Фашистские подрывники, забравшись на крыши, спускали в пробоины, в дымовые трубы и к окнам взрывчатку с зажженными фитилями. Огненные кинжалы огнеметов лизали своды и стены. Всюду — удушливый дым горящего тавота. А в подземельях, в разрушенных казармах, среди погибших товарищей, среди умирающих от ран, жажды и голода, опаленные огнем, оглохшие от беспрерывного грохота люди наспех перебинтовывали лохмотьями одежды свежие раны, перезаряжали оружие и тут же вступали в очередную схватку.

Мне хочется остановиться у развалин церкви, где тогда был клуб, окинуть взором иссеченные пулями и осколками стены казарм, серые глыбы Инженерного управления и площадь перед этими зданиями. Площадь эту можно заслуженно назвать площадью массового героизма. Это на ней утром 22 июня штыковым контрударом были наголову разбиты прорвавшиеся в Цитадель фашистские батальоны.

Угрожающе нависли над землей руины, за которыми тихо плещутся воды Западного Буга. Это остатки некогда красивых Тереспольских ворот Цитадели. Защищая их, погиб комсомолец командир взвода Алексей Наганов со своими товарищами по оружию. За этими воротами, на узкой полоске земли между рекой и казармой, в первые часы войны отражали удар десятерых на одного пограничники 9-й заставы, ребята из 333-го стрелкового полка, группа курсантов полковой школы 455-го.

У моста через Мухавец были другие ворота — Трехарочные. Недалеко от них в одном из казематов находился мозг и сердце обороны Цитадели — штаб, руководимый полковым комиссаром Е. М. Фоминым и капитаном И. Н. Зубачевым.

Многое видели Трехарочные ворота. Не один раз рвались сюда фашистские танки. Под сводами ворот, не уступив дорогу бронированной махине, навсегда остался лежать ефрейтор Петр Крапивин и еще десятки героев… Неизвестных.

— По танкам — огонь! — хрипел здесь окровавленным ртом лейтенант Александр Попов, и слезы жалости к гибнущим товарищам, смешанные с кровью, катились по его щекам.

— Врага надо встретить с оружием в руках! Приказываю, не дожидаясь конца бомбежки, плыть через Мухавец и в складах на Северном острове достать оружие! — такой приказ буквально в первые минуты войны отдал бойцам, выскочившим из огня раздетыми и безоружными, лейтенант Аркадий Нагай.

Это здесь среди бела дня 26 июня, стремительным рывком форсировав реку, вел бойцов в лоб на вражеские цепи лейтенант Анатолий Виноградов.

Ведь было так!

На рухнувших от бомб стенах, в задымленных подвалах Белого дворца чередовались одна за другой лютые рукопашные схватки, в крошку разлеталась массивная чугунная ограда. Преследуя врага, в огнедышащие провалы рухнувших перекрытий падали израненные солдаты.

В кожухе кипели остатки воды, захлебывался раскаленный пулемет. И только с последним ударом сердца последнего пулеметчика смолк «максим».

Когда тихим летним вечером идешь среди развалин, то чувствуешь, как по следам твоим идут герои. Слышишь, как кричат камни и стонет железо. И чудятся голоса тех, кто навсегда остался под камнями и землей, чудится их призыв:

«На стены, товарищ, под знамя!!!»

Я не устаю повторять прощальные слова, выцарапанные леденеющей рукой бойцов, слова, посвященные не самим себе:

«Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина! 20/VII-41 г.»

Двадцать девятый день!

«Все умрем за Родину, но не сдадимся!»

Герои с верным сердцем солдата, в котором горел неугасимый огонь любви к Отечеству, ценою своих жизней отстояли жизнь на земле.

Рухнули своды зданий, расплавилось и смешалось с землей стекло и железо, унесли воды Буга кровь и слезы, рассыпались камни и окаменели деревья, а над Священными руинами старой крепости бессмертным гимном будет всегда звучать простое и великое:

С. Л. Ушеров

Военкомат держит оборону

Самуил Львович Ушеров

В сентябре 1939 года после освобождения Западной Белоруссии был назначен на должность Брестского райвоенкома. 22 июня 1941 года принимал активное участие в обороне Брестского облвоенкомата.

Член КПСС с 1920 года.

Награжден двумя орденами и многими медалями.

В настоящее время майор в отставке С. Л. Ушеров живет в Киеве. Персональный пенсионер республиканского значения. Ведет большую общественную работу.

Брестские областной и городской военные комиссариаты размещались в двухэтажном каменном здании, окруженном кирпичным забором, на улице Дзержинского, в доме № 19. Массивные железные ворота в фасаде закрывали проезд. Райвоенкомат находился неподалеку за углом (улица Советских пограничников).

В субботу вечером мы были с женой в гарнизонном Доме Красной Армии. Выступали минские артисты. Зрительный зал едва мог вместить всех желающих попасть на концерт. Возвратились домой поздно.

В четыре часа утра началась страшная канонада. Вскочил с постели и машинально схватил телефонную трубку. Связь уже не работала. Света не было. Быстро оделся. Жена растерялась и никак не могла одеть плакавшего сынишку. До сих пор не могу забыть ее лихорадочно горевшие, полные страха и отчаяния глаза. Не успел выбежать в коридор, как раздался стук в дверь. Я услышал знакомый голос облвоенкома Михаила Яковлевича Стафеева (мы были соседями по квартире): «Самуил Львович, быстрей в военкомат!»

Минут через двадцать после начала обстрела работники райвоенкомата — военнослужащие и гражданские — были на месте. Вслед за нами прибежали жены и дети. Немало собралось и семей военнослужащих гарнизона.

Вскоре начали прибывать военнообязанные запаса — главным образом партийный и советский актив, комсомольские работники. Все они просили оружие. Быстро роздали имевшийся у нас небольшой запас винтовок и патронов.

Я приказал уничтожить документы, которые не сможем взять с собой в случае эвакуации. Пытались связаться с председателями сельсоветов по вопросу проведения необходимых мобилизационных мероприятий, но безуспешно.

Рано утром с вокзала прибежала группа политруков запаса — их было человек 18. Эти товарищи были командированы в Смоленск на курсы усовершенствования политсостава, но 21 июня выехать не смогли и теперь явились в распоряжение облвоенкомата.

Майор Стафеев собрал всех нас, работников военкоматов, и дал указание немедленно поднять военнообязанных и связаться с воинскими штабами. Затем в ленуголке он провел короткое совещание, на которое были приглашены и явившиеся партийно-советские работники.

— Мы точно не знаем, что происходит на границе, — сказал военком. — То ли это провокация, то ли война. Я пока не получил никаких распоряжений ни из штаба округа, ни из штаба армии, поэтому речи об эвакуации облвоенкомата быть не может.

Защита Отечества есть священный долг каждого гражданина Советского Союза. Отныне всех военнообязанных считаю мобилизованными в армию. Полагаю, что обстановка скоро прояснится. А пока нам нужно доставать оружие, боеприпасы и формировать команды.

В облвоенкомате во взводе обслуживания было 20 карабинов и винтовок и небольшой запас патронов. В здании штаба 42-й стрелковой дивизии, которое находилось неподалеку, нам удалось получить 25 винтовок и несколько ящиков с патронами. Из штаба погранотряда принесли ручной пулемет и несколько ручных гранат.

Люди, посланные облвоенкомом в штабы 6-й и 42-й дивизий, 28-го корпуса, а также в обком партии выяснить обстановку, вскоре вернулись. В обкоме уже никого не застали. Штабы передислоцировались, а оставшиеся в служебных помещениях дежурные офицеры сами не знали ничего. Единственно, что удалось уточнить, — начавшиеся события — не провокация, а настоящая война, вероломно развязанная фашистами.