Ангелика (сердито). Мы и не женаты!

Авантюро. Нет? Ну что ж. Я всегда говорил: без определенной доли терпимости нельзя выполнять особые задания. Кроме того, я принадлежу к группе молодых клерикалов, которые выступают за отмену целибата.

Маттес. Спокойной ночи, монсеньор.

Авантюро. Ах, к чему эти титулы, регалии? Зовите меня братом Ромео. Или даже просто — Ромео. Спокойной ночи! (Раскланивается, закрывая за собой дверь.)

При вспышках молнии видно, как он раздевается, натягивает ночную рубашку, несколько раз приседает и укладывается на диване.

Маттес (смотрит на Ангелику). Ну?

Ангелика (в замешательстве, нервно). Что — ну?

Маттес. Что он сказал?

Ангелика. Кто?

Маттес. Твой шеф. Товарищ Хаушильд. По поводу Авантюро.

Ангелика. Ах да… (Возбужденно.) Мы и завтра не сможем его прогнать! Товарищ Хаушильд сказал, пока не установлены дипломатические отношения с Ватиканом, надо остерегаться любого ляпсуса.

Маттес. Ясно.

Ангелика. Ну, что теперь делать?

Маттес. Посмотрим. Пусть сначала скажет, что ему нужно.

Ангелика. Ой, Маттес, я боюсь!

Маттес. Ерунда. (Весело напевает речитативом.) А кто тут боится черного человечка?

Авантюро (из комнаты, тоже напевает). Никто не боится, никто!

Маттес. Вот, слышишь! (Тише.) Да не бойся ты ничего, не то седые волосы появятся. Пошли спать.

Ангелика. Пошли? (Смотрит на кровать, глубоко вздыхает.) Послушай, Матти. Я не ханжа и не хочу тебя ни в чем подозревать. Просто эта кровать слишком узка для двоих.

Маттес. Да я же буду спать наверху, в сене! (Ставит лампу на табуретку и подходит к лестнице.)

Ангелика сначала немного растерялась, потом смеется.

Что тут смешного?

Ангелика (продолжает смеяться). Потому что мне все вдруг показалось таким глупым…

Маттес. Так уж и глупым… Знаешь, там, наверху, такое свежее сено… Потрясающий, пьянящий запах… (Начинает неохотно подниматься по лестнице.)

Ангелика. Правда?

Маттес. Правда. (Останавливается.) Ты никогда не спала в сене?

Ангелика. Кажется, нет.

Маттес. Тебе бы понравилось! (Медленно поднимается еще на ступеньку, еще на одну.)

За окном начинает петь соловей.

Ангелика (восторженно). Соловей!

Маттес (про себя). Этого еще не хватало!

Ангелика. Послушай же!

Маттес. Да знаю я его. Каждую ночь свистит. В это же время. Ну так…

Ангелика. Маттес…

Маттес (останавливается). Да?

Ангелика. Что мы будем делать с этим, из Рима?

Маттес. Он уже спит.

Ангелика. Я имею в виду — завтра. (Совсем расстроенно.) Ах, Маттес, зачем ты только во все это впутался?

Маттес. Во что?

Ангелика (всхлипывает). В это, метафизическое. Эти твои дурацкие колдовские штучки!

Маттес (спускается вниз, обнимает ее). Успокойся. Не так все страшно. (Подводит ее к кровати.) Ложись и спи спокойно. Доброй ночи. (Опять идет к лестнице.)

Ангелика. Маттес!

Маттес. Да?

Ангелика (нерешительно). Скажи, сено и вправду так пахнет?

Маттес. Неописуемо! (С надеждой.) Может, ты хочешь…

Ангелика. Да, очень! (Подходит к лестнице и быстро забирается наверх.)

Маттес. Ты будешь в восторге. (Хочет подняться к ней.)

Ангелика (останавливается). Но только я одна!

Маттес. Да ведь там, наверху, хватит места для нас обоих!

