– Для наполнения ванн? – спросила Эльза.

Джек тихо хохотнул, поднимаясь вверх. Он собрался идти по лестнице, но не в том направлении, по которому супруги пришли. Девушка нахмурилась. Лучше бы он ударил ее… Недооценивать умственные способности королевы – страшное преступление, бьющее прямо по ее сердцу.

– Мы не пользуемся ею, – признался юноша. – Бывает, что Его Величество желает испить минеральной воды, конечно… Тогда служанки спускаются сюда и набирают пару кувшинов.

– Так она минеральная?

Юноша не ответил.

Эльзе казалось, что она говорит с призраком, со стеной… Девушка холодно хмыкнула, встретившись с подобной грубостью... Но не стала уподобляться супругу. Пусть упивается своим «превосходством», пока хватит сил. Страх рождает ненависть, кормит ее слезами, питает, точно солнце, ласкающее нежные весенние цветы. Только у цветов гнева есть шипы, и они могут уколоть, могут пустить кровь… Странно, но почему гордость проснулась в Эльзе именно в этот момент?

18. Смелость и отчаяние

И давно она стала такой смелой? Может быть, так на Эльзу повлияла пылкая речь Бертрама о независимости и гордости, пророненная в саду? Королева хмыкнула, перешагивая очередную ступеньку. Джек потянул девушку за собой, когда вновь послышался скрип двери. Гадкий, точно крик голодной дикой птицы, противный, проникающий в самую душу несчастного слышащего.

Холодок пробежал по спине.

Они вновь оказались во дворце. Эльза узнала аскетичную стену странного третьего этажа, того самого, на котором обитали королевские особы. Девушка огляделась, неосторожно задев Джека локтем. Она не извинилась, не собиралась сожалеть об этом. В конце концов, сколько боли ей причинил сам король, насколько мала эта капля неудобства в сравнении с морем боли?

– Удивлена? – спросил Джек, противно улыбнувшись.

На этот раз не ответила Эльза, проигнорировав мужа. Она вовсе не собиралась не замечать вопросы супруга, но не желала делать вид, будто все в порядке. Королева попросту не расслышала Джека, не стала переспрашивать. Она уже повернулась вправо, но Джек остановил ее, крепко ухватив за запястье.

– Не туда, – уже холоднее сказал он.

Очевидно, супруг заметил озлобленность девушки. Обидно, наверное, когда «главный» в семье получает отпор от существа, что должно было кротко подчиниться. Джек, свято веривший, что любой хребет можно сломать, согнуть в подчинении, не собирался мириться с таким положением вещей. Он питал к Эльзе самые противоречивые чувства, надеясь, что сможет сломить ее дух, не обидев…

Эльза повернулась вслед за Джеком. Ей не было страшно, но злость зажгла ее сердце. Она клокотала в груди, точно лава, ползшая по крутым склонам извергающегося вулкана. Королева шла впереди, и Джек на этот раз стал ведомым, вторым, следующим за ней. О, он не позволил бы девчонке такую дерзость, если бы… Если бы не помнил о том, что виноват.

Королева не сразу нашла нужную дверь, но лицо не теряла… Ее острые голубые глаза метались из стороны в сторону, в поисках нужного куска дерева… Джек поспешил распахнуть перед супругой дверь. Он был галантен, когда сам того хотел, груб, когда считал такое отношение нужным.

Девушка молчала, пока дверь со скрипом закрывалась за ней.

А Джек молчать не собирался. И как она смела разозлиться на него, как могла взять на себя столь тяжкий груз? Юноша почувствовал, что губы его начали трястись от нетерпения. Он ощущал себя голодным волком… Сбитым со следа, заблудшей овцой, что застряла в терновом кустарнике.

– Эльза, я…

– Ты ненавидишь меня? – спросила королева.

Пришло время испытать его уверенность. Королева сразу заметила смущение, показавшееся на лице супруга. Казалось, что он не знал, как ответить на столь неожиданный вопрос, но Джек уже понимал, что обязательно скажет это... Нельзя и подумать, что вид его выражал полное безразличие… Но девушка не сразу увидела перемену.

– Почему ты спрашиваешь?

Королева задала вопрос первой, и первой хотела услышать ответ.

