Когда степная орда, наконец, двинулась дальше, на месте некогда цветущей деревни остались лишь лежащие на земле окровавленные трупы и сухой черный пепел.

— Пока все продвигается гладко… — Гарон задумчиво глядел на ощетинившиеся крепостными зубцами город.

— Даже слишком. — Мрачно нахмурился Уголь.

Орда прошлась по южному приграничью огнем и мечом, уничтожая все что попадалось ей на пути. Ни один десяток деревень был сожжен до тла озверевшими от крови степняками. Все это время Уголь сражался наравне со всеми, а рядом с ним безумно хохоча на черном коне носилась гордая не ведающая жалости воительница с волосами темнее воронова крыла. За последние двадцать лет Чотанна ни капли не изменилась. Это была все та же роскошная красотка, за благосклонный взгляд которой был готов отдать жизнь не один воин вольного народа.

Углю же было все равно. Нет, как мужчина он не мог не оценить всех очевидных прелестей своей подруги, но после смерти Зивиры в нем словно бы что-то умерло. Его душа оказалась намертво замурована в гранитный панцирь также как и изувеченное огнем тело. Гарон, опытный воин, тогда не ошибся. Его природный доспех и впрямь был абсолютно неуязвим для вражеских клинков и стрел. Не раз и не два его поражали могучие удары, играючи прошивавшие нательный кожаный доспех. Но собственная измененная плоть берегла богатыря куда надежнее любой внешней брони.

Его боялись. Степняки уже нарекли его чуть ли не сыном предначальной Тьмы, что не имеет границ, и куда после смерти уходят души людей при жизни запятнавших себя теми или иными грехами. Однако ему было плевать на страхи и предрассудки невежественных степных варваров. Не раз и не два он задавался вопросом кто же именно он такой. И каждый раз не находил ответа. А Чотанна… Чотанна была его другом. Верным надежным боевым товарищем, который в случае чего сумеет надежно прикрыть спину. Но не более того.

Никаких иных чувств меж ними не возникло, да они оба к этому и не стремились, благо внешность Угля была слишком уж специфической даже для не отличавшихся особой брезгливостью варваров, а гитанка и вовсе предпочитала не связывать себя никакими узами и проводить ночи в тех постелях, в которых она сама желала. Для этого народа такое поведение женщин было вполне себе в порядке вещей. Но даже на подобных условиях они так ни разу и не были близки.

Уголь до сих пор не знал женщины, но и это его не волновало. Единственное, чего он по настоящему жаждал, была месть. Месть завладела всем его существом, он стал ее квинтэссенцией, ее воплощением, и когда в одной из разоренных ими деревень ему попалась чудом уцелевшая маленькая девочка с огромными голубыми глазищами на пол лица, он не колебался ни секунды. И его рука не дрогнула… Пусть боятся. Пусть страдают. Пусть мучаются также, как мучилась ОНА. Пусть они все каждой клеточкой своего каждой частицей своего духа ощутят и познают что такое настоящая боль…

— Имперцы не трусы и не дураки. — Невесело вздохнул Гарон, возвращая парня в реальный мир. — За свой город они будут биться не на жизнь, а насмерть. Первые наши успехи были вызваны их растерянностью, но теперь игры закончились. Здесь скоро будет очень жарко, попомни мои слова…

— Тогда, быть может, имеет смысл обойти Орроу и продолжить разорять приграничье? — прищурился Уголь. — Так мы понесем гораздо меньше потерь и нанесем империи намного больший ущерб.

— Этот поход лишь начало. — Покачал головой военный вождь степной орды. — Мы готовимся к большой войне, парень. А для нее нам нужны не только воины, но и военные механизмы, которыми богат Орроу. Если мы сумеем заполучить их вкупе с тамошними мастерами оружия, то вскоре сможем штурмовать и гораздо более внушительные крепости. Когда против Аррексии поднимется вся степь, нам все это ох как понадобится.

— Мысль дельная. — Согласно кивнул богатырь. — Но как именно ты намерен взять город?

— Ооо… — загадочно усмехнулся гитан. — Пока что это ни к чему знать даже тебе. Поверь, скоро ты сам все увидишь.