Ангелика. А внизу — для тебя одного! Завтра с утра ты должен встать со свежей головой. Спокойной ночи! (Исчезает, захлопнув крышку люка.)

Авантюро (приподнимается на постели, испуганно). Что, снова гром?

Маттес (разочарованно). Нет, к сожалению. (Ложится в кровать.)

Авантюро. Возблагодарим господа! Пусть соловей нам ночью пропоет, а жаворонок утром нас разбудит!

4

На следующее утро. Диван пуст. На кровати кто-то спит — видны только его ступни и слышен храп. Зрители вначале не должны догадываться, что в кровати — Авантюро. Об этом не догадывается и Ангелика, которая тихо спускается но лестнице. Бросает на спящего гневно-нежный взгляд и на цыпочках выходит из чулана. В комнате она достает из сумки полотенце и умывальные принадлежности и уже собирается выйти во двор, но тут обнаруживает, что диван пуст. Всплеснув руками, она бежит обратно в чулан.

Ангелика. Просыпайся! Он уехал! (Наклоняется к спящему, целует его в ухо. Радостно.) Слышишь? Он испарился! Добровольно!

Авантюро (приподнимается). Не совсем добровольно. Его увела дама по имени Лидия.

Ангелика (удивлена, шокирована и видом его, и словами). Как же так?..

Авантюро. В автоматическую доилку попала молния, и теперь две тысячи триста пятьдесят четыре коровы нужно выдоить вручную. И, очевидно, наш друг Маттес — единственный, кто это еще умеет.

Ангелика. Но не сможет же он выдоить все две тысячи триста пятьдесят четыре…

Авантюро. Нет. Но он проведет ускоренный курс обучения бригады дояров. Да, я должен объяснить, почему я здесь, в кровати. Когда за ним пришли, я как раз свалился с дивана, и он был так любезен… Кстати: мне не показалось, что вы меня поцеловали?

Ангелика. Я перепутала. Извините.

Авантюро. Что вы. Было очень приятно! Правда, этот грех мне придется теперь замаливать. (Вздыхает.) Ах, если б мы уже отказались от этого целибата! Тогда даже сам святой отец занял бы другую позицию по отношению к поцелую. Но я, видно, до этого не доживу.

Ангелика (бездумно). Тогда, быть может, ваши дети?

Авантюро. Что-что?

Ангелика. Я имела в виду… Ну, не ваши собственные… Мы ведь всегда говорим о детях… Когда думаем о будущем…

Авантюро. И покраснели. Вам очень идет.

Пастор (бодро вышагивая по двору, направляется к двери и вдруг видит обоих в окне. Задерживается на минутку, возмущенно). Ах ты, гром тебя разрази!

Авантюро (не замечая его). Как вам спалось?

Ангелика. Хорошо, спасибо. Хоть этот свежий, пьянящий запах сена… То есть сено свежего запаха… Ерунда какая-то: этот запах пьянящей свежести… (Изумленно.) Запуталась! Суну-ка я лучше голову под воду. (Выбегает, однако, в дверь, ведущую на улицу.)

Авантюро (смотрит ей вслед, про себя — не замечая, что в это время входит Рабгосподень). Чуу-у-дное существо. Она могла бы быть в ордене «Пламенных сердец Иисуса». Нет, лучше не в таком строгом. Может, урсулинкой? Да, именно урсулинкой: затаенная женственность на разумно-догматической основе. (Встает.) Впрочем, о чем это ты, Ромео? Такие чудеса не в твоей компетенции.

Пастор (яростно). Да уж, видит бог! Имейте в виду, здесь вам не порезвиться! Здесь царит социалистическая мораль!

Авантюро. Браво, коллега. Но я сам призвал себя к порядку — нотабене, речь идет всего-навсего о маленьком, хотя и предосудительном грехе. Для командированных по особо важным поручениям — не стоит и упоминания. Так чем же, друг мой, могу я быть полезен вам?

Пастор. Вы — мне?

Авантюро. Простите мне невольную ошибку. Действительно, скорее вы могли бы мне помочь…