— Парень, ты уж извини моего Василия, дурень он. Не смотря на то, что к нам совсем недавно пришла советская власть, жизнь наша крестьянская по-прежнему очень тяжелая. Вот, чтобы облегчится, мы и пользуемся самогоном. А эти два наших придурка, увидели, значить, заметили, как в лес упал ваш самолет, вот решили поживиться легкими деньгами, а нарвались на вас! Серегу мы завтра похороним, а с Васьком — беда! Его надо завтра везти в город к врачу, чтобы раны на коленях правильно перевязать, но ехать в город не на чем, тем более, что сегодня началась война с Германией.
— Какая война и когда она началась? — Взволнованно поинтересовался Иван Фролов.
— В полдень по радио выступил Молотов и сказал, что на нас, то есть на Советский Союз, напала Германия. Вот такая непруха с нами приключилась, парень! С раннего утра на селом пролетело очень много немецких самолетов! Наши баба хотели сходить в районный центр, но вскоре вернулись и сказали, что повсюду им повстречались немецкие войска!
— Если хочешь, то я могу перевязать раны твоего Васька?!
— Не надо этого делать, если ты покажешься в нашей деревушке, то тебя непременно убьют, чтобы отомстить за парней. Да и к тому же наши мужики очень злы на эту вашу, на советскую власть. Такого еще не бывало, чтобы чуть, что не по-вашему, так крестьянина бросают в тюрьму или отправляют в лагерь на отсидку срока. С крестьянином так в Европе никто не поступает!
Если судить по карте, то Иван Фролов шел, держа направление на белорусский городок Лида. До этого провинциального городка Ивану оставалось прошагать километров восемьдесят, два-три дня пути пешком. В этом городе по старым адресам Фролов надеялся найти кое-каких знакомых людей и с их помощью выправить бумаги, паспорта для того, чтобы и дальше пробираться к Москве. Правда, имелась еще одна возможность, продолжить новый путь в Берлин, но из-за начавшейся войны все теперь находилось в зависимости от того, что ему удастся сделать в Лиде. На всякий случай Иван вернулся на место падения самолета и все свои документы забрал из устроенного ранее им тайника для документов.
После того, как он распрощался с крестьянами, по вине сыновей которых погибла Мария, Иван уже более ни с кем не встречался, а пару деревушек обошел далеко стороной. Отец Василия незаметно для своего друга тайком передал ему большую буханку белого хлеба, громадный ломоть крестьянской колбасы и четыре больших луковицы с маленькой баночкой соли. После короткой остановки на перекус, прошагав минут пятнадцать, Фролов вдруг услышал, как далеко впереди возник долгий и непонятный гул. Этот гул уже долго не прекращался, причем, Иван никогда прежде не слыхал такого. Больше из-за любопытства Иван Фролов слегка изменил направление своего движения, после чего с каждым его шагом этот непонятный звук только усиливался.
Когда впереди появились первые проплешины среди деревьев, то Ивану стало понятным, что его лес спаситель вот-вот закончится. Тогда Фролов свою котомку спрятал за стволом одной приметной сосны, а дальше начал тишком и с опаской пробираться вперед, прячась за стволами деревьев, что, возможно и спасло ему жизнь. Наступил момент, когда лес совсем закончился, впереди раскрывался простор колхозных и совхозных полей с пшеницей, гречихой и овсом. Среди этих полей проходила проселочная дорога, сплошь забитая танками, бронетранспортерами и грузовиками с пехотой в кузовах. Эта механизированная автоколонна не имела начала, ни конца, она нескончаемой чередой двигалась по дороге. На танках и на грузовиках были нарисованы черные с белой окантовкой тевтонские кресты! Эта вражеская колонна двигалась неторопливо, они никуда она не торопилась. Даже находясь на расстоянии от нее в километр, Иван Фролов всей своей кожей ощущал глухую самоуверенность, надменность вражеских солдат, сидевших в кузовах грузовиков с винтовками в руках!
В этот момент голову Ивана Фролова поразила одна нехорошая мысль о том, что сегодня, в первый день войны, он еще не увидел, не встретил ни одного красноармейца, защитника родины! А сейчас он лежит, прячется в лесу от чужих людей на своей собственной земле, наблюдая за движением автоколонны с вражескими войсками на борту. Не смотря на довольно-таки большое расстояние до дороги, Фролов хорошо видел, как немецкие солдаты спокойно между собой переговариваются, смеются, время от времени перекликивались с солдатами в кузовах других грузовиков. Словом, эти немецкие солдаты вели себя так, словно они находились в своей стране, у себя дома. Словно Советский Союз, как государство, не обладал достаточными вооруженными силами, способными этим немцам оказать вооруженное сопротивление, выбросить их за пределы своей территории!