Орроу был атакован спустя несколько часов после состоявшегося разговора. Гарон дожидался арьергардных отрядов которые немного припоздали, увлекшись грабежом и разбоем. Имперцы хорошо подготовились к штурму. Многочисленные бежане в срок принесли весть о вторгшихся в приграничье варварах, и военный легат бывший по совместительству еще и градоправителем сумел вовремя привести войска в боевую готовность и запереть ворота.

Конная лава степняков со свирепыми воплями ринулась вперед. Полуголые тореги скалились жуткими синими лицами, воинственные имры отличались от них лишь цветом боевой раскраски. Их лики были белыми словно у покойников, к тому же в этот же цвет были выкрашены и их длинные развевающиеся от бешеной скачки волосы, что заставляло их выглядеть еще более устрашающе. Помимо вышеназванных в орде находилось еще около десятка самых разнообразных племен, и каждое из них имело свои обычаи, оружие и манеру одеваться.

Атакующая орда действительно выглядела очень грозно, но солдаты на стенах были малыми отнюдь не робкого десятка и прекрасно знали свое дело. На стенах меж бойницами возникли гигантские осадные арбалеты, однако заряжены они были вопреки обыкновению разом целым пуком массивных толстых стрел. Глухо щелкнули спущенные механизмы, и смертоносные гостинцы вынеслись навстречу атакующим. Эффект оказался весьма впечатляющим. Каждое орудие разом выпускало более чем по десятку снарядов, которые имели достаточно широкий радиус разлета. Гигантские стрелы плотным дождем прошлись по степнякам, сшибая их с коней и легко прошивая бездоспешные тела насквозь, нередко убивая разом по нескольку воинов.

К осадным орудиям присоединились и обычные стрелы, также собирая с варваров обильную жатву. Степняки не оставались в долгу, посылая в защитников тучи стрел, однако потери среди последних были минимальны. Наконец, ордынцы достигли стен и с обрадованным ревом полезли наверх, используя для этого специальные крюки и веревки. Худощавые жилистые воины степи с кошачьей ловкостью буквально взлетали наверх, благо укрепления Орроу хоть и были сработанны из камня, не отличались особенной высотой.

На стенах завязались первые рукопашные схватки. Легионеры империи оборонявшие город имели на себе неполный доспех состоявший из стального нагрудного панциря, поножей и наручей. Они как правило были вооружены короткими мечами и средними деревянными щитами, в то время как у дикарей в основном наличествовали копья и дротики.

Как оказалось, солдаты Аррексии превосходно умели сражаться. Даже здесь в тесноте крепостных сооружений они умудрялись сбиваться в небольшие группки по пять-десять человек и сноровисто выстраивали стену щитов. Подобная тактика была превосходно отработана ими на учениях, и посему атака степняков увязла, разбившись о несокрушимый строй и железную выучку имперцев.

Степняки сражались отчаянно, не щадя себя, бесстрашно бросаясь на ровные шеренги аррексийцев, с поистине звериной яростью стараясь забрать перед смертью хотя бы одну вражескую жизнь. Из-за спин щитоносцев в варваров летели меткие лучные и арбалетные стрелы, к тому же прибежавшее на подмогу подкрепление также из числа регулярных имперских частей было вооружено уже длинными копьями специально предназначавшимися для боя во второй и третьей линиях фаланги. Чаша весов начала клониться в сторону горожан. Среди воинов орды падало все больше и больше убитых. Они ничего толком не могли противопоставить подобной тактике и уже были готовы отступить, но тут внезапно на стенах показался тяжело дышащий легионер с окровавленным лицом.

— Северные врата пали! — надсаживаясь, выкрикнул он. — Приказ легата отступать в центр города!

Аррексийцы, надо отдать им должное, не растерялись. Гарон просчитал все четко, и пока основные силы отвлекали имперцев с юга, резервные отряды совершили глубокий обход и тайно атаковали город с севера, откуда защитники не ожидали нападения. И эта тактика полностью оправдала себя. Горожан было гораздо меньше нежели варваров, и теперь когда последние ворвались внутрь крепостных стен, им ничего не оставалось делать кроме как стягивать свои силы к центру города к замку градоправителя и епископскому собору чтобы там на последнем рубеже обороны продолжить сопротивление.