Она молчала, пока Джек сверлил ее пристальным взглядом. Легкие белые занавески дернулись, когда ветер толкнул их внутрь. С улицы доносился детский смех, слышалась песня птицы, которую Эльза никогда не знала. Другая страна, другой континент… И такие разные пейзажи, непохожие друг на друга лица…

– Разве я…

– Ненавидишь, – подтвердила Эльза полушепотом. – А я не сделала ничего плохого, ничего плохого.

Гнев сменился жалостью к самой себе. Королева вдруг почувствовала укол боли. Но боль была странной. Она и физическая, и душевная, горячая, словно пламя жаровни и холодная, колкая, как самый свежий на свете лед. Эльза поджала губу, но не закусила ее… Джек молчал, не находя слов для ответа.

Ведь у нее есть все доказательства его «ненависти».

– Ты считаешь меня глупой, правда… Несостоявшейся королевой, – продолжала девушка, глядя в пустоту за окном.

Юноша любил всячески указывать на бедность Эренделла, подчеркивать ее в разговорах о предстоящих покупках, о разных бытовых мелочах. Джеку доставляло странное удовольствие сознание собственной значимости. Но она, почему-то, познавалась только в сравнении с более бедным государством.

И как теперь оправдаться? Что сделать, доказав столь странную любовь? В этот раз холодок пробежал по спине Джека. Противный, пробирающий до самых костей холодок, появившийся в первый, но не в последний раз. Юноша прикрыл глаза, когда яркое солнце так предательски сильно ударило его по лицу. Эльза невольно дотронулась до щеки, которую Джек однажды наградил звонким ударом. Кожа словно вспомнила об этом, загорелась яркой краской…

– Зачем тебе весь этот цирк, Джек? – спросила девушка, резко разворачиваясь.

Он молчал.

Зачем весь этот… Цирк? Брак, который не успел стать счастливым всего за пару месяцев? Юноша знал, что ему понадобится время, чтобы приучить себя к нежности, отзывчивости, к открытой любви. Королева должна была лишь потерпеть, молчать, ожидая… Но ей, что, нужно все и сразу? Доверие, забота… Так бывает только в сказках.

Молчание – плохой ответ. Эльза чувствовала, что злится еще сильнее, ее коробит от этого взгляда, от молчаливого укора в его глазах. Разве это ей нужно стыдиться? Незнакомая светловолосая женщина смотрела на Эльзу со своей картины, казалась любопытной птицей… Как же тяжело.

– Кто тебе наплел…

– Думаешь, я сама не могу догадаться? – услышав ответ, взбрыкнула королева.

О, она не боялась.

Не боялась получить удар, шлепок по губам, по щеке, по ладони… Эльза знала, что на этот раз ответит болью на причиненную ей боль, отплатит той же монетой, заставит Джека чувствовать себя беспомощным. Что вселило в нее эту уверенность? Теплая беседа или странный маленький мальчик, жестокий, как каждый чертов выходец из проклятой небом семьи Фростов?

– Это Бертрам, да? Что он тебе наговорил?

Эльза заметила, что пальцы супруга еле заметно дрогнули. Он хотел сжать кулаки, но боялся, что сделает девушке больно, поддавшись злобе. Искушение так велико, оно жжет грудь, бьется вместе с пульсом, выжидая своего выхода… Но Джек не позволит себе. Только не сейчас, не сейчас…

Сердце вдруг дернулось особенно сильно, кольнуло девчонку точно иголкой. «Осторожнее», – шепнуло что-то внутри. Королева не услышала отчаянный возглас. Смелость так редко брала верх над ее робкой натурой… Холодок пробежал по спине девушки, и она осторожно шагнула назад. Жест побежденной, сломленной натуры не ускользнул от глаз Джека.

– Он… Он с тобой…

– Кем ты меня считаешь?

Эльза хотела крикнуть, но прошептала…

И Джек услышал ее вопрос. А ведь… Ведь действительно. Кем он считает ее? Почему ревность рисует в разуме юноши картинки, на которых Эльза позволяет себе вольности, относящиеся к ее интимной жизни? Молодой правитель плотно стиснул губы, и розовые нити их стали белыми. Полоса рта стала особенно ровной, и от уст Джека осталась только еле заметная ямка…