Как только они дошли до этого городского сквера, то Александр прервал свое молчание. Он предложил Ивану его выслушать, так как, по его мнению, этот его рассказ мог бы заинтересовать Ивана. Все лавки сквера были запорошены снегом, выпавшим еще рано утром. Друзья выбрали одну из лавок, с ногами взобрались на нее, удобно расположившись на ее деревянной спинке.

— Понимаешь, Вань, я долго колебался, решая, рассказать тебе об этом или же не рассказывать. Но вот после того, как ты без слов сумел моего дядю поставить на место, то решил тебе все-таки кое-что рассказать. Даже если ты откажешься принимать участие в этом проекте, то, по крайней мере, мне посоветуешь, как мне в дальнейшем себя вести с этим проектом. Итак, Крестьянская партия Польши после разгрома немцами Польши решила внести свой вклад в ее восстановление! Политические деятели выделили немалые деньги для розыска, как можно большего числа польских военнослужащих, оказавшихся на польских территориях, оккупированных Советским Союзом. Эта партия хотела собрать этих поляков в группы по тридцать, пятьдесят или даже по сто человек, а затем эти группы эвакуировать в Британию. Там на острове эти польские военнослужащие должны пополнить ряды 1-й и 2-й польских пехотных дивизий.

Александр Мец в этом месте своего рассказа о чем-то задумался, полез в карман своей куртки, достал коробку советских папирос «Казбек» и от спички прикурил одну папиросину. Воспользовавшись образовавшейся паузой, Фролов поинтересовался:

— Кто первым к тебе обратился с этой просьбой?

— Моня! Ой, нет, извини, это не совсем так! Я уже тебе рассказывал о том, что Моня стал более чем уважаемым человеком в нашей Лиде. Так вот, три месяца назад с Моней познакомился и начал с ним встречаться один из местных польских ксендзов по имени отец Тадеуш. Тадеуш был первым, кто рассказал Моне о негласных намерениях Крестьянской партии Польши произвести негласный призыв польских офицеров, старшин и солдат на оккупированных землях Западной Белоруссии. Словом, тогда Моня не проникся должным пониманием этой проблемы, в результате отец Тадеуш не нашел требуемой поддержки по осуществлению своих политических планов. В конечном итоге Западная Белоруссия так и не приняла активного участия в первом наборе польских военнослужащих.

— Саша, ты этим хочешь сказать, что первый такой набор был успешным в других странах?

— Да, так оно и было! В первый раз более двухсот польских офицеров и солдат добрались до Великобритании! Сегодня в одной только Лиде семьдесят поляков записались в такие добровольцы. Семьдесят польских офицеров и солдат хотят отправиться в Англию, чтобы там воевать с бошами. Из Вильнюса нас поездом должны перевезти в Вентспилс, где нас вместе с добровольцами из других стран Европы должны пересадить на борт морского судна, и уже морем переправить в Швецию. Моня вызвал меня и попросил приложить максимум усилий для того, чтобы тебя разыскать в Вильнюсе. Тогда я не знал, что ему было предоставлено право, назначить своего человека командиром этой группы польских добровольцев. Но, как ты понимаешь, я тогда тебя не сумел найти, в результате командиром этой группы сами поляки назначили своего человека.

Семь тентованных советских грузовика Зис 6 вот уже третий час без остановки двигались по литовским дорогам, держа направление на латышский городок Вентспилс, что расположен на берегу Балтийского моря. На лавках, установленных поперек кузовов этих грузовиков, сидели красноармейцы. По крайней мере, к такому выводу можно было бы прийти, увидев последние ряды лавок, на которых сидели люди, которые с головой были укрыты советскими плащ-палатками с капюшонами, принятыми для ношения красноармейцами и командирами РККА!