Автоколонна продолжала упрямо двигаться все глубже и глубже на территорию СССР, а немецкие солдаты, сидевшие в кузовах грузовиков, несколько по-своему, по-солдатски развлекались, организуя охоту на советских людей. Небольшие дозорные и охранные группы немецких мотоциклистов в пять — шесть мотоциклов время от времени на большой скорости проскакивали сбоку от этой колонны, поднимая большие пылевые облака! В таком облаке было трудно дышать, поэтому рядовые немецкие солдаты иногда заставляли своих братьев по оружию, мотоциклистов, ехать прямо по колхозным полям пшеницы, гречихи и овса вдоль самой дороги! Время от времени мотоциклисты, проезжая этими полями пшеницы или овса поднимали на ноги то одного, то другого красноармейца, а то целую группу красноармейцев, рассветом застигнутых в этих колхозных полях.
Иван грудью сильно привалился к земле за стволом большой березы, наблюдая за тем, как эти немцы беззастенчиво хозяйничают у него в стране! Даже боль от потери Маши слегка в нем притихала, нет, это было не совсем так, эта боль от потери Маши не притихала, просто она принимала несколько иную окраску и направленность! Та прежняя боль из-за смерти родного и близкому ему человечка, перерастала и как бы перерождалась в боль за родину, за державу! Если бы в тот момент у Ивана в руках оказалась бы винтовка, то он, ни на секунду не задумываясь, открыл бы из нее огонь по немецким солдатам, которые сейчас топтали землю его родины!
Видимо, не один только Иван Фролов переживал подобные обидные чувства, так как он вскоре услышал звуки винтовочных выстрелов из леса, а затем увидел, как стайка немецких мотоциклистов, ринулась по направлению источника выстрелов. В поле с овсом, стремясь проехать к стреляющему лесу, немецкие мотоциклисты вдруг нарвались еще на одну на группу красноармейцев, которые до этого времени прятались в овсе. Совсем молодые ребята в красноармейской форме медленно поднимались на ноги, свои винтовки они держали в руках, поднятых над головой. С большим трудом Иван Фролов сообразил, что эти красноармейцы прямо на его глазах только что сдались в плен к немцам, вместо того, чтобы вместе с другими красноармейцами вести огонь на поражение немецких мотоциклистов!
В сердцах Иван изо всей своей природной силы кулаком долбанул по стволу березы, за которой сейчас скрывался, так как он никогда бы не поднял свои руки вверх перед каким-либо врагом. В этот момент в его ушах послышался негромкий мужской смех, негромкие аплодисменты. Подняв глаза и голову, повернув слегка вправо, Иван метрах в десяти от себя увидел мотоцикл, в седле которого сидел немец в форме мышиного цвета. Он-то смеялся и хлопал ладонями, наблюдая за Фроловым, подбодряя его гневные чувства. Двигатель его мотоцикла все еще продолжал работать, Иван же только удивился тому, как такое случилось, что он не расслышал звука работающего двигателя этого мотоцикла, как этот немец сумел подъехать к нему так близко?!
Тем временем немец вдруг посерьезнел, улыбка исчезла с его лица, свои руки он недвусмысленно положил на автомат, висевший у него на груди. Указательным пальцем правой руки он поманил Ивана, словно ему хотел сказать, хватит, повеселились, а теперь иди ко мне, поговорим о деле. В этот момент Фролов почувствовал, как помимо воли, его ноги сами по себе начали медленно разгибаться, поднимая его тело в положение стоя. А немец все еще продолжал его манить к себе пальчиком, Иван опять почувствовал, как его руки сами по себе начали подниматься над головой. В этот момент Иван почему-то смотрел себе под ноги, там в траве он увидел свой «Вальтер Р38», почему-то валявшийся в траве. Видимо, каким-то образом этот немецкий пистолет сам собой выпал из-за его пояса, видимо, он не пожелал стрелять в немецкого солдата! Но эта мысль о пистолете напомнила Ивану Фролову и о том, что в правом рукаве его куртенки он спрятал свой метательный нож. Эта мысль неожиданно привнесла какую-то ясность ему голову по отношению его дальнейших действий.