боится взглянуть, только рука вперед выставленная торчит. Вместо одежды рубище сплошное, лохмотья, а не платье. Или следом несколько фабричных следуют. Бороды закопчены, лица грязны, руки мозолисты, спины согбенны. Мужик, может, и рад выпрямиться, да поди уж забыл, как с прямой спиной ходят. Им дорогу половой перебегает. Этот лицом чист да и платьем ухожен, но и у него жизнь не кусок рафинаду. Попадется какой норовистый гость, так не преминет в зубы дать, а хозяин потом и рублем накажет. Нервов на подобную работу не напасешься.

Тяжело жить простому люду в Славии, кого не возьми. И то в Моршане, в столице, еще полегче. Тут, как слышал рассуждения двух мужиков, «возможностев больше». Может, оно и так: Мих вон из рядовых сразу в дамки выпрыгнул.

До полицмейстерства ехали долго. Не близкая дорога с Сокольничьей горы до Столешникова переулка. Не один час пешего ходу. Это на пролетке, конечно, быстрее. Подумалось Миху, надо бы как-нибудь дельце обстряпать, чтобы деньги, извозчику данные, потом обратно возвращались. Ведь если посмотреть, Витольд Львович по службе ездит, а деньги свои тратит. Сам господин до того не додумается, голова у него особливыми мыслями занята. Вот и сейчас сидит, поди, все об аховмедцах все размышляет.

А меж тем и к Столешникову переулку поворотили. Так завернул извозчик, аж колесо от камня оторвалось. Ежели не Мих сидел, а другой, похлипче, то и вовсе перевернулись. Так же только дух захватило. Захотелось орчуку отходить лихого ваньку — не за себя, за господина. Не ровен час покалечил бы.

— Стой, оглашенная.

— Ты и есть оглашенный, — недобро молвил Мих, ступая на мостовую.

Покачал головой, наблюдая, как хозяин дает вдвое больше, чем следовало бы заплатить пройдохе. Хотел о том сказать, но Витольд Львович строго посмотрел на подчиненного и произнес лишь ему понятное: «За экспресс». На том и остановились.

Мих к двери пошел, да по причине своей огромности, неуклюжести и ротозейства чуть не задавил коротышку. Незнакомец был малого роста, ежели даже судить по человеческим величинам, но все же чуть выше гоблинца. Это ничего, бывают люди разные, лишь бы с головой дружбу водили. Именно этот с умом серьезно рассорился, как иначе объяснишь — на улице жарынь стоит невозможная, даже эльфийцы, к ней привычные, из лавок носа не кажут, а этот стоит как есть полностью в плащ завернутый да с накидкой, лица вовсе не видно.

Впрочем, может, чумной? Слышал Мих, что ранее, на самом конце мира, что севернее Великогоблинарии, страна была — Перигалия. Размерами, само собой, не чета Славии, но по численности их превышавшая. Люд там селился плотно, строили дома высотные, каких в Моршане сроду не видывали, через то и погибли. Пришла чума и за седьмицу половина страны вымерла. Ближайшие же государства границы тут же закрыли, чтобы болезнь не распространять. Даже козлоногии, на что они охотники до завоеваний, в сторону Перигалии не смотрели. Вот и получилось, что у самого море-океана, самой лакомой и плодородной земли Чумные просторы образовались. И, поговаривают, что те, кто выжили там, точно так же, как этот незнамец, ходят сплошь в плащи завернуты.

Хотя несуразица это все. Чтобы сюда с Чумных просторов добраться, нужно проследовать через мелкие людские государства, потом сквозь Аховмедию, Дрежинию или Транкльванию, либо по морю, с заходом в Гоблинарию. Но никто такому скитальцу помощью не поспособствует, тут к гадалке не ходи. Может, филер? Шпионов Мих сроду не видывал, так почему они не могут выглядеть подобным образом?

— Прошу прощения, господин, — сразу обозначил свою виноватость Мих.

А в плаще даже головы не поднял, быстрым шагом, чуть пружинистым, точно на шарнирах двигается, мимо проскочил. Странный, не то слово. Еще деталь одна орчуку в глаза бросилась — трость дивная, тонкая, сплошь черная, как совесть гоблинарца. Единственно что — ручка на солнце блеснула, прямо по очам прошлась, заставив зажмуриться. Потер Мих глаза, а незнакомца уже и нет. Куда свернул, непонятно?

Тут уже и подошедший Витольд Львович отвлек. За плечо тронул, Мих даже встрепыхнулся от неожиданности.

— Пойдем уже.

Они вошли внутрь полицейского участка, поэтому не увидел орчук, как на другой стороне улицы вдруг оказался тот самый «черный» человек, завернутый в плащ. Нет, не появился магическим образом, образовавшись из пустоты, не материализовался чудесами всеблагого электричества и электромагнитного воздействия, о котором много писали газеты, но в жизнь эти идеи не могли привести даже гоблинцы, а попросту выскочил из какого-то закутка.