Собирался дождь. Йормунганд вышел к озеру и проверил ловушки. Попалось несколько грызунов. Один был еще жив. Йормунганд взял его за голову так, что тот не мог его укусить, уперся ногами и потянул. Тролль коротко и отчаянно заверещал, потом крикнул, в шее тролля хрустнуло, и голова поддалась. Йормунганд взял ее за ухо, челюсть тролля съехала вбок, как в ухмылке, вынес на вытянутой руке к каменному выступу над озером. Заготовленная палка валялась там, где он ее оставил. Заостренное с двух сторон маленькое копье. Йормунганд воткнул палку в землю и нахлобучил сверху голову тролля. Сына Ангаборды никто не учил этому, но он знал, как нужно поступить.

Рядом с воткнутой палкой он начертил руны складывающиеся в стих, а стих складывался в проклятие. Йормунганд подумал обо всех этих мелких зубастых тварях сидящих сейчас в темноте, думающих только о голоде и убийстве. Он и сам уже чувствовал, что неплохо было бы поесть, но воспоминание о выпотрошенной собаке отбило у него аппетит.

Через голову Йормунганд стащил с себя испачканную в крови тролля одежду, и завернулся от холода только в синий шерстяной плащ, который соткала для него сестра длинными, зимними вечерами. Глядя в расширенные немигающие желтые глаза, вспомнил о собаке, представил на ее месте маленького Фенрира и всей душой пожелал поганым троллям всяческого зла.

Из- за зловонных маленьких трупиков в озере передохла почти вся рыба. Хель подарила Йормунганду подвеску одновременно и благодарность и предостережение. Йормунганд носил ее не снимая, постоянно чувствуя холодящее напоминание о собственной силе.

Через пару дней приехал дядя Гримунд поздравить со счастливым избавлением от напасти. Тогда- то Йормунганд и сказал ему, что воином ему не стать, слишком он брезглив к смерти. Дядя лишь пожал плечами и сказал, что тогда он сожалеет, что Хель не родилась мальчиком, а Йормун — девицей. Йормунганд согласился с ним, чем сильно разозлил дядю. Йормунганду тогда едва исполнилось десять, и он многого не знал.

Опасность ушла, но привычка приглядывать за братом осталась.

В Ирмунсуле Йормунганд нашел бы его за пару минут. Но колдовать в Гладсшейне он не решался, тем более, что ведунов тут не жаловали. Тем более детей Лодура. Ба́льдер мог и солгать на счет его отца, а мог сказать правду. Йормунганд еще помнил, какой тишиной встретили его семью на вчерашнем пиру.

Но если он мог бы найти брата с помощью колдовства, то и другие, кто может колдовать, тоже смогут.

Йормунганд не глядя поймал за рукав бородатого крепыша. Явно из рода Альфедра.

— Где тут жрицы? — спросил он без лишних любезностей.

— На юго-востоке, как и всегда, — ответил тот сварливо и махнул в сторону шатров, которые Йормунганд и сам уже разглядел.

— Благодарю, — сказал Йормунганд и выпустил рукав.

Крепыш только плечом дернул.

— Что ему нужно, Йорд? — к крепышу подошла златокудрая Сиф.

— Спрашивал, где найти жриц.

— Это ведь щенок Лодура, верно?

— Похож, будто с самим помолодевшим Лодуром столкнулся. И торопится, стремительный, как и он.

— Будь с ним настороже.

Йорд пожал плечами.

— Надо ли? Я не боюсь старого шутника, с чего беспокоиться о его помете.

— Будь настороже, — Сиф откинула золотую прядку упавшую ей на лицо. — Ванадис очень внимательна к нему.

— Это ее дело.

Палатки жриц отличались от тех, что ставили адептки Луноликой в Ирмунсуле. В Ирмунсуле практически все принадлежавшее Луноликой отличала белизна. Одежда, ткани, даже лица под косынками цвета горных вершин — бледные и холодные как лед. Кроме того случая, когда Фенрир раскрасил жреческие покрывала алыми пятнами и разводами. Здесь же ему пришлось бы постараться, чтоб его творчество заметили на выразительных разводах и кричащих красках обиталища жриц. Йормунганд застыл на мгновение, не в силах поверить в такое богохульство. К нему навстречу вышла молодая ученица, завернутая в серую хламиду, будто в саван, сверху ее украшало розовое покрывало с нарисованными по краям незабудками. Девочка выглядела нездоровой. Возможно, такое впечатление складывалось из-за оттенявшего ее лицо серого платья, а, может быть, ей и правда было нехорошо. Йормунганд обратил внимание на руки девочки — желтые ногти с неровными краями. В Ирмунсуле жрицы, лишенные возможностью соперничать богатством или роскошью наряда, все силы вкладывали в украшение причесок, или, если и это оказывалось невозможным — ногтей. Йормунганд мог подолгу любоваться изящным искусством росписи на ногтях. Под тонкой кисточкой мастера рождались невероятные узоры, смешивались цвета и превращались в мимолетное произведение искусства, что пропадет всего через неделю-другую.

