— Да, я думал…

— Что пока он не заболел, наша жизнь была идеальной? Легкой? Что мы никогда не ругались?

— Да… Ты сказала…

— Мы редко ругались… Не то, чтобы у нас не было ссор или мы не хотели, просто мы редко это делали.

— Я не понимаю… — Грим посмотрел на нее смущенным взглядом.

— Я знаю. Я хотела бы объяснить… Если ты готов выслушать, — Лиза сократила расстояние между ними. — Мы должны понимать друг друга, Грим, доверять друг другу, если мы собираемся быть вместе.

— Я хотел бы узнать тебя, моя Лиза.

Кивнув, она продолжила.

— Мои родители не были счастливы, когда мы с Марком начали встречаться, — увидев его взгляд, она объяснила. — Встречаться — это когда человеческие мужчины и женщины общаются, чтобы узнать друг друга поближе.

— В одиночестве? Ты была наедине с ним?! — Грим не смог скрыть шок и гнев от услышанного.

— Иногда… Так делается на Земле, Грим, — сжав челюсти, он отрывисто кивнул, чтобы Лиза продолжила. — Им не нравился не сам Марк, а наша разница в возрасте. Он был на три года старше меня, но я бы не отказалась от него, — у Грима перехватило дыхание от выражения ее глаз.

— Я отказалась бросить его, потому что глубоко в сердце знала, что это мое будущее, моя истина — если хочешь. Я просто знала. Боже, я была так молода.

Она позволила воспоминаниям захватить ее.

— Все пытались нас разлучить. Я была слишком молода, как они говорили. Он был слишком взрослым. Мы были слишком разными. Все… Семья… Друзья… говорили мне, что я неправа, что я не знаю, что делаю, не могу знать, чего действительно хочу, но я устояла. Я знала, что мы должны быть вместе, но это не значит, что у нас не было проблем, ссор, — остановившись, она вспоминала. — Может быть, не вначале. Вначале я была настолько наивна, настолько влюблена, что считала Марка совершенным, только после того, как родилась Карли, я стала расстраиваться из-за того, как он относился ко мне.

— Он плохо обращался с тобой?! — Грим не смог скрыть своего шока.

— Нет! — он увидел правду в ее глазах. — Но Марк, по-прежнему, видел во мне пятнадцатилетнюю девушку, с которой он познакомился, и хотел, чтобы я осталась такой. Понимаешь? — она дождалась его кивка. — Но я больше не была той девушкой… Я выросла, я была 21-летней женщиной, матерью, и хотела, чтобы со мной обращались должным образом. Однажды ночью мы спорили об этом… Всю ночь мы ругались. Мы ссорились, кричали, плакали, размышляли, и, в конце концов, мы сблизились, поняли друг друга лучше.

— Ты осталась с ним…

— Конечно, да. Это был спор, Грим, а не конец света, — Лиза недоверчиво посмотрела на него. — Ты действительно думал, что я уйду от тебя сегодня вечером… Из-за ссоры?

— Это то, что…

— Сделает торнианка, — закончила за него Лиза, ее снова накрыл гнев. — Я думала, что мы прошли это, черт возьми! Я не похожа на ваших торнианских женщин, Грим! Когда ты собираешься в это поверить? Они — самые эгоистичные женщины, которых я когда-либо встречала, я даже не сталкивалась с такими! Боже! — девушка разочарованно отвернулась от него.

— Лиза…

— Не «моя Лиза»? — спросила она, глядя через плечо.

— Ты всегда будешь моей Лизой, но я подумал, что ты не захочешь, чтобы я сказал это.

— Ты пытаешься угодить мне, Грим?

— Всегда, — с готовностью признался он.

— Не надо.

— Что?

Она поняла, что смутила его.

— Не надо. Не надо делать этого. Ты потеряешь себя, если постоянно будешь пытаться понравиться кому-то. Я знаю это.

Он увидел глубокую грусть, наполнившую ее взор.

— Моя Лиза…

— Могу я закончить рассказывать о Марке? Это может тебе не понравиться, — предупредила она.

— Это то, что сделало тебя моей Лизой, я хочу знать все.

Кивнув, она посмотрела на две луны… Почему-то они ее успокаивали.

— Итак, Марк и я взрослели, менялись, становясь ближе, иногда мы ссорились, лишь для того, чтобы наверстать упущенное.