Колонна этих грузовиков только что проехала через литовский городок Укмерге, где в военном городке квартировала 2-я танковая дивизия Красной Армии. Поэтому в этом городке всегда существовала возможность столкнуться с военным патрулем, даже в такое позднее ночное время. Один из военных патрулей скуки ради остановил передний грузовик этой автоколонны, патрульные собрались проверить документы людей, сидевших в кузове этого грузовика. Причем, крикливый старшина танкист, командир патруля, потребовал предъявить документы не только командирам Красной Армии, которые сидели в кабинах водителей, но и красноармейцам, сидевших на лавках в кузовах грузовиков. Слава богу, что в этот момент к первому грузовики, остановленному патрулем, один за другим стали подъезжать другие грузовики колонны. Все они были тентованы, под тентами в кузовах грузовиков сидели люди в плащ-палатках!

Этим обстоятельством, как бы начали оправдываться слова лейтенанта Фролова, сопровождавшего первый грузовик с людьми. Этот лейтенант заявил старшине Горелову, командиру патруля, о том, что сегодня ночью по приказу штаба армии через Укмерге проследует батальон 578-го пехотного полка, который секретно перебрасывают в Латвию. Виктор Горелов подошел к лейтенанту Ивану Фролову, сметливым глазом еще раз он пробежался по его ладной фигуре. Еще раз позавидовав тому, как ловко на нем сидит командирская форма. Старшина вернул лейтенанту его командирскую книжку и сказал:

— В принципе, это не мое дело, как командира патруля! Но обещаю, что завтра утром особисты нашей дивизии обязательно займутся разбирательством вашего дела. В Красной Армии еще не бывало такого случая, чтобы целый батальон перебрасывали бы из одной союзной республики в другую союзную республику, не информируя при этом районные отделения НКВД. Сейчас я не буду останавливать и досматривать ваши грузовики! Следуйте своим маршрутом! Но имейте в виду, лейтенант, что в каждом населенном пункте вас могут останавливать по этому вопросу.

— Да, я понял тебя, старшина! — Сказал лейтенант Фролов, поднимаясь в кабину водителя первого грузовика. — Ну, а что я лично могут поделать? Спал я уже, когда меня по приказу командира батальона, майора Ковальчука, подняли с постели и приказали. А ну парень садись в грузовик, сделай так, чтобы эти красноармейцы были бы завтра в Риге к восьми часам утра! Ну, вот я и еду! Ну, да, ладно, старшина, я поехал. Держи пять! — И лейтенант Фролов сунул в руку старшине Горелову свою ладонь для прощального рукопожатия.

Снова под колеса грузовиков понеслась литовская проселочная дорога, которая была гораздо лучше замощена любого советского шоссе того предвоенного времени. В кузовах грузовиков снова начали посапывать так называемые красноармейцы, польские офицеры, которых война занесла на территории, оккупированные Советским Союзом. На коленях лейтенанта Ивана Фролова лежал английский пистолет-пулемет Ланчестер, едва ли не полная копия немецкого пистолета-пулемета МП28. Он сидел на пассажирском сидении рядом с водителем, вспоминая о том, как его вместе с Александром Мацем встречали в одной из советских столовых, которые стали появляться в Вильнюсе, сменяя частные рестораны, трактиры и таверны.

Эта столовая, где проходила встреча польских добровольцев, всего только несколько дней тому назад была открыта в Вильнюсе. В большой зале за обеденными столами, выстроенными в несколько рядов, словно в казарме, сидели польские офицеры, одетые в гражданскую одежду. Некоторые из поляков узнавали Александра Меца, они его поприветствовали своими поднятыми руками. Многие из них улыбались! Но, если можно было бы более внимательно присмотреться к лицам поляков, то сразу же бросалось в глаза, что чуть ли не большинство этих польских граждан сейчас глубоко сожалеют о том, что согласились принять участие в этой авантюре.

Перед Фроловым, как и перед другими добровольцами, поставили тарелку пшенной каши, а Александра Меца шепотом попросили выйти для секретной беседы. Затем на колени Ивану бросили английский автомат Ланчестер с двумя запасными рожками, приказав ему готовиться к отъезду. Вот тут-то Фролов и продемонстрировал свой несносный характер:

— Я требую личной встрече с офицером, командующего переправкой польских офицеров через Балтийское море в Швецию! — Твердым голосом он заявил человеку, который бросил ему на колени плохо работающий английский автомат.