Йормунганд подошел к девочке и едва успел поприветствовать, как та не по-детски серьезным, но все равно тонким голосом произнесла:

— Хранительница просит передать вам, что ваш брат у нее на попечении. Что она не может принять вас, и что, пусть ей и нет нужды объясняться, она готовится к ритуалу недоступному жрицам в ваших землях.

Йормунганд чуть нахмурился.

— Мой брат у нее?

Девочка кивнула и повернулась уйти.

— Стой, я могу забрать его?

Девочка остановилась, бросила на него хитрый взгляд и сказала:

— К нам редко заходят такие милые мальчики. Оставь его ненадолго. Джо начала ритуала.

Теперь Йормунганд по- настоящему встревожился.

— Послушай, отдайте Фенрира немедленно, или…

— Нашлешь на нас проклятие?

— Да, — сказал Йормунганд прежде, чем подумал.

Девочка скорчила лицо, будто сама мысль о проклятии Йормунганда ей неприятна и смешна одновременно.

— Хорошо, подожди здесь. Твой брат скоро выйдет.

Она скрылась за разноцветным полотнищем входа в шатер.

— Йормун!

Йормунганд обернулся на голос сестры. Хель спешила к нему, держась за руку с Этельгертом, тем самым скальдом, который так не нравился Ба́льдеру.

— Айе! — сказал Йормунганд неприветливо.

— Айе! — чуть помедлив, приветствовал его Этельгерт.

Хель смущенно вынула свою руку из руки скальда. Йормунганд заметил, как скальд сжал при этом пальцы.

— Ты нашел Фенрира? — спросил Хель, — Этельгерт видел его.

— Да, он здесь.

Как будто в подтверждение его слов из- за полога шатра появился сонный зевающий Фенрир. Положив руку на плечо мальчика, позади Фенрира шел Тиу. За ним следовал человек, которого Йормунганд не знал. Человек явно не из этих земель и не с севера, однако одет также тепло не по погоде, как и Йормунганд с Хель.

Фенрир прижимал свой свернутый плащ к груди и, насупившись, остановился перед старшим братом.

— Фенрир, — сказал Йормунганд спокойно, — что случилось?

— Ничего, — ответил за него Тиу.

— Он перегрелся, — сказал молчавший до того мужчина. Он хотел добавить еще что-то, но передумал.

— Фенрир, — мягко позвал Йормунганд.

— Отстань. Спать хочу. Жарко.

Йормунганд беспомощно оглянулся на Хель. Та чуть заметно пожала плечами.

— Ему надо прилечь, — сказал Йормунганд, — А потом мы с ним поговорим, — он бросил на Фенрира грозный взгляд. Не распекать же младшего при посторонних, да и вид у Фенрира и правда неважный.

— Я помогу его отнести, — сказал Тиу.

Йормунганд взвалил сонного брата на плечо. Тиу поднял оброненный Фенриром плащ.

— Жарко, — проскулил Фенрир.

— Вот задам я тебе, — пообещал Йормунганд.

Хель обеспокоено прикоснулась к младшему.

— Ему плохо, — сказала она, — Пойдем уже.

Тиу разгонял людей перед Йормунгандом, Йормунгнад тащил брата как мешок с мукой. Хель шла рядом, смущенно уставившись в землю. Этельгерт степенно следовал за нею. Фенрир не подозревал, что ради того, чтоб уложить его в постель, собралась целая процессия. Люди провожали их любопытными взглядами.

— Стыдоба, — сказала Хель.

Йормунганд поморщился.

— Он всего лишь ребенок, — сказал он, — Тут нечего стыдиться. Когда у тебя будут свои дети…

Хель глубоко вздохнула. Этельгерт криво улыбнулся.