— Я не понимаю? Что за «наверстать упущенное»?

— Помириться. Простить друг друга. Заняться сексом, — она увидела, что он все еще в недоумении. — Соединиться, — глаза Грима вспыхнули. — Примирительный секс может быть очень хорош, Грим, — Лиза послала ему сексуальную улыбку.

— Примирительный секс, — он попробовал незнакомые слова.

Ее улыбка исчезла.

— Но потом Марк заболел, и мы больше не ссорились.

— У тебя не было причин ссориться, — Грим понимающе кивнул.

— О, было много причин ссориться, — Возразила Лиза. — Он принимал решения, с которыми я не соглашалась, решения, которые затрагивали нас обоих. Я должна была спорить с ним, но я этого не делала, ему и так было тяжело, понимаешь? Его болезнь уже многое отняла у него… Его способность быть моим мужем, быть мужчиной… — глаза Лизы наполнились слезами. — Я не хотела отнимать у него еще больше…

— Он делал то, что тебе не нравилось? — Грим не мог скрыть своего шока.

— Да, но я ничего не говорила. Я прятала свой гнев, свою боль, накапливая их до тех пор, пока я не находила отдушину или не взрывалась, — она оглянулась на Луны. — Сначала я била посуду, много, очень много посуды, но это приводило лишь к тому, что мне приходилось убирать беспорядок.

Она пожала плечами.

— Позже, когда все стало совсем плохо, я вставала посреди ночи, шла в гараж и кричала. Иногда мне казалось, что я никогда не остановлюсь. Я чувствовала себя настолько злой, такой больной и одинокой.

Наконец она позволила себе оплакать все, потерянное ей.

— Потом я разозлилась, что злюсь. Ты можешь это понять, Грим? Ты злишься на себя, потому что сердишься? — Лиза не ждала его ответа. — И тут появился Питер.

— Брат Марка, — торнианец подошел к ней, осторожно вытерев слезы своими большими пальцами. Слезы не шли Лизе.

— Да. Я думала, что он пришел помочь, но он хотел помочь только себе.

— Я не понимаю.

— Питер любил хорошо жить, но у него не было средств. Вот почему он пытался забрать девочек той ночью. Если бы у него был контроль над ними, он смог бы контролировать их целевые фонды, — она увидела его замешательство. — Целевой фонд во многом похож на ваши алмазы, он имеет большую ценность.

— Твой Марк… Позаботился о тебе и твоих девочках?

— Да.

— И Питер хотел их только из-за этих ценностей.

— Да. Он не любил их. Черт, он едва знал их имена. Если бы ты не вернулся за ними… — девушка не смогла скрыть своего страха от того, что могло случиться.

— Они в безопасности, моя Лиза, — утешил он.

— Да, благодаря тебе, но я не могу вернуться к тому, чтобы быть той женщиной, Грим… Такой женщиной. Той, кто отступает и просто соглашается со всем, что нравится мужчине, со всем, что он говорит и указывает. Особенно, если она знает, что он не прав. Это уничтожит меня.

— Я люблю тебя, моя Лиза. Ты — моя жизнь, я должен защитить тебя.

— И я хочу, чтобы ты был со мной Грим, ты мне тоже нужен. Я не дура. Я знаю, что у меня не будет шанса, если один из ваших воинов захочет навредить мне, но сегодня было не так. Сегодня я приняла решение, которое никоим образом не повлияло на мою безопасность.

— Я не был там, чтобы защитить тебя, Лиза.

— Я знаю, но будут времена, когда ты не сможешь быть с нами, Грим. Ты должен доверять мне. Мне и мужчинам, которым ты поручил защищать нас, чтобы мы смогли сделать все необходимое, пока ты не доберешься до нас.

— Я могу только обещать попробовать, моя Лиза, — ответил он.

— Это все, что я прошу, Грим, — она одарила его озорной усмешкой. — Итак, ты хочешь наверстать упущенное?

Глаза Грима загорелись.

— Вернемся в наши покои, моя Лиза.

Он удивился, когда она выскользнула из его рук с игривой улыбкой на губах, расстегивая рубашку.

— Лиза! — прошипел Грим, быстро оглядываясь. — Что ты делаешь?

— Пусть охранники отвернутся, Грим, — сказала девушка, вытаскивая рубашку из штанов.

— Что? — его разум отказался работать, когда ее бледная сливочная кожа засветилась под лунами Люды.