Расчёт был прост: если поиски всё ещё продолжались, на льду их легко могли заметить стражники, однако и от центра озера следовало держаться подальше. Там можно было просто выбиться из сил и утонуть. Потеряться в таком тумане — дело пустяковое.

Кроме того, оба беглеца с ужасом думали о том мгновении, когда им придётся вылезти из воды. Сейчас их согревало озеро, но это не могло продолжаться вечно. Насквозь промокшие каторжные лохмотья — не самое лучшее облачение для путешествия по заснеженным горам.

Плыть пришлось довольно далеко. Из уроков географики Эдуард знал, что это было самое маленькое озеро Сокрытой долины. Однако он не подозревал, что на деле оно окажется таким большим.

Лёд впереди уступал каменистому берегу. Сквозь пар и туман проступали очертания крохотного каменного моста. Горбатой аркой он нависал над мелким безымянным протоком, впадающим в озеро. Устье ощетинилось пожухшими на морозе зарослями болотных трав.

— Туда, — отрывисто скомандовал Ярви.

Когда ноги Эдуарда коснулись дна, вор снова обратился к нему:

— Делай как я.

Оказавшись в зарослях, Трёхпалый стал срывать пушистые наконечники мёртвого рогоза, старательно запихивая их под свою мокрую безрукавку.

«Почему я сам не додумался?» — с досадой подумал Эдуард, следуя его примеру.

Конечно, это не спасало их от холода, но хотя бы позволяло им не замёрзнуть насмерть. Отделённые от тела слоем сухой растительности, промокшие тряпки начали покрываться корочкой льда, превращаясь в ломкий панцирь.

Еще в пещере Ярви говорил, что, когда они выберутся на берег, нужно будет двигаться и как можно скорее развести огонь, чтобы обсохнуть.

Тёплый проток, должно быть, брал начало в горячем источнике поблизости. Хоть от воды и шёл густой пахучий пар, затруднявший дыхание, она в то же время грела босые ноги, не позволяя их обморозить.

Какое-то время Ярви изучал гальку под ногами, пока не подобрал два-три светлых камня, сунув себе за пазуху.

— Нужно убираться от дороги, — сказал Эдуард, опасливо косясь в сторону моста. — Нас могут заметить.

— Нарвём травы и пойдём вверх по течению. Думаю, там мы найдём место для костра.

По тёплому ручью они дошли до истока — небольшого мутного пруда, окутанного паром. К этому времени у каждого из беглецов под мышкой был пухлый пучок мёртвых болотных растений. Эдуард не совсем понимал, зачем они их рвали, но уверенность, что у напарника был какой-то план, не покидала его.

Выбрав на берегу пруда подходящее место между двумя крупными валунами, защищавшими от северных ветров, беглецы принесли туда старое сухое дерево, найденное неподалёку. Здесь они уже не опасались, что дым могут заметить стражники каторги. Едва ли это было возможно в таком тумане, да ещё и среди клубов пара, поднимавшегося от тёплого пруда.

Эдуард попытался вспомнить способы добывания огня, что когда-то показывал ему отец. Он принялся мастерить деревянную конструкцию, которая помогла бы им поджечь сухую траву, но Ярви остановил его.

— Какого лешего ты творишь? — усмехнулся вор.

— Ну… — смутился Эдуард, — огонь…

— Смотри и смекай.

Скомкав небольшой пучок жёлтой травы в шар, Ярви взялся за те самые найденные камни. Недолго думая он принялся колотить их то друг об друга, то о браслет каторжных оков. Наконец из-под камней в траву посыпались оранжевые искры. Очень скоро они превратились в небольшой костёр.

Эдуард протянул к огню закоченевшие пальцы, жадно наслаждаясь его теплом.

Замёрзшие лохмотья стремительно оттаивали, испуская клубы пара, однако это было не всё. Вместе с древесиной пламя испепеляло уныние, страх, сомнения. Древний спутник человека словно вдыхал в Эдуарда новую жизнь.

Рядом с ним, устроившись на охапке сухой травы, Ярви принялся что-то мастерить. Оторвав несколько лоскутов от набедренной повязки, он старательно переплетал жёлтые стебли. В его жилистых руках, как по волшебству, начали появляться грубые соломенные сандалии.

— Ноги себе отморозим к Солисовой матери, — бурчал он, вплетая в подошвы всё новые и новые ростки.

Эдуард не без удивления наблюдал за стремительным рождением этой нищенской обуви. Ловкость рук Трёхпалого поражала.

— Где ты этому научился? — спросил Эдуард.

— Это только у вас, лордов, всегда есть любое платье или башмаки на выбор, — злобно огрызнулся вор. — Бедному человеку выбирать не приходится. Когда в кармане пусто так же, как в брюхе, начинаешь смотреть на вещи по-новому.

Эдуард опустил глаза. Конечно, лорды были разными, но в целом Трёхпалый был прав. В его памяти всплыли картины из жизни крестьян Простора, работающих в поле. Сколько их ходило в подобной обуви, сделанной из плетёной соломы или коры? В то время как на его собственных ногах всегда были удобные кожаные сапоги, отороченные мехом.

— Да не страдай ты так, лордёныш, — усмехнулся татуированный разбойник. — В конце концов, теперь ты один из нас.

Закончив первую пару, Ярви протянул её Эдуарду.

— Добро пожаловать.

Конечно, обувью рукодельные сандалии можно было назвать лишь с большой натяжкой, но это всё равно было лучше, чем ничего. Во всяком случае, теперь им не придётся топать по смёрзшимся камням босиком.

— Как же, мать твою, здесь холодно, — посетовал Ярви, принимаясь за вторую пару нищенской обуви. — Надо спускаться в предгорья, если мы не хотим здесь околеть.

Эдуард понял, что Трёхпалому, смуглому уроженцу солнечных островов Побережья, гораздо труднее терпеть холод. Климат на Юге был жарким, а снег вообще никогда не выпадал.

— Откуда ты, Ярви?

Трёхпалый ругнулся, порезав палец об острый сухой лист.

— А тебе какое дело?

— Да так, интересно просто, — смешался Эдуард, подбрасывая в костерок новую порцию древесины.

Какое-то время Ярви молчал, посасывая порезанный палец.

— С Опала, — наконец ответил он.

— Самоцветные острова?

— Они самые.

Это объясняло, откуда Трёхпалый знал о лунных братьях.

— А я из… — начал Эдуард, но вор перебил его:

— Варгана. Вырос в Дубовом чертоге. Второй сын графа Натаниэля Колдриджа, прозванного Безумным. Я прекрасно знаю, кто ты, лордёныш. Вернее, кем ты был.

— Что значит «кем я был»?! — возмутился Эдуард.

— Послушай, твоему отцу отрубили башку. Нравится тебе это или нет, но с тобой сделают то же самое, если поймают. Ты теперь беглый каторжник. Такой же, как и я.

— Я совсем не такой, как ты, вор! — выпалил Эдуард, но тут же смутился под колючим взглядом южанина. В этот момент языком юноши владели остатки аристократической гордости.

— Ох, извините меня, ваше лордство, что не всем выпало счастье родиться в замке, — с издёвкой парировал Ярви. — Я забыл, что в ваших жилах течёт голубая кровь.

Молниеносным движением Трёхпалый ударил Эдуарда по лицу. Во рту юноши тут же появился солоноватый вкус крови.

— Ах, нет, надо же, красная, как и у всех остальных, — констатировал Ярви, возвращаясь к плетению как ни в чём не бывало.

Сначала в Эдуарде поднялась злость, но он усилием воли поборол её. В конце концов, слишком многим он был обязан этому грубому, но по-своему честному человеку.

— Извини, я не хотел обидеть тебя. — Сплюнув кровавый сгусток на камни, он утёр подбородок рукой.

— Забыли, — ответил Ярви, наградив его удивительно проницательным взглядом.

— Без твоей помощи мне никогда не удалось бы сбежать оттуда.

— Дурак. — Трёхпалый горько ухмыльнулся. — Оглянись вокруг.

Их окружали глухие, поросшие лесами Железные горы. Немыслимо жестокие места.

— Наш побег только начался, — пояснил вор, затянув последний узел на сандалиях.

Глава двенадцатая. Сломанная кукла и её рыцарь

Делимые на четыре удела, земли Побережья находятся во владении графского дома Тибальдов, кровных родственников короля и верных подданных Серого престола. Герб — две серебристые рыбы на синем фоне, кусающие друг друга за хвост. Девиз — «Вода камень